***
Я шел рядом с ней, снова накинув капюшон на голову, якобы против ветра, но это было не правдой. Я пытался скрыться от людских глаз, пытался быть незамеченным. Я считал кварталы, наблюдал за улицами и крышами, наметил все пути побега на случай возникновения опасности. Я искал потенциальное оружие среди людей. Мужчина с тростью, женщина с сетчатой сумкой для покупок, солдат на углу с автоматом на груди и тактическим ножом на бедре. Мы добрались целыми и невредимыми до небольшого бара, в котором она, казалось, уже была, и уселись за дальний столик. Взяв виски, я понял, это было последнее воспоминание о том, как я пил, хотя подозревал, что были и другие, которые еще не всплыли. Шэрон взяла то же самое, и мы молча выпили за тех мужчин и женщин, которые остались на Арлингтонском кладбище, и за наши воспоминания. За первым шотом виски последовал второй, затем третий. Она не задавала мне никаких вопросов, не спрашивала мою историю, не спрашивала, почему я был на Арлингтоне или в Вашингтоне, или еще где-нибудь. Мы говорили ни о чем важном. Она рассказала мне о музыке, о своем доме и о том, что она все время думала, что ей следует завести собаку, но она так много работала, что это было бы несправедливо по отношению к домашнему животному. Ее разговор заставил меня почувствовать себя комфортно, чего я не испытывал очень давно. Она жила такой насыщенной жизнью. И я понял. Лучше быть занятым, чем думать о том, что ты потерял. У меня не было такой роскоши. Возможно, я завидовал этим добрым заботам; может, я все-таки не считал их такими уж добрыми? Она извинилась и отошла, чтобы припудрить нос, а я подумал, что можно и поднять левую руку с колен, куда я специально ее убрал. Она ещё не заметила блестящего металла. И честно говоря, я пытался скрыть его, натянув рукав своей толстовки как можно сильнее. — Привет? — она поприветствовала меня, когда вернулась. Шэрон выглядела удивленной, увидев, что я всё ещё за столом. — Привет? — Я не ожидала, что ты всё ещё будешь ждать меня здесь, — она села на прежнее место и подняла пустой стакан, покрутив его в пальцах и сосредоточившись на нем вместо меня. — Почему ты подумала, что я брошу тебя тут? — Ну, я потратила большую часть последнего часа на разговоры о себе. И ты был очень вежлив, когда слушал меня, но я подумала, что твое терпение, возможно, на исходе. Так что я решила дать тебе возможность уйти. — Было бы довольно грубо с моей стороны просто взять и исчезнуть. — Но если ты действительно этого хочешь, я не стану тебя удерживать. — Нет, не хочу. — В самом деле? — Шэрон перевела свой взгляд со стеклянного стакана прямо на меня, и тут она заметила мои металлические пальцы, — Боже мой, ты...? Монстр? Убийца? Человек, который разрушил город, пытаясь убить капитана Роджерса? Я убрал руку со стола, тем самым спрятав её с глаз, и незаметно выбирал кратчайшие пути к выходу из бара, прежде чем она начнет кричать. — Ты служил? — Шэрон путалась в своих словах, а мои мышцы начали расслабляться, — Я имею в виду, я думала, что тогда на Арлингтоне ты отдавал честь и все такое, но я не подумала о таком..., — она смотрела своими большими и блестящими глазами прямо в мои, не отводя взгляд, — ты потерял кисть? — Всю руку. — О, Господи... Мне очень, очень жаль. — Ничего, всё нормально. — Но это не так! Я всё рассказывала о своей жизни и ничего не спросила о твоей... Я такая эгоистка, мне так жаль... Правой рукой я осторожно коснулся пальцев девушки, и ее глаза стали еще более влажными. — Думаю, мне стоит уйти домой. Я выставила себя такой идиоткой, — Шэрон отстранилась от меня и нащупала пальто, которое немного помялось, пока висело на спинке стула. Она выглядела так, словно вот-вот расплачется, пытаясь распрямить свое пальто настолько, чтобы влезть в него руками. — Ты не можешь сесть сейчас за руль, — сказал я ей, тоже собираясь с силами. — О, нет, я не собиралась! Мой дом неподалёку, так что я просто пройдусь пешком. — Уже довольно поздно, позволь мне проводить тебя. Ее глаза были влажные, она смогла только кивнуть, плотно поджав губы, и закинула сумку через плечо. Я шел рядом с ней. Она собралась в маленький плотный клубок; возможно подавленный, печальный, опьяненный, и я решил не задавать ей лишних вопросов.***
Она жила в трехэтажном доме, который мог быть и во время моей первой жизни. Нас приветствовал кирпичный фасад с пятью каменными ступенями, ведущими к входной двери, и свет на крыльце с датчиком движения. Ее руки так сильно дрожали, когда она наконец вытащила ключ из сумочки, что я подумал, не ошибся ли я в ней, что, возможно, она знала, кто я, и предупредила власти, которые ждали внутри. Когда она попыталась повернуть ключ, я огляделся вокруг. Не было ни сидящих на корточках фигур за живой изгородью или на крышах, ни невнятных фургонов, скрывающих тактические силы или оборудование для наблюдения; ни шума, ни движения не к месту, но я бы так и устроил операцию, если бы это делал я. Я приготовился, когда дверь распахнулась, готовый перепрыгнуть к нависающему уступу и уйти в тень. Услышав щелчок тумблеров, я снова напряг мышцы, чтобы действовать. Дверь распахнулась, и из кухни проникал тусклый свет. Первый этаж был полностью открытым. Столовая была видна через большую арку в гостиной, а за лестницей располагалась кухня, которой едва хватало на то, чтобы вместить человека моего роста, не говоря уже о человеке в бронежилете с автоматом в руках. Старые деревянные лестницы и полы выдавали каждое наше движение и уж точно никого не смогли бы замаскировать. Тем не менее, я остался на крыльце и наблюдал, как Шэрон кладет сумочку на стол в коридоре, сжимая ее на мгновение, словно пытаясь удержаться. Я ещё несколько раз понаблюдал, как ее плечи поднимаются и опускаются. — Ну, сейчас я должен покинуть тебя. Спасибо за компанию, — я отвернулся от света лампы. — Пожалуйста, не уходи, — она наполовину шептала, наполовину пищала, — пожалуйста. Я так долго была одна. Я переступил порог и закрыл за собой дверь, крепко ее защёлкнув, даже не обернувшись, чтобы увидеть, как мои пальцы держат засов; всё, что я мог сделать, это смотреть на неё. Шэрон сняла свое кожаное пальто и повесила его на отдельно стоящую вешалку. Я выскользнул из толстовки и повесил ее на ту же вешалку рядом с ее пальто. Шэрон посмотрела на мою обнаженную руку. На мне была футболка, так что мое плечо было полностью открыто. — Это восхитительно, — прошептала она. Её благоговение перед этой штукой заставило мой живот судорожно сжаться. Я не обдумывал, что это значит. Был ли это какой-то символ машины, в которую они превратили меня, было ли это такое же зло, как те, кто сделал её частью меня, или же это было что-то ещё? У Шэрон, похоже, были свои мысли на этот счёт. Она коснулась сегментированной поверхности и осторожно качнула её взад-вперед, улыбнувшись. — Я никогда раньше не видела ничего подобного, — она провела пальцами вниз к моим собственным, — миоэлектрический? — я не знал этого слова. Её пальцы встретились с моими, и я сжал их. — Без сбоев? — её брови нахмурились. Я видел других мужчин с протезами, и знал, что мой превосходил их все. Но, конечно, это было лишь потому, что передо мной стояла более важная цель, чем у тех, кто просто стремился вернуться к нормальной жизни. Я должен был уметь убивать. Я должен был быть идеальным, лучше, чем идеальным, лучше, чем современный. — Нет. Он экспериментальный. — Ты чувствуешь прикосновение? — спросила она, крепче сжимая мою руку. — Да, а еще я ощущаю твоё тепло и твой пульс, — прошептал я, и Шэрон покраснела. Ее вид вызвал у меня непрошеную улыбку. — Я сварю нам кофе или что-то в роде того, — её слова были нерешительными, тихими. — Ты действительно этого хочешь? — я мягко потянул её немного ближе к себе, всё ещё держа за руку. Шэрон шагнула ко мне так плотно, что между нами остались только её свитер и моя футболка. Глядя в зеркало над столом в коридоре, я чувствовал и видел, как она расслаблялась рядом со мной, бережно положив голову на плечо, не совсем решаясь позволить себе уйти. Я обнял её за талию правой рукой, чувствуя долгое, тихое дыхание на своей шее. В её движениях еще сохранялся страх, возможно, это всё ещё был страх передо мной, перед тем, что я могу причинить ей боль. Но я думал, что, в основном, это был страх перед самой собой. Я прижался лицом к ее волосам, медленно дыша. Может быть, в моем сердце был такой же страх? — Ты действительно этого хочешь? — снова спросил я. — Нет. Я почувствовал легкость в груди. Не знаю, ощущал ли я подобное раньше. Я определенно мог отметить волну облегчения - это тоже было для меня чуждо. Я очень осторожно поцеловал её в макушку, не задерживаясь. Лишь малейший намек на близость, только чтобы посмотреть на её реакцию. Она всё-таки размякла и полностью втянулась в мои объятия, так что я придерживал её и позволял себе «быть» на эти несколько мгновений. — Ты не хотел бы...? — она заикалась, глядя на лестницу и надеясь хоть так донести до меня свою мысль. — Сейчас, я сниму ботинки, — её пришлось отпустить, отчего мне стало немного холодно. Я наклонился и ловко развязал шнурки. — Я до сих пор не могу осознать, насколько же это невероятно, — Шэрон продолжала смотреть на мою руку с интересом ученого, на что я немного рассмеялся и кивнул. Как только всё уладилось, я взялся за протянутую мне руку и позволил ей повести меня вверх по лестнице, которая скрипела на каждом шагу. Мне это понравилось. Пожалуй, если мне когда-нибудь удастся где-нибудь обосноваться, я куплю старый дом, такой же, как у неё, и изучу каждый его звук. (Конечно, у меня было мало иллюзий, что я смогу заново вписаться в общество и мирно состариться.) Комната, в которую она меня привела, была просто оформлена: кровать с темно-зеленым покрывалом и несколькими подушками, брошенными около её деревянного изголовья насыщенного кофейного цвета. На каждом из прикроватных столиков стояла старая латунная лампа, из которой явно пытались сделать современную. Небольшая коллекция подсвечников из стеклянных бутылок украшала стол, а на комоде хранились фотографии из той жизни, когда существовала только черно-белая пленка. Мужчины с короткими стрижками в шляпах позируют дамам в накрахмаленных воротничках. Униформа была отглажена, а плечи расправлены. Я узнал эту твёрдость и решимость. Любым из этих мужчин мог бы быть я, готовый служить, готовый умереть. Любая из этих женщин могла бы быть… Я оборвал эту мысль. Стену украшали пейзажи, цветы и деревья – всё это создавало атмосферу застывшего времени, которой она, видимо, и пыталась добиться. Я знал, что шкаф пуст, я знал, что в этой комнате уже очень давно не видели никого из обитателей, кроме тех, кто смахивал здесь пыль. Но я понял. Как вы могли привести мужчину, именно мужчину, а не мужа, в свою спальню, в место, где на вас обоих могли нахлынуть воспоминания? Здесь не было какой-то особой атмосферы, привязанности к дому, не прослеживалась связь человека с этим местом. Это была нейтральная земля, и она меня вполне устраивала. Она отпустила мою руку, как только мы переступили порог, и замерла, не включая свет, не в силах посмотреть на меня в этот момент. Мы оба стояли, не двигаясь, в тусклом свете, падавшем из коридора. — Я... Я не знаю, что мне делать, — она произнесла это с таким надрывом, страданием, что я невольно задумался, не должен ли я оставить её здесь и не тревожить тех демонов, что были внутри неё. Но я не мог так поступить. Я как можно тише снял футболку и, сложив ее, шагнул к Шэрон. Стоя позади неё, я опустил руки ей на плечи. Она не испугалась, даже не вздрогнула, только пол скрипнул под моими ногами, выдавая движение. — Я знаю, — прошептал я ей и провел ладонями по её рукам. Шэрон слегка сжала их, когда кончики моих пальцев скользнули по её запястьям. Я запустил руки под край свитера и невесомо прикоснулся к её обнажённой коже, чувствуя (обеими руками), как она дрожит. Целуя её в шею и задерживаясь там, пока мои пальцы скользили вдоль изгибов её мягкого тела, я внимательно отслеживал её реакцию, готовый отстраниться при первых признаках дискомфорта. Я стянул с неё свитер и, как только её обнаженная кожа соприкоснулась с моей, настала моя очередь дрожать. — Я не хочу пугать тебя, но у меня есть шрамы, — я прошептал ей это на ухо прежде, чем она смогла обернуться, чтобы посмотреть на меня. — Ничего страшного, — Шэрон повернулась ко мне лицом. Она смотрела не на мою грудь, не на человеческую плоть, слившуюся с металлом, а в мои глаза, наполовину скрытые несколькими прядями волос. Её губы были приоткрыты, грудь вздымалась и опускалась, а взгляд был таким мягким и умоляющим... Но не испуганным. Прижавшись к губам, я вовлек её в длительный и чувственный поцелуй, от которого перехватывало дыхание и кружилась голова. Притягивая Шэрон ещё ближе к себе и не разрывая поцелуй, я передвинулся к кровати и уложил её на темно-зелёное покрывало. Я нависал над ней и чувствовал, как женские руки касаются моей груди. Я целовал её мягко, постепенно спускаясь всё ниже и ниже. Создавая дорожку из поцелуев вдоль линии челюсти и подбородка, и, наклонив голову к тому нежному месту, чуть выше ключицы, я прикоснулся вновь к её коже лёгкими поцелуями, снова дожидаясь её реакции, прежде чем продолжить. Отодвигая лямки лифчика, я провёл пальцами по её руке и почувствовал всхлип в её груди, который заставил меня слегка отстраниться и сесть на кровати, что, я полагаю, она могла бы счесть довольно опасным. Я попытался отодвинуться от нее ещё дальше, но на кровати просто не хватило места. Шэрон села лицом ко мне, ее правая рука не давала шелку соскользнуть с её груди, а левой она облокачивалась на матрас. Такая уязвимая. — Мне жаль, — прошептала она. — Я понимаю. Если ты не хочешь, мы не будем этого делать, не надо заставлять себя, — возможно, это был эгоистичный ответ – не предлагать сразу уйти, оставить её. Я не знаю. Мне не хотелось уходить, но я знал, что не смогу принудить её к таким вещам. У меня были воспоминания о тех спокойных временах, вспышках старой жизни, когда те, кто окружал меня тогда, имели такие трофеи. Я бы никогда не стал в этом участвовать, становиться таким же. — Я хочу, поверь мне, — её глаза убедили меня в том, что это была правда. — Я не сделаю тебе больно. — Я знаю, — Шэрон сделала очень глубокий вдох и задержала дыхание, выдыхая через приоткрытые губы, как будто что-то отпуская. Затем она потянулась ко мне правой рукой, позволяя шелку сползти к ее талии, и коснулась моей щеки, притягивая меня к себе, заставляя наклониться вслед за ней. Её руки на моей спине — настоящее блаженство. Шэрон выводила только ей понятные узоры на моей коже, и я чувствовал, что начинаю таять. Небольшие изменения в её дыхании, которые я мог ощущать, когда мои губы касались чувствительного места, вызывали во мне бурю эмоций. И чем дальше я двигался так, как она того хотела, тем сильнее сбивалось её дыхание. Руководить процессом было по-настоящему потрясающе, раскаленная патока тонкой змейкой опустилась на позвонок и тягуче заскользила по спине. Больше не было рыданий; Шэрон едва заметно дрожала, когда я отстранился от нее и, удерживая на ней свой взгляд, начал расстегивать джинсы, стягивая их с ног. Я вернулся к ней настолько уязвимым, насколько когда-либо мог быть. Её тело было теплым, а кожа - гладкой. Глубокие поцелуи были лишь прелюдией, которая сбивала дыхание у нас обоих. Медленно и плавно, двигаясь всё ниже и ниже, я оказался между её ног и прикоснулся к ней, лаская, а затем вошел. Её стоны становились всё громче, как росла потребность, что так остро ощущалась в моей груди, и я толкался в нее. Ещё и ещё. Глубоко, медленно и осторожно, чтобы не навредить. Мы дышали в унисон, и с её губ срывались такие сладостные стоны. Опьяняюще. Шэрон прижимала меня к себе настолько близко, насколько это вообще было возможно, и с каждым толчком я чувствовал, как всё сильнее сжималось её влагалище, от чего мы оба застонали и упали в объятия друг друга. Кожа блестела, сердца колотились, а чувства оживали впервые за столь долгое время.***
Она лежала у меня на руках, и мы дышали, как одно целое. Я думал, что мог остаться так навсегда (метафорически, конечно). Но возможность избавиться от оболочки, которую я построил вокруг себя, даже на несколько часов, была опьяняющей, и я боялся впасть от этого в зависимость. К сожалению, волшебство момента было разрушено, когда я услышал щелчок открывающегося дверного замка, без использования ключа. Я вскочил и натянул джинсы, прежде чем первый шаг эхом разнесся по коридору. — Оставайся здесь! — прошипел я Шэрон, вид её испуганных глаз сделали мой голос резче, чем он, вероятно, должен был быть. Я немедленно извинился. — Мне очень жаль, — я коснулся её волос, чувствуя, как она льнет к моей руке, — пожалуйста, останься здесь, я не хочу, чтобы ты пострадала. Спрячься, — я ушел прежде, чем она смогла возразить. К счастью, комната, в которой мы были, находилась в нескольких шагах дальше по коридору к лестнице. Это дало мне те несколько секунд преимущества перед кем бы то ни было. Быстро извлеченный держатель для занавески для душа из соседней ванной был моим оружием. Первый шаг, который произвёл шум, и я выскочил. Ни у кого из них не было времени, чтобы прицелиться в меня — они были удивлены моим внезапным появлением. Первый был сбит с ног, когда я выбрался из своего укрытия, а следом упал и его напарник. Оба изо всех сил пытались встать, когда я ударил их головы своим импровизированным оружием. Было легко узнать в них агентов Гидры; при них были отличительные знаки и оружие. Я гарантировал, что они никогда не проснутся, чтобы как-то навредить Шэрон. Тогда мной управляли инстинкты и мышечная память, и я был за это благодарен. Я выхватил пистолет у агента и выскользнул из парадной двери, держа оружие перед собой; снайпер на крыше напротив был убит одним выстрелом. К моему счастью, Гидра вооружила своих оперативников самым смертоносным оружием и навыками; шум выстрела был не громче предсмертного вздоха. За пределами дома не было никакого движения, но внутри я услышал единственный звук, от которого кровь стыла в жилах. Я обернулся, всё ещё держа пистолет в руке, а выражение хищника отпечаталось на моем лице. На меня, должно быть, было страшно смотреть. — Пожалуйста, не смотри, — я смотрел Шэрон прямо в глаза, желая, чтобы она смотрела только на меня, а не на тела в её холле. Всё было кончено; какая бы интерлюдия не была во вселенной, она подошла к концу. Реальность, моя реальность захлопнула дверь и сковала её. — Кто это? — Шэрон пробормотала, запинаясь, и выглянула из-за моего плеча, поправляя воротник халата, который накинула на своё прекрасное тело. — Агенты Гидры, — я не видел необходимости лгать ей. — Почему они здесь? Они пришли за мной? Почему? — всего несколько мгновений назад её грудь вздрагивала от страсти, а теперь же это было из-за страха и паники. — Они не гонятся за тобой, Шэрон. Они преследуют меня. Когда она посмотрела на меня, мне показалось, что дверь в это интимное место была обернута ещё одной цепью. Но должен ли я ожидать меньшего? — Что? Почему? Тогда я решил не отвечать на её вопрос. Я искал её сотовый телефон, убранный в сумочку на столе в холле. Я включил его, не нуждаясь в пароле, для набора 9-1-1. Когда оператор ответил, я сказал быстро и четко: — Кто-то только что ворвался в дом моего друга, — я посмотрел на Шэрон, которая была на грани слез. В трубке раздалось: «Я пришлю полицию», — нет. Пришлите АНБ. Эти люди — агенты Гидры, и я убил их всех. Я повесил трубку, зная, что у меня, возможно, есть минуты три, прежде чем сирены разорвут спокойствие ночного воздуха. — Кто ты? — спросила Шэрон, и на ее лице были мокрые полосы из-за слез. — Я тебе не враг, Шэрон, клянусь. Но я часть их. И мне жаль, что я поступил так глупо, подвергнув тебя опасности. — Меня зовут Джеймс Бьюкенен Барнс, — я попытался улыбнуться ей, — но мои друзья называют меня Баки. Раздался вой сирен — у меня оставалось максимум две минуты. Я схватил свою толстовку, ещё один пистолет и тактический нож. — Мне очень жаль, но мне нужно идти, — Шэрон бросилась на меня, и, по правде говоря, я начал сомневаться в своем побеге. Я надеялся, что она простит. Шэрон поцеловала меня, и я принял этот отчаянный поцелуй, прижимая ее тело к себе, проводя языком по ее нижней губе. — Увижу ли я тебя снова? — она затаила дыхание, также как и я. — Я буду на Арлингтоне, — сказал я, выходя за дверь и запрыгивая наверх, на небольшой навес над ее крыльцом, и оттуда взбираясь по кирпичу на крышу. Я растворился в тени, но уходить было еще рано, мне нужно было посмотреть ещё немного. Прибывшая местная полиция была ошеломлена, когда подтвердилась история, которую я рассказал оператору службы 9-1-1, они затолкали Шэрон в патрульную машину, пока проверяли остальную часть дома на предмет опасности. Я перепрыгнул на примыкающую крышу и тихонько воспользовался ножом, чтобы открыть крышку вентиляционной трубы. Я положил во внутрь один из пистолетов и закрыл крышку. Я проделал то же самое и со вторым пистолетом, но уже на другом доме. Я знал, что вернусь сюда, чтобы присмотреть за ней, чтобы быть уверенным в том, что Шэрон будет оставлена в покое как АНБ, так и Гидрой. Так что было бы полезно иметь в своем распоряжении небольшой запас оружия. Я знал, что до прибытия солдат осталось совсем мало времени, но мне нужно было ещё послушать, чтобы оценить реакцию офицеров на неё. Я позвонил в службу спасения и дал понять, что Шэрон не была причастна к гибели двух мужчин. Крик через улицу (когда загорелись огни проснувшийся сосед вышел посмотреть) выдал место упокоения снайпера. Приехала военная техника, но я всё ждал. — Мисс Картер, — офицер подошел к ней (всё ещё наполовину сидящей в патрульной машине) и заговорил, — что здесь произошло сегодня вечером? — Кто-то ворвался в мой дом, — Шэрон высказалась более сдержанно, чем я предполагал, — у меня был гость, — она не стала вдаваться в подробности, — он спас мне жизнь. — Где он? — Он уехал вниз по улице на пикапе, кажется, это был Ford, — Шэрон указала в противоположном направлении, откуда прибыли солдаты. — Он представился? — Сказал, что его зовут Говард. Я знал, что это была ложь. Её лицо застыло, внезапно исчезли эмоции, когда она уставилась на крупного мужчину, который её допрашивал. Однако, её слов ему показалось достаточно. Это было то присутствие, которое я видел на Арлингтоне, это было в её генах. — Просто дайте моим людям несколько минут, чтобы обезопасить место происшествия, — он тут же поправил себя, — ваш дом, мисс Картер, и вы сможете вернуться обратно. — Спасибо. Ее глаза ни разу не обратились к той дороге, по которой я пошел, ни когда она сидела снаружи, ни когда носилки увозили тела, ни когда машины отправлялись в погоню за вымышленным пикапом, который они не найдут. Она вернулась вовнутрь примерно через час, и я приготовился раствориться в ночи. К счастью, никто не подумал задействовать вертолет для поисков. Я натянул на голову темный капюшон и услышал очень мягкий голос, похожий на музыку, доносящийся из трубы. Как она вообще узнала, что я был там? — Я положила твои ботинки на подоконник у кухни, Баки. Пожалуйста, будь осторожен. "- .... .- -. -.- ... ", — я царапал металлическую трубу, не зная, знает ли она азбуку Морзе, знает ли кто-нибудь еще, но что-то внутри меня говорило, что она точно знает. «Спасибо», — сказал я ей, забрав ботинки, и растворился в ночи.