Все могло быть иначе

Война шла уже второй год. После выматывающих заседаний в Лувре у короля, бесконечного разбора полевой корреспонденции и принятия сложных решений министр Тревиль возвращался домой. Несмотря на то что у него был и особняк в Париже, и апартаменты во дворце, своим домом Тревиль считал мушкетерские казармы. — Какие новости, министр? — каждый день спрашивала Констанция. — Никаких, — хмуро отвечал Тревиль. — А у вас? — Тоже, — качала головой мадам д’Артаньян. — Будете ужинать? — Если вы составите мне компанию, Констанция. Война шла уже второй год. От мушкетерского полка под командованием Атоса новости приходили редко. Еще реже Констанция получала письма от д’Артаньяна. Тревиль знал только лишь, что три друга живы, потому что их имен он не находил ни в списках погибших, ни в списках пропавших без вести. Его одолевали и радость, и грусть, и тоска. Война шла уже второй год. Констанция незаметно отдалилась от королевы, всецело занятой воспитанием дофина и своими интригами. Мало общего стало между Анной и женой мушкетера, которых больше не сближал общий враг. Констанции не оставалось ничего другого, как вернуться в мушкетерские казармы. Она взяла на себя львиную долю забот, в мирное время лежавших на плечах капитана. Война шла второй год. Каждый день отзывался острой болью в сердце и Констанции, и Тревиля. Единственным утешением для них были эти вечера, когда отступала тревога и приходило время для неспешных разговоров и трогательной поддержки. И бесконечных тоскливых взглядов, в которых читалось, что все могло бы быть по-другому.