Плохой ты лидер, Рик

Ты жив, но не чувствуешь себя. Ты все слышишь и не в силах шевелить губами в ответ. Шок, расщепляющий на миллионы хаотичных частиц, дрожащих, ничтожных, мечтающих преодолеть притяжение и разлететься по Вселенной. И ты маленький, ничтожный, бесправный уродец, не сумевший постоять за свою семью, сидишь и тихо рыдаешь, забыв, что днем раньше был вожаком! Ты ненавидишь его, ненавидишь хитрое улыбающееся лицо, застывшее в дюйме от твоего. Сегодня он триумфатор. Он убил твоих людей и все еще дышит. Насмешливо дышит тебе в лицо. Он опередил тебя, сломал, втоптал в напитанную кровью лесную землю. И ты понимаешь, что больше не в силах сопротивляться. Сегодня ты НИЧТО. Не потому ли ты ненавидишь себя больше, чем убийцу? Он знает, что сделал и сделает снова, если захочет. А что сделаешь ты? Ты будешь молчать. *** Ниган теперь забирает продовольствие, мучает Дерила. Уже три месяца ты подчиняешься ему. Ты не сложил с себя полномочия главного переговорщика. Ты встречаешь Спасителей, спокойно и равнодушно даешь им рушить мир вокруг себя. Сегодня Ниган снова подверг тебя унизительной игре в «лучшего друга». Его любимая забава. Он дружелюбен, участлив, много шутит, прибавляя каждый раз в конце «дружище Рик»: «подкинь к провианту еще дюжину банок фасоли, дружище Рик, «как здоровье бедняжки Мегги, дружище Рик?», «может, постреляем из арбалета моего нового питомца, дружище Рик?» «Подержи-ка малышку Люсиль, пока я попробую ту упитанную деваху, дружище Рик», — говорит вдруг ублюдок и протягивает биту. Он с интересом изучает тебя, твою реакцию, но ты ничем не выдаешь свои чувства. Послушно берешь биту и ждешь в стороне, пока он пытается заигрывать с Тарой. Гладкое теплое дерево, обтекаемое у основания, легко ложится в ладонь. Безобразное оружие, уничтожившее все любимое тобой: твоих друзей, твою семью, твой тыл, твои надежды. «Не будет больше воскресных обедов». Как раньше уже не будет никогда. Ты равнодушно смотришь на биту, на Нигана, на свои руки. Внешне ты спокоен, и как будто даже скучаешь. Но в душе ты кричишь от боли. Каждый раз при встрече с Мишонн ты отводишь взгляд. Она знает тебя. Лучше, чем остальные, может, даже лучше, чем ты сам. Она пытливо всматривается в твое лицо, что-то ищет. Надежду? Маленький огонек? Но перед ней лишь безвольная кукла. — Рик, поговори со мной, — она умоляюще протягивает к тебе руки, — ведь что-то нужно решать? — Теперь Ниган тут главный, — безжизненно твердишь ты. — Все решает он. Ты отворачиваешься, желая скорее очутиться наедине со своим горем, но Мишонн в последний момент хватает тебя за руку. — Рик? Она плачет. Сердце разрывается от боли. Хотел бы ты прижать ее к себе, утешить, убедить верить тебе. Но ты не можешь, ты вышел из строя. Когда-то Гленн верил тебе, и Абрахам, и Мегги, и все остальные. Чем обернулась их вера? Сколько горя принесло твоё тщеславие и самоуверенность? Это всегда будет с тобой. До конца дней. Поэтому ты больше не вправе рисковать. Ты аккуратно убираешь руку Мишонн и уходишь, чувствуя спиной ее горький потерянный взгляд. Но ты не успеваешь дойти до дома, металлический скрежет заставляет тебя и всех на улице обернуться. Ты выучил этот звук. Этот жуткий призыв впустить убийц в твой дом. Что за черт? Они были утром: загрузили половину припасов и убрались прочь, пообещав вернуться через месяц. Ты настороженно смотришь на ворота. Тебе не почудилось, звук повторяется, а за ним этот ненавистный издевательский голос. — Эй, Рик! Я тут прихватил кое-что лишнее утром, открывай скорее, пока он еще тепленький. Нехорошее предчувствие заставляет остолбенеть на несколько секунд. Вокруг бледные испуганные лица. Люди смотрят на тебя, ждут действий. А тебе до тошноты страшно. После отъезда Спасителей ты ни разу не видел Карла. Зато отлично запомнил его взгляд, когда ублюдки с победным кличем ввалились в Александрию. Это был взгляд человека, который не собирается сдаваться. Дрожа всем телом, ты подбегаешь к воротам и откатываешь створку. На той стороне Ниган. Он в отличном настроении. Вид его довольной физиономии почти лишает тебя рассудка. — В чем дело? — с трудом выдавливаешь из себя. — Как? Ты еще не слышал последние новости? Ниган тянет время, наслаждаясь твоим страхом. — Один маленький смелый крысеныш пробрался в мой дом и очень некрасиво нагадил. Догадываешься, о ком я сейчас говорю? Все темнеет перед глазами. Катастрофически не хватает воздуха. Ты открываешь рот, но ничего не получается сказать. Ниган усмехается при виде твоего смятения и отступает на шаг, давая сигнал своим людям. — Ну-ну, Рик, дружище, ты, верно, решил, что я расправился с мальчуганом. Плохого же ты обо мне мнения. Я его пальцем не тронул, а мог бы, между прочим. Он пятерых моих положил. Из фургона вытаскивают сопротивляющийся мычащий мешок и бросают на землю. Ты дергаешься, но Ниган преграждает путь битой. — Постой, приятель. Запомни мою доброту. Больше я таким милосердным не буду. Тем более Люсиль соскучилась по свежему мясу. А сегодня, так сказать, в качестве компенсации за материальный ущерб, мы заберем половину от оставшегося провианта. Тащи все сюда и давай без глупостей, тогда в конце получишь пацана обратно. Ты подчиняешься. Пока ты опустошаешь склад, люди недовольно перешептываются на улице. Никто не вызвался тебе помочь кроме Мишонн. Тебе плевать. И ты готов убить любого, кто попытается тебе помешать. Ты опускаешь на землю последнюю коробку и ждешь одобрение Нигана, но он задумчиво поигрывает битой. — А знаешь, я, пожалуй, еще заберу ту девчонку, с которой мило беседовал утром. Как там ее зовут? Тара? Сам приведешь или послать людей? Ты растерянно пялишься на него. У тебя нет такого права. Она живой человек… Ниган презрительно щелкает языком. — Херовый ты лидер, Рик, раз не умеешь приказывать своим людям. Веди ее сюда, Дуайт. Через пару минут Дуайт и Тара появляются в воротах. Тара шагает, гордо вскинув голову. — Зачем она тебе? — ты делаешь слабую попытку повернуть ситуацию, но Ниган все решил и непреклонен. — Уж точно не для утех. Не мой типаж, понимаешь ли. Будет работать. Отрабатывать ваш с мальчуганом долг, — мерзавец весело подмигивает тебе. — Бывай приятель! Уже из фургона Ниган машет тебе рукой. Но ты едва замечаешь этот дружеский жест, потому что стоишь на коленях подле связанного Карла. Трясущимися руками ты развязываешь веревки и замираешь. Карл резко стягивает мешок с головы, вынимает кляп и тут же размашисто бьет тебя в лицо. Ты теряешь равновесие, падаешь, но сразу поднимаешься. Из разбитого носа хлещет кровь. — Трус! — вопит Карл. — По твоей милости Тара пленница, а мы сдохнем от голода! Он снова замахивается, но ты перехватываешь его руку и больно сжимаешь. — По моей? Это я напал на людей Нигана? — Я хотел сделать то, на что ты уже не способен — отомстить за Гленна. Когда ты уже проснешься? Они не оставят нас в покое. Люди и дальше будут погибать. — Если их не сердить… — Довольно! Ты говоришь, как слабак. И если ты не можешь больше принимать решения, это буду делать я. Карл с важным видом расправляет смятую шляпу и нахлобучивает на голову. «А у него крепкие кулаки, — с гордостью думаешь ты, провожая сына взглядом, — и, как однажды заметил Ниган, стальные яйца!» — Ты как? — Мишонн дотрагивается до твоего лица. — Уже в норме. — Надеюсь, ты не позволишь Карлу командовать? — Нет, но я с ним согласен. Пока существуют Спасители, спокойной жизни не будет. Мишонн недоверчиво хмурится. Подозревает у тебя ушиб мозга. — У меня есть план. И то, что я молча сношу беспредел Спасителей — всего лишь его часть. Лучше, если все и дальше будут считать меня марионеткой Нигана. Это убедит самого Нигана в нашей деморализации, а мне даст фору в действиях, — ты вытираешь кровь тыльной стороной ладони и раздосадованно качаешь головой. — Придется посвятить Карла в дела, чтобы он не натворил новых глупостей. К тому же он видел их убежище... Глаза Мишонн горят. Она знала, что ты не сдашься, единственная не переставала верить, даже когда остальные ополчились против тебя. Удивительная Мишонн. Ты улыбаешься, притягиваешь ее к себе и крепко сжимаешь в объятиях. Ты будешь молчать, ты будешь никем, если придется, будешь подтирать задницу Нигану, но когда настанет время ты беспощадно раздавишь его и всю его свору, чтобы Джудит, малыш Гленна и другие дети жили в мире, в котором есть место для счастливых воскресных обедов.