Ни шагу от

      С первой нашей встречи прошло много лет. Изменились мы, наши отношения и обстановка в мире. Как бы то ни было, я этому рад. Пусть мы на волоске от смерти, пусть человечество подвержено страшному риску, пусть я сейчас ужасно слаб; всё равно от цели — ни шагу. Она ведь тоже изменилась.       Многого стоит постоянно выходить на связь, боясь раскрытия, неприятностей и его смерти. Трудно держаться в бою, когда его жизни угрожает опасность. Силы оставаться собою даёт мне тоже он: вечная улыбка, дружба на первом месте и детский взгляд. Душа Савады полна невинности, зато разум будто вовсе не его. Наверное, он стал Десятым по ошибке — никто никогда бы не подумал, что такой ничтожный на вид мальчишка может хотя бы знать о мафии. Однако он хороший лидер, и за ним идут люди.       Теперь он не просто мальчик. За десять лет он добился успехов, которых большинство не добивается за целую жизнь. Я горжусь им, но никогда не скажу подобное вслух. Да Тсуна и не хочет — сам знает, сам видит и чувствует. Хвалёная гиперинтуиция-то усилилась! Мне сложнее его обманывать, а ему меня легче. И он прекрасно знает, но не врёт. Разве что недоговаривает; лгать боится, наученный горьким опытом. Нам обоим впору извиняться, только стоит ли?       Думаю, не стоит. Обиды друг на друга мы не держим. И подтвердить это можно каждым днём, прожитым бок о бок. Сейчас мы переживаем последнюю рабочую неделю, последний её день, поэтому привольно бездельничаем. Конечно, дозволено среди хранителей это лишь мне, но никто об этом не знает. И Тсунаёши безмерно рад наличию такой тайны, личной и компрометирующей. А я бы хотел огласить это перед Ураганом и Облаком Вонголы. Стоит представить их лица, когда они узнают, что я — чужой среди своих — имею их босса и друга в своём распоряжении почти ежедневно. И как бы покраснел сам Тсуна, ну, а потом бы задал мне серьёзную трёпку.       Ерунда всё это. Пока за окном собирались тучи, я сидел в кресле против камина и наблюдал, как старательно его рука выводит подписи, по буквам, на бесчисленных листах. Осталась последняя стопка счетов, и он снова будет моим. Вместе с ним мы насладимся первым снегом, уютно посидим до полуночи и наговоримся вдоволь. Если в словах будет нужда. Пока мне хватает спокойного тиканья часов, его усталых вздохов и треска поленьев. Раньше я не думал, что буду сидеть вместе с Савадой в его доме и ждать, пока он подойдёт. На сей раз тут абсолютный порядок, но это на краткий миг — после мы же и разбросаем вещи, что будут мешать или станут ненужными. В некоторых делах вещи совсем без надобности, и Тсуна это уже понял. — Мукуро, я закончил, — у меня на плечах тёплые руки, над ухом — тихая усмешка и усталый шёпот. За мыслями я не заметил его, а он на этом сыграл. Но возмущаться грех. — Нет, ещё нет, — да, мои слова его озадачили: уверен, что сделал всё. Ан нет, Десятый, вы обо мне забыли. — Ты со мной сегодня и не говорил, и ничего другого не делал… — Ничего другого?.. — вместе с пониманием к нему пришёл и стыд; лицо наверняка порозовело. Жаль, мне не разглядеть — он позади. — Я надеялся, ты мне почитаешь, — я не удерживаю улыбки, зная, что подумал он о другом. Но сегодня Тсуна слишком устал, пусть меньше помучает себя перед сном.       На улице уже было белым-бело; снежинки причудливо кружились, небо полнилось серыми плоскими тучами, а мы сидели у очага и смотрели на метель, обнимаясь и собираясь прочесть старую немецкую сказку.       Сегодня я вспомнил, как убил его в будущем. Такого тёплого и родного, сидящего рядом и жмущегося ко мне, доверчивого и чересчур доброго. Савада всегда был дураком с большим сердцем и широкой душой, и это его уберегло. Мне не по силам после этого вечера убить его. Слишком близко он ко мне прижался, слишком легко я позволил. Снова позволил.       Среди исписанных стикеров и записных книжек, на старой-старой полке отыскалась нужная книга. Честно, я даже не слушал, про что читал Тсуна, прикрыв глаза и слушая его голос — тихий, глубокий и выразительный, уверенный в себе. Но он заметил, что я не вслушивался в текст, и, кажется, обиделся. — Ну, и что же я тебе только что прочёл? — нет, ошибся; он лукавит, но вовсе не обижается. Но лучше ответить, кое-что я всё же уловил. — Ты, умник, прочёл мне Отфрида Пройслера. В переводе. — И чем всё кончилось? Мукуро, ты же меня не слушал… — Наоборот, я заслушался. А кончилось всё победой добра, — предпочтения Тсуны так и не изменились. Он любил торжество света, крах тьмы и статику в жизни, но такого быть у нас не может. А я бы хотел для него этого достичь. Придётся снова постараться… — Это классика, что ли, чтоб на абсолютное добро и зло делить? — а вот теперь я его правда задел. Глупый Савада, обижается на ерунду, а не на стоящие вещи. Но мне от его обиды весело, так что пусть немного потерпит. — Хорошо, Тсуна, ты мой добрый Крабат, а я злой Мастер. Только давай теперь мы ляжем спать, — сегодня я ещё утром вернулся с миссии, поэтому отдохнуть можно и мне. Если босс согласится, конечно.       Пока мы шли до спальни в жарких спорах о классицизме и легендах с мельницы, снежный танец за стеклом перешёл в беспорядочное падение маленьких звёзд с неба. Кажется, Небо, которое шло рядом, стало ещё роднее и притягательнее. Прямо как кровать, мягкая и свежая, расстеленная на двоих. Сон необходим обоим, но особенно — уставшему за неделю Тсуне.       В спальне свет даже не зажигался; мы ещё спорили, когда уже наслаждались прохладой простыней и подушек. В упрямости мы оказались равны, а правоту до конца доказать не мог ни один. И я был безмерно благодарен ему, когда споры сошли на нет и вскоре затихли его стараниями. Где-то в воспалённом уснувшем разуме мелькнула яркая и счастливая мысль, такая несвойственная мне за последние два десятка лет: оказывается, я люблю прекрасного человека; главное, что он любит меня. И не зря я изменил цель, выбрав не уничтожение Вонголы и иже с ней. Он куда важнее, первый и последний для меня - ни шагу от своих обещаний, как мы друг другу и сказали.