Холодный бог рептилоидов

Кадровому отделу ЦУП экспедиционного психолога Жанны Кочевниковой Тошнит от Юры. Всё, что раньше казалось милыми причудами, превратилось в пытку. Бесит бытовая беспомощность и дурацкое мессианство. Царь наук постоянно путается под ногами, как восторженный щенок. Только что по углам не гадит — хотя разок его дерьмо всё-таки пришлось подчищать. Юра витал бы в облаках, плавай они вокруг нашей консервной банки. Но вокруг космос, так что Юра порхает прямо в нём. Обсчитывает орбиты планет, изучает траектории ближайших комет и гравитационные аномалии. Он кайфует, а я пытаюсь понять, как могла планировать провести с этим человеком целую жизнь. Он настолько замкнут, что я шучу, будто в экспедицию отправились не четыре человека, а три с половиной. Я очень устала. Задолго до старта экспедиции я билась головой о стенку, доказывая, что проблемы двадцать девятого и тридцатого «Искателей» не в том, что члены экипажа плохо знали друг друга. Их было мало, и они жили почти десять лет в крутящемся барабане, каждый день видя одни и те же три-четыре морды. Связь с Землёй не столько помогает, сколько мешает. Невыносимо видеть, как стареют близкие. А ведь о «синдроме Макконахи» заговорили задолго до первого субсветового полёта. В этом и беда! Человек вышел в космос триста лет назад. С тех пор собран огромный массив данных по космическим психозам, который некому отрефлексировать и обобщить. Нет нового Фрейда, нет Юнга. Многие пытаются, но… увы. В результате имеем стихийное бедствие под названием «Искатель-34». Посадите в жестяную коробку две-три семьи и получите такую же банку с пауками, как и со случайным набором. Посмотрите на семейные экспедиции номер тридцать два и тридцать три. После полётов сплошные разводы. И я хорошо понимаю этих несчастных, ведь моему браку тоже кранты. Больше всего бесит, что Юра постоянно ноет. Бу-бу-бу, дурацкие дураки ставят палки в колёса науке и великому гению. Того нет, сего нет — будто у других учёных всего в достатке! А ведь он может быть другим! Как тогда, когда передал крокодилам свои игрушки. Да, он подставил нас, но именно такого Юру я полюбила когда-то. Рискового, умного, влюблённого в космос. Жаль, что при ближайшем рассмотрении всё оказалось немного не таким... Я устала. Год назад мы получили весточку, что в следующей экспедиции будет четырнадцать человек. Вау. Прочитали мои доклады? Четырнадцать человек лучше четырёх, вопросов ноль. Только это полумеры. Нужна полноценная станция с большим штатом. И не только для того, чтобы никто не съехал с катушек, как в двадцать девятой. На Нибиру полно работы, мы хронически не успеваем, каждый тянет несколько направлений. Ящеры времени не теряют и развиваются всё быстрее. Быстрее, чем мы когда-то. Раньше я думала, дело в деньгах. Но в экспедиции поняла, что как раз деньги — не проблема. Это просто такая структура приоритетов у тех, кто подписывает бумажки. И от этого особенно гадко. Я хочу развестись. Юра сойдёт с ума, когда узнает. Он до сих пор меня любит и, что самое ужасное, хочет детей. А меня выворачивает от одной мысли о том, как я вожусь с ребёнком, а он пялится в длинные ряды формул. А если ребёнок пойдёт в него характером? О, нет, хоть убейте, но я — пас! Пусть бесится, хоть головой о стены бьётся. Плевать. Я считаю дни до конца каторги, когда можно будет порвать со всем скопом. Юра, рептилоиды, космос — забыть об этом долгом кошмаре! По дороге домой я причешу эти писульки. Полгода вахты — большой срок. Я выплачусь. Напишу отчёты и натыкаю в них бессмысленных отсылок к Фрейду и Юнгу. Всё, как вы любите, старые косные пердуны. Заодно накатаю разгромную статью о том, как некомпетентные и жадные бездари из ЦУП гробят науку. Вы у меня попляшете, папуасы космические.