Манечка

Манечка Костоглотова оскалилась, глядя на монитор. Очередной самонадеянный тип повелся на липовую страницу известной соцсети и теперь пел дифирамбы несуществующей Яничке Свиристельковой. Манечка прошерстила информацию и фотки очередного лошка опытным взглядом и постановила. Два дня. Именно столько выдерживает «ангельский» характер Янички и Манечкин заодно среднестатистический самец. Манюня сладко зевнула и поправила очки на носу. «Ты тоже милый!» — отписала бодро Маня и хрустнула сушкой. В свои двадцать один годик Манечка иждивенствовала на родительской шее, гордо прикрываясь учебой. В свои двадцать один Манечка усвоила, что все мужики козлы, потому что не нашелся еще тот прЫнц, который мог бы подружиться с Манечкиными тараканами. Но Манечка ждала и верила, что такой прЫнц найдется. Но прЫнц не торопился, и Манечка пока подрабатывала на полставки драконом, оттачивая великое женское мастерство отшивания. ПрЫнц настойчиво требовал фоточку. Манечка бодро наклацала: «Какой шустрый! А как же мой богхатый внутренний мир?» Бедный прЫнц на удивление легко согласился. Манечка довольно ухмыльнулась. Внутренний мир Манечки был на зависть богат и кишел всякими ловушками на пути к ее прекрасной алмазной пирамиде любви, нежности и кротости. Ведь настоящая принцесса не может быть доступной. А настоящий принц просто обязан преодолеть все трудности и завоевать ее нежное хрупкое сердечко своим страстным напором. Спустя десять минут прЫнц опять потребовал фоточку. Маня, желая поскорее отвязаться, выслала тяжелую артиллерию. ПрЫнц молчал полчаса. Потом как-то сконфуженно попрощался и замолк. Видимо, навеки. Манечка стряхнула крошки под стол на радость тараканам и опять потянулась. В спине что-то сладко хрустнуло. Жаль. Хороший был мальчик. Совесть Манечку грызла ровно пять минут. Девушка снова потянулась, глянула на новую фотку Венечки и не без завистливой гордости вздохнула. Красавчик. Петровичу следовало бы не одной шоколадкой ограничиться, а целым тортом! Маня посмотрела на свои тощие ноги. Нет. Двумя. Медовиком и бисквитным. Все равно не для кого уже такую красоту беречь. Всех разогнала. Всех отшила. Ой, беда-беда огорченье! Манечка смачно чихнула, напугав окрестных соседей, и призадумалась. ПрЫнц молчал. Курсач пылился и не вызывал ничего кроме тошноты. Гулять никто не звал. Венечка теперь зависал в разных пати-на-хате с Петровичем, а Манечкой только прикрывался. Сволочь хитрожопая. Телефон вздрогнул и разразился ультразвуковой трелью. Маня вздрогнула и тут же взяла трубку. Оказалось — фрау Ковзикова. Бодро отрапортовав, что Веня у нее, глубокомысленно зачитывается Ницше и так поглощен сушками, что не может сказать лишнего «му». Фрау Ковзикова попробовала еще вставить слово в Манин речитатив, но девушка быстро попрощалась и отбросила от себя телефон как проказу. Затрахали… За окном несло весной так, что хроническая аллергия снова расцвела буйным цветом. Маня смачно чихнула и трубно высморкалась, прокляв про себя парочку влюбленных под окном, от которых несло духами так, что вяли привычные ко всему полевые цветочки в недоклумбе. Но парочку это не смутило. Бесстыдники продолжали целоваться полулежа на лавке. Но разогнали этих мартовских котов быстро — не по-майски ледяной водой и отборнейшим, словно кормовая картошка, матом. Голубки быстро свалили, оставив Мане лишь досаду и новый приступ астматического чиха. Вот у всех весна… Цветочки-ягодки, поцелуйчики-воркования, конфетки-мороженки, а что у нее? Курсач, пыль на Ницше и куча желчи из-за банального недостатка эндорфина в крови. И ни одна шоколадка или торт не заменят ей этого драйва обнимашек и всяких слащавых поцелуйчиков… Хоть Манька и считала себя гораздо выше всей этой зловредной чепухи в виде сюсюканий и кудахтаний про любовь, но иногда природа накрывала с головой и тогда… Маня лезла на стенку. Плевалась ядом как гюрза на всех и вся. Чихала втрое больше обычного. А проходя мимо воркующих парочек, гордо задирала нос и летела мимо на крыльях гордого одиночества за кормом для дворового кота Васьки. И сейчас, не видя поблизости чего-нибудь сладкого, ощущая скорую свободу от заложенности в носе, Маня предчувствовала — накрывает. Весна окутывала нежным запахом цветущей яблони, такой терпкой особенно по вечерам; околдовывала поздними бархатными сумерками, когда солнце и луна все еще мирно делили небо, не спеша расходиться по разным уголкам планеты; и соблазнительно нашептывала самое сокровенное, от которого сердце билось чаще — любовь… Любовь… Слово ложилось на ядовитый язык легко и послушно, как мятный леденец. Растворялось незаметно, подслащивая густую горькую слюну одиночества. Обманчиво убаюкивало отчаянно трепыхающееся сердце — все будет хорошо… Хорошо… Кто-нибудь подойдет тихо со спины. Едва слышно укоризненно вздохнет, глядя на мерцающий в полумраке монитор и кучу гневных сообщений от отверженных любовников по ту сторону экрана. Твердой рукой выключит работающую сутки напролет машину. Нежно, но уверенно откинет волосы с ее лба, тут же ловким движением отодрав очки с курносого носика. Теплые губы коснутся нежной кожи за ухом. Горячее дыхание пощекочет чувствительную кожу. В густую пелену весенних запахов гармонично вольется еще один — тонкая горчинка пота и более заметная пряность одеколона. И она поймет — ее принц пришел. Пришел, обхватил за плечи, приподнимая от стола. А она послушно откинется на спинке стула, запрокинет голову и вглядится в его странно-мерцающие глаза. — Опять? — спрашивает так вкрадчиво, что у Мани уже поджилки трясутся от предвкушения. — Ага… — на уровне хриплого заинтригованного выдоха. — Скучно? — Очень… без тебя… — тихое, но искреннее для нее признание. В ответ лишь добрая ухмылка. Мягкое прикосновение к волосам теплой ладони, и Маня млеет, прикрывая глаза. Переворот на другую сторону лишь ощущается, легким головокружением, едва заметной тошнотой и слегка мутным взглядом на мир. Но так даже лучше. Есть ощущения его рук на талии, что приподнимают и уже прижимают к себе. — Я думал, мы с этим покончили… — опять тихая укоризна куда-то в макушку. — Индюк тоже думал… — тихий фырк в шею. Едва слышный вздох, более тесные объятья, и Манино бедное сердечко просто выплясывает радостную чечетку. — И что опять хотят? — праздное любопытство, что заводит их обоих. — Фоточку… — В следующий раз пошлешь мою. — Ту… самую? — Маня уже поднимает голову и тянется за поцелуем. — Ту, ту, — кивает он с уверенной улыбкой. — Иначе это сделаю я. И Манечка, сомлев окончательно, утопает без оглядки в щемяще нежном поцелуе. Растворяется в тягучем тепле объятий любимого. Пьянеет от запахов, прикосновений, весны и… чувств. Берет и не боится отдавать так бережно хранимую столько лет любовь в ответ, не прикрываясь ядовитыми масками, ловушками и детскими отговорками. Потому что знает — ее самый обыкновенный принц давно добрался до заветной вершины и взял, причитающееся ему по праву. А она неожиданно безропотно для самой себя сдалась… И не пожалела. И сейчас, отдаваясь во власть гормонов, любовной лихорадки и диктующей своей правила весны, Маня не жалела. И каждый раз как в первый… Каждый раз тонула и выныривала вновь. И так снова и снова. И каждый раз было ново, волшебно и ничуть не страшно. Лишь еще более желанно и сладостно… Маня уже спала, по-детски положив ладонь под щеку, когда «принц», именуемый в миру Гешей Акуловым, осторожно встал с постели, подошел к компьютеру, включил адскую машину и плотоядно оскалился, глядя на всплывшее окно сообщений, так и не закрытое Маней. «Ну так чо? — наезжал прЫнц. — Долго будешь мне бейцы крутить?» Геша скривился. Какое, мать его, бескультурное альфо-чмо. «Долго», — отозвался Акулов с мстительной улыбкой. И упорно. «Ты мне тут не шути!» — не сдавался поклонник. «А то что?» — надменно хмыкнул про себя Геша. «Я те устрою при встрече!» — не сдавался прЫнц. Ну-ну… «Буду рад, — вежливо отозвался Акулов. — Всегда мечтал опробовать дружественное приветствие от мужа данной особы — „армаду“. А то на арбузах уже как-то скучно». По ту сторону заткнулись надолго, затем быстро и без ошибок извинились и со скоростью звука исчезли из онлайна. Геша удовлетворенно оскалился, взглянув на монитор. Еще один типчик смылся, не выдержав ангельского характера Мани и донельзя отвратительного Гешиного нрава и дня. Мужчина довольно хмыкнул, выключил компьютер и вернулся в постель. Маня сквозь сон пошевелилась и обняла его, прижавшись всем телом. Вот так. В свои двадцать один год Манечка гордо всем врала, что иждивенствует на родительской шее. А сама писала уже наперед работу для научной степени и подрабатывала свободным лектором по дистанционному обучению. В свои двадцать один Манечка знала, что все мужики козлы, кроме одного. Того, кто с завидной регулярностью подключался в ее переписки, разгоняя незадачливых поклонников. Тот самый дракон, что обладал всеми ее сокровищами и теперь ревностно охранял свое имущество. Тот самый, единственный и неповторимый принц… Манечка улыбнулась сквозь сон и прижалась к теплому боку Геши. Вот оно… счастье.