(Не)удачное заклинание

Норвегия не любит Хэллоуин, а Дания, в свою очередь, обожает этот праздник. Правильнее будет сказать, что Хенрик любит все праздники, потому что это прекрасный повод для заката очередной вечеринки и, соответственно, выпивки. В большом количестве. С кучей гостей, половину из которых Хансен видит впервые. Подобные мероприятия вошли в привычку, поэтому Кетиль, который терпеть не может всю эту атмосферу, старается улизнуть как можно дальше за несколько дней, а желательно за неделю. Но в этот раз все не так. Дания никого не приглашает, не кричит на весь дом, что этот Хэллоуин войдет в историю и что он, Хенрик Хансен, соберет в два раза больше сладостей, чем Америка и Пруссия вместе взятые (в этот день они всегда становились соперниками и пытались обогнать друг друга во всем - будь то конфеты или самый страшный костюм). На часах 23:15. Дания сидит на диване, с несвойственным ему спокойствием созерцая вид из окна. В его руках заместо бутылки пива чашка с горячим какао, а привычный взбалмошный вид куда-то испаряется. Норвегия, который на свой страх и риск перед самым Хэллоуином остается дома, все-таки решает проверить, жив ли Хансен, потому что, зная его способность угождать во всякие неприятности, он мог с легкостью покалечить себя, лишь развешивая гирлянды. Но, входя в комнату, Кетиль просто не может поверить в увиденное. Если бы он мог с точностью выражать свои эмоции, то его лицо, несомненно, напоминало бы физиономию человека с картины Эдварда Мунка «Крик». Но потом он вдруг кое-что вспоминает. Незадолго до этого они с Англией решили тряхнуть стариной и попытаться что-нибудь наколдовать. Правда, в один момент их прервал Румыния, совсем не вовремя врываясь в помещение, поэтому заклинание отчасти было произнесено неверно, но в тот момент никто не придал этому особого значения. Сейчас же Кетиля озаряет догадка на этот счет и, приблизившись к Хенрику, ему почему-то хочется смеяться. Странное чувство разливается внутри, от чего Норвегия поначалу пугается, но, понимая, что это лишь побочный эффект заклинания, успокаивается. Они с Данией поменялись характерами. Не полностью, но часть привычек от одного передалась другому. Норвегии хочется выпить. Желательно, чего-нибудь покрепче. - Почему ты не готовишься к вечеринке? - спрашивает Кетиль, садясь рядом. Даже его голос звучит более высоко и задорно. Дания лениво поворачивает голову, окидывая Йенсена равнодушным взглядом, и снова смотрит куда-то в окно. - Мне и так хорошо. - Хенрик неопределенно пожимает плечами. - Но ведь ты всег- - Помолчи, Кетиль. В этот момент Норвегия понимает, как Дании сложно каждый раз добиваться его внимания и, черт побери, это действительно заслуживает уважения. Проходит минут пять, за которые Йенсен весь изводится, потому что сил молчать у него попросту нет. Хочется говорить и выплеснуть все эмоции наружу. - Хенрик, ты же понимаешь, что что-то не так? – все-таки спрашивает он, нарушая тишину. - О чем ты? – меланхолично отзывается Хансен, тяжело вздыхая. - Разве тебе не кажется странным, что ты спокойно сидишь без дела, да еще и перед Хэллоуином? – в голосе Кетиля явно слышится негодование. Такого раньше не бывало. - У меня просто нет настроения, - тихо отвечает Хенрик, старательно избегая смотреть в сторону Норвегии. - Ты сам себя слышишь? У тебя всегда есть настроение! – яростно протестует Йенсен, потому что Дания никогда себя так не вел. И хотя Кетиль прекрасно понимает, что во всем виновато дурацкое заклинание, видеть Хансена таким для него просто невыносимо. - Я что, не имею права побыть грустным? Кетилю хочется крикнуть «Да, не имеешь!», потому что Хенрик всегда был тем человеком, который даже в самой безвыходной ситуации видел свет в конце тоннеля и никогда не отчаивался, в то время как другие сдавались и впадали в депрессию. По крайней мере, на его памяти такого с Хансеном ни разу не приключалось. 23:30. Кетиль отчаянно хочет вернуть всё на свои места, но он не в силах ничего изменить, пока не пробьет полночь. Уже совсем скоро. Однако прямо сейчас его тело твердит дотянуться до Хенрика и хоть как-то создать видимость того, что всё в порядке. Но как только он протягивает руку к его лицу, Хансен сразу же отворачивается, а Кетиль себя ненавидит. В следующий раз, когда... если Дания будет пытаться обнять его, то Норвегия несколько раз подумает, прежде чем отталкивать Хенрика от себя, потому что он только сейчас осознает, как это на самом деле больно. - Дэн, извини, это я во всем виноват, – вздыхая говорит Кетиль. - О чем ты? - Мы с Артуром что-то напутали в заклинании, и теперь мы с тобой поменялись... - Черт, а я всё думаю, чего это ты такой разговорчивый, - Хенрик пытается усмехнуться, но выходит крайне пугающе. - Не понимаю, как ты живешь без всего спектра эмоций. - Эй, я не настолько черствый, каким могу казаться! - восклицает Кетиль и обиженно надувает губы. Дания в ответ лишь хмыкает: - Докажи. И Кетиль доказывает, хватая Хенрика за ворот рубашки и впиваясь в его губы. Напористо, в порыве какого-то неожиданно нахлынувшего чувства. Его руки дрожат от страха и, чтобы хоть как-то скрыть это, он садится к Дании на колени. Сейчас Йенсену совершенно не хочется копаться у себя в голове, спрашивая, почему он вообще делает это, поэтому он забивает на всё и дает волю ощущениям. Он чувствует горячий язык Хансена, вторгшийся в его рот. Дания берет лицо Норвегии в свои теплые ладони, притягивая как можно ближе к себе, и Кетилю кажется, что от этого поцелуя зависит вся его жизнь, поэтому он впивается пальцами в рубашку Хенрика, крепко сжимая ткань в кулаки и хватаясь за него, как за спасательный круг. Проходит неизвестное количество времени, когда они все-таки отрываются друг от друга, не в силах перевести дыхание. По выражению лица Хенрика трудно понять, что он испытывает в данную минуту, но яркий румянец на щеках и затуманенный взгляд говорят о обо всем без слов. Как и его стояк, который Кетиль отчётливо чувствует под собой. Йенсен улыбается краешком губ, начиная нарочито медленно двигать бедрами, чтобы получить столь желанное трение, из-за чего они оба почти беззвучно стонут друг другу в губы. Внезапно телефон в кармане Дании начинает противно вибрировать. Рыкнув, тот нехотя достает его и кидает куда-то на диван. Норвегия искоса смотрит на светящийся экран, видя имя Пруссии. Но главное для него - это время. 23:59. Еще одна минута. Ему хочется плакать от счастья, и он искренне не понимает, что с ним происходит. - Это было наше общее желание? - тихо спрашивает Хенрик, вдруг понимая, что какое-то странное чувство внутри ушло, давая место своим привычным ощущениям. - Разумеется, - раздается привычный, тихий голос Норвегии. Все вернулось на круги свои. - Почаще шаманьте там с Англией и Румынией, - Дания широко улыбается, сильнее прижимая Кетиля к себе. От него так и веет счастьем. - Ой, заткнись, – Йенсен смешно фыркает, закатывая глаза, после чего снова целует Хенрика. Определенно, этот Хэллоуин они запомнят надолго.