***
Чонгук находит Тэхена в их месте, только для них пятерых и ни для кого больше. Тот развалился на старом матрасе, прикрыл глаза рукой и тихо посапывал, забывшись в царстве Морфея. Чонгук от этой картины не млеет, но прикоснуться к единственному открытому взору участку лица — губам, — хочет. Что он и делает, воруя у Кима тысячный поцелуй за все время их отношений. Чонгук называл это отношениями. Тэхен хитро улыбается, хватает Чонгука за талию, переворачивает и наваливается, коленкой разводя чужие ноги в стороны. Чон лишь ухмыляется таким порывам и переворачивает того обратно, не давая и вздоха сделать, занимая Тэхена желанно-убивающим поцелуем, таким, после которого дороги назад не ищи. Но тут в идеальный сценарий Гукки врывается Сокджин, держа в руках излюбленную камеру и присвистывая, подмечая, что это уже и за домашнее видео может сойти, а он подзаработать не против. Тэхен на это показывает средний палец в сторону объектива и лишь сильнее прижимается к Чонгуку, не давая разорвать поцелуй. Чон улыбается из-за этой выходки, отрывается и показывает язык нарушившему идиллию парню, на что тот лишь плечами пожимает и направляет объектив на подходящих Хосока и Намджуна. И они вновь забываются друг в друге за громким смехом, глупыми кривляниями, бессмысленными разговорами и дурачеством. Чонгуку кажется, что он такой же свободный, как Тэхен, но вытворявший что-то неведомое Ким убеждает в обратном, да и учебники в сумке напоминают о том, что он все еще скучный школьник. На прощание Гукки слышит обещание о том, что все будет хорошо. И верит.***
— Знаешь, — начинает однажды Тэхен, щурясь на солнце и постукивая льдом в стаканчике с газировкой, — этот вагон завтра уедет. Не знаю куда, но у меня есть идея! Чонгук хмурит брови, оглядывает друзей, которые совсем не замечают их за своими разговорами и пытается сообразить, что за идея такая. — Я хочу остаться здесь, дождаться пока поезд поедет и побегать по крыше! Как в фильме, знаешь. Только представь, как будет круто! — глаза горят неподдельной радостью, нотками чего-то превосходящего разум среднестатистического человека и азартом. — Присоединишься? — без намека на заинтересованность, просто что-то вроде дружеского предложения. Чонгук лишь качает головой, мягко улыбаясь, уже привык к тому, что Чону Тэхен интересен, Киму Гукки — нет. У него на плечах все еще сумка с кучей материалов весом под пару килограммов для будущего экзамена.***
В конце дня жизнь катится по наклонной, в пасть к Дьяволу, если уж слишком драматизировать. Чон сидит рядом с приставкой, телевизор яркими картинками предлагает продолжить игру, пицца рядом вкусными ароматами призывает ее съесть, учебники призывно выглядывают из открытого портфеля, валяющегося на полу, а внутри все съедает одиночество, набирающее силу с приходом темноты. Ученые установили, что самый пик этого гнетущего чувства ощущается около семи вечера. На часах 19:15. Чонгук не задумывается, когда пишет незатейливое СМС Ким Тэхену, забывая, что тот уже должен бегать по крышам вагонов с восторженными визгами. Ему бы пообщаться, избавится от давящей пустоты посреди груди и пойти готовиться к экзаменам, из-за которых он не может проводить много времени с ребятами. Но ответа не приходит. Ни через час, ни через два, ни даже на следующий день. Чонгук хмурится, внутри все мелко подрагивает от страха и то ли это от предстоящего экзамена по геометрии, то ли от волнения за неугомонно-свободного Кима.***
Хосок звонит Чонгуку, когда тот проливает сок, выронив пачку из рук, и опадает на пол из-за внезапно превратившихся в вату ног. Телефон гудит на фоне монотонной речи ведущей из программы новостей. Чон не помнит, как выключает злосчастный телевизор, как отправляется на кухню, съедает свой завтрак и, не слыша непрекращающейся мелодии звонка, притворяется, будто все в порядке. Под поезд попал не Ким Тэхен, а какой-то незнакомый парнишка, какой-то глупец, потому что кто, если не глупец, полезет прыгать по крышам движущегося поезда? Чонгук помнит как давится порцией хлопьев, когда из-за накатившей истерики и слез не хватает воздуха. Всхлипывает Гукки не громко, но кричит так, что кажется вот-вот голосовые связки порвет. И его будто бы Хосок на другом конце слышит, переставая названивать и сочувственно поглядывая в сторону его дома. Он набирает несколько слов, очевидных и ожидаемых, но не менее противных. Хосок, Намджун и Сокджин всегда знали, что безумие Тэхена ни к чему хорошему его не приведет. А Чонгук всегда верил обещаниям о светлом завтра. Но ни то, ни другое не смогло спасти Ким Тэхена.***
Если бы Чонгука попросили описать Тэхена одним словом, он бы сказал «свободный». Намджун, Сокджин и Хосок без раздумий ответили бы «безумный». А патологоанатом, принимавший тело Кима, заключил бы «мертвый». Безумцы, не знающие границы свободы, всегда оказываются у последнего с одним и тем же описанием. Чонгуку остается лишь верить призрачно-забывающимися в потоке прошлого обещаниям о светлом завтра и во сне вспоминать то, что обжигает все тело.