Проиграв битву, выиграть войну

Впервые Наташа Старк оказалась нежеланной спустя минуту после появления на свет — когда отец обнаружил, что его сын на самом деле дочь. Конечно, сама она этого не помнила, но, если отец не считает твой день рождения праздником, — трудно не догадаться. Она должна была быть наследником, который продолжил бы династию Старков и возглавил «Старк Индастриз», и как бы сильно она ни старалась — отец никогда не любил её так, как любил бы мальчика. Сына. Какой бы умной она ни была, как бы точно она ни повторяла за отцом все его движения — когда развившиеся моторные навыки позволили ей удерживать инструменты в руках, — ей доставались только разочарованные взгляды. «Сын сделал бы это лучше. Зачем вообще браться за работу, если результат выходит не идеальным, Таша?» Первого робота она сконструировала в шесть, но отец даже не посмотрел на него. Когда она была совсем маленькой, мама записала её в балетный класс. Отец разозлился, заявил, что Таша не будет тратить на танцы своё время, отменил запись, и больше они к этой теме не возвращались. Таша с отцом во многом расходились во мнениях, но насчёт балета были единодушны: это бессмысленно и глупо. Зато Таша начала пробираться в личный спортзал, оборудованный у них дома, и, как только доросла, принялась выколачивать пыль из боксёрской груши. Конечно, Говард знал об этом — но ничего не сказал. С юного возраста она практиковала основы боевых искусств, потому что невозможно создавать оружие, не зная, как сделать оружием себя самого. В школе было скучно до безумия — несмотря на то, что Ташу отдали в специальное учреждение для одарённых детей. Математику она щёлкала, как орешки: с цифрами она научилась работать раньше, чем читать, — но уроки казались слишком лёгкими, хотелось чего-то большего. Таша всегда тянулась к новым знаниям, жаждала их — но при этом не собиралась протирать штаны на школьной скамье. Она ходила на самый минимум занятий, лишь бы не исключили. Всё равно в тестах она была лучшей. Отец по-прежнему позволял ей пользоваться его мастерской, — Таша и сама понимала, что у неё неплохо получается, — так что к одиннадцати годам она стала одной из ключевых фигур в лабораториях «Старк Индастриз». Когда отец начал медленно погружаться в алкоголизм вместо того, чтобы полностью отдавать себя изобретениям, — Таша приобрела привычку проверять и дорабатывать всё, что он делал, тем более, что Оби заверил, что так будет лучше. Не было такого, в чём бы она не разобралась. Создаваемое ею оружие становилось всё лучше, и к четырнадцати годам она стояла за всем производством «Старк Индастриз». Она не считала это странным или неправильным — ведь Оби так не считал! — а Оби хотя бы смотрел на неё не с отвращением, а с приязнью. Вот почему подростком она считала, что влюблена в Оби. Он был константой в её жизни: никогда не исчезал, всегда повторял, что Таша, когда вырастет, станет кем-нибудь великим, что она обязательно спасёт компанию и выведет её на новый уровень. За комплиментами он никогда в карман не лез. Позже Таша, конечно, поняла, что это в нём говорило стремление к власти, но пока она была юна, наивна и полна обожания — ей действительно казалось, что только Оби любит и понимает её. В МИТ она поступила в пятнадцать и оказалась в своей группе самой младшей, единственной девчонкой и к тому же самой умной. Парни не могли смириться с тем, что она превосходит их во всём, и говорили, что дочке Говарда Старка всё досталось по блату, и пытались унижать её, доказывая, что она всего лишь женщина, которая должна знать своё место. Но её работой было создание оружия, она и из себя самой сделала оружие — так что она сломала дюжину носов и, хочется надеяться, несколько рёбер, после чего её просто перестали замечать. Она по-прежнему скучала на занятиях, ненавидела учебу и пропускала всё, что только могла, — но теперь она хотя бы периодически работала над тем, что ей было интересно. Она оставалась всего лишь девчонкой с тёмными глазами и непокорными кудряшками, которые ни в какую не хотели расти ниже плеч, она сидела за самой дальней партой, но, если уж бралась за что-то, — то поражала всех. Однажды ей сказали, что нужно проявлять хоть немного любви к тому, что делаешь, как бы хорошо ты это ни делала, — и она снова вспомнила про неодобрение своего отца. Пожав плечами, она зажгла сигарету и промолчала о том, что ей осталось совсем чуть-чуть, чтобы решить последнюю проблему и создать ИИ, который будет составлять ей компанию: она была чертовски одинока. Сын Говарда Старка, наверное, справился бы с этой задачкой куда раньше. Неподалёку от колледжа она вскоре нашла бар, где не спрашивали ID, особенно у симпатичных девушек, которые знали свою меру в спиртном — по крайней мере, на публике. Здесь к ней тоже никто не смел прикасаться, пока она сама, чёрт подери, не разрешала — и все же каждый раз она уходила оттуда с новым парнем или новой девчонкой. В её постели тела начали сменяться одно за другим, по её коже побежали засосы и укусы — но в памяти не осталось ни имён, ни любящих прикосновений. Когда ей исполнилось шестнадцать, она напилась без памяти и решилась поцеловать Оби — но тот лишь осторожно отстранил её, довёл до кровати и уложил, подоткнув одеяло. В тот момент Таша не знала, кого ненавидела больше — себя или Оби. Мир стал казаться ей слишком маленьким, как будто, чем старше она становилась, тем теснее смыкались вокруг неё стены — и она делала всё, чтобы хоть ненадолго избавиться от этого ощущения. Окружающая действительность душила её — и она пила, и курила, и занималась сексом с парнями и девушками, иногда одновременно, и носилась на дорогих машинах на пределе скорости, и конструировала роботов, лишь бы не чувствовать, что умирает. Это ненадолго помогало — как расчесать болячку, которая донимает годами, — но Таше, чтобы удержаться на плаву, с каждым днём требовалось все больше и больше. В близлежащий клуб требовались стриптизеры, и она решила, что должна попробовать — не было того, чего бы ей не хотелось попробовать, — поэтому она соврала про свой возраст, сказала, что никому не позволит прикоснуться к ней — и её приняли. Она казалась хрупкой девочкой, во всех нужных местах была совсем плоской, в её глазах цвела злость, как бы Таша ни старалась добавить сексуальности, — но ей нравилось, что все взгляды в зале были прикованы к ней. Они не знали, кто она, но тем не менее хотели её. Конечно, Говард узнал — Таша не сомневалась, что он внедрил какой-нибудь чип ей под кожу, только не могла найти его никаким сканером — и, добравшись до неё в дупель пьяным, «выбил всё дерьмо», наверное, даже и не запомнив этого. Позже Оби принёс ей лёд, приложить к синяку под глазом, и ласково похлопал по спине, явно не зная, что сказать. Она заперлась в комнате, смешала болеутоляющее с хорошей дозой выпивки и отключилась на полу. Когда на следующее утро её тошнило, синяки на боках пиздец как болели. Неделю спустя Оби позвонил ей и рассказал про аварию. «Они не выжили, Таш. Сожалею». Она не могла встать во главе компании в семнадцать — но это только на бумаге. Оби сказал, что теперь ей нужно стать самой лучшей, взять всю работу на себя, стать единственной, кто будет отвечать за всё производство оружия, трудиться ещё усерднее, чем обычно, чтобы отвлечься от боли — или, может, от того факта, что она не понимает, больно ли ей вообще. Её творения стали ещё идеальнее, ещё эффективнее, ещё смертоноснее — и она работала больше, чем спала, и пила больше, чем ела, но её это не волновало. Ведь ей всё удавалось. Вскоре после её двадцатилетия появилась Пеппер, которая и спасла её. Милая, рациональная Пеппер придерживала ей волосы, когда её тошнило, потом вытирала ей слезы и никогда не жаловалась на это по утрам. Таша флиртовала с ней изо всех сил, но Пеппер только улыбалась и гладила её по голове, когда она отрубалась на диване после очередной рабочей недели, на которой и поспать-то толком некогда было. Пеппер не обращала внимания на творимую ею хрень, и за это Таша любила её сильнее всего. Пеппер пока не удалось заставить Ташу выполнять всю бумажную работу, которая ей полагалась, но всё же сейчас она занималась этим больше, чем когда-либо раньше. А ещё она теперь почти всегда приходила на совет директоров трезвой и в подходящей одежде. По ощущениям, это было не так уж плохо. Она вела себя по-прежнему: спала с кем хотела и когда хотела, слишком много пила и работала, — но теперь ей всё казалось прекрасным, потому что весь мир был у неё в руках. Её стали называть Торговцем смертью, и хотя Пеппер это категорически не нравилось, сама Таша обожала новое имя. Пресса любила её, и она умела быть благодарной за эту любовь — но не забывала держать дистанцию. Никто не смел прикасаться к Таше Старк, пока она, чёрт подери, не позволит. Она по-прежнему была оружием, и никто не хотел становиться её врагом. Однажды Оби сказал ей, что она могла бы стать королевой всего мира, но она только отбросила волосы назад и рассмеялась. Смотрите на меня, я и так везде. А потом был Афганистан, и её жизнь ненадолго замерла. Три месяца спустя её сердце забилось, как прежде, но теперь это биение сопровождал синий свет в груди, который она просто возненавидела. Зато когда она вылетела из пещеры, в голове у неё крутилось одно: наконец она стала тем оружием, которое всегда хотела сделать из себя. Когда Оби вытащил этот свет из её груди, то вместе с ним вытащил и её живое, бьющееся сердце. Если Торговца Смертью пресса любила, то по Железной Женщине просто сходила с ума. Таше понравилось улыбаться камерам в своём новом костюме, потому что, пока она была в нём, до неё точно никто не мог дотянуться. Никто не мог снова причинить ей боль. Если бы только костюм мог защитить её от кошмаров с ледяной водой в лёгких и вездесущим горячим песком, которые никак не хотели оставлять её в покое... С Натальей — Наташей — их связала не любовь с первого взгляда, но куда более глубокое чувство — взаимное уважение, так что, когда Таша перестала пытаться затащить её в постель и простила за ложь, они стали почти что друзьями. Хорошо, когда рядом есть человек с таким же душевным надломом, — пусть они практически и не говорили о том, что не даёт им спать по ночам. Пеппер разозлилась, как никогда, за то, что Таша не сказала ей о своей близкой смерти. А может, просто потому что Таша чуть не умерла, — и какая разница, знала бы Пеппер заранее или нет. В любом случае, Таша наконец-то поцеловала Пеппер, желая её заткнуть, и этот миг был одним из лучших в её жизни. А потом Пеппер отстранилась, и в её глазах показалась грусть. Почти что жалость. — Ты же знаешь, ничего не получится, Таша, — Пеппер ласково погладила её по щеке. — Ладно, ты всё равно всегда была слишком хороша для меня, — пошутила Таша, пытаясь скрыть жгучие слёзы, грозившие вот-вот пролиться. Пеппер только притянула её в крепкие объятия, потрепала по тёмным кудрям и позволила выплакаться в свою дорогую блузку. Когда Таша закончила, Пеппер, придерживая её за плечи, прошептала ей на ухо: — Я точно знаю, кто-нибудь спасёт тебя, Таша. Когда она впервые услышала о Мстителях, сама идея показалась ей нелепой. А потом, поняв, что её не пригласили, почувствовала себя ребёнком, которого оставили в одиночестве на игровой площадке. Она жутко расстроилась и тут же захотела купить всю игровую площадку. Конечно, она знала, сколько времени, сил и денег Говард Старк вложил в поиски Капитана Америка. Когда она была ребёнком, то только и слышала (помимо неизменного «ты недостаточно хороша, Наташа»), каким замечательным был Кэп, как ему прекрасно всё удавалось и как он стал одним из величайших достижений в жизни Говарда. Она видела, как с каждым днём бесплодного ожидания отец становился все несчастнее и безутешнее. Глупая Таша в детстве возненавидела грёбаного Капитана Америка всей душой, и в то же время незаметно для себя повернулась на мечтах о герое, который мог бы спасти даже её. Так что когда ей позвонили и сообщили, что наконец достали Кэпа изо льдов, она не сразу сообразила, как поступить с этой информацией. Ей отчаянно хотелось познакомиться с единственным человеком, которого её отец считал достойным, но одновременно она и слышать не желала имя Стива Роджерса. — Ты просто копия Говарда, — сказал ей Стив при первой встрече. Она решила, что отныне и навеки будет ненавидеть Капитана Америку. Она эффектно появилась в Германии, потому что ей хотелось, чтобы её пригласили поиграть, пусть даже играть придётся со Стивом. Когда они с ним снова встретились, все пошло наперекосяк, даже не успев толком начаться: никто не мог предвидеть, что между ними сразу разразится смертельная ссора. — Ты просто девчонка в броне. Сними её — и что останется? — спросил Стив — и да, это задело. Она не нуждалась в напоминаниях, что она всего лишь девушка и что её никогда не будут воспринимать всерьёз из-за сисек и хорошенького личика. Но Таша Старк сделала из себя оружие — поэтому натянула свою игровую маску и без каких-либо сожалений ударила в ответ. — А ты, Роджерс, лабораторный эксперимент. Вся твоя уникальность родом из пробирки. Она заметила, как помрачнел Стив, и приложила все усилия, чтобы убедить себя, что обрадовалась. Она взлетела в космос с ядерной бомбой в руках, увидела мир, который никогда не хотела бы больше видеть, и, видимо, спасла свой собственный. Когда она падала с неба, то вспомнила, как когда-то падала в совсем другое время и в другом месте, в горячей пустыне — как будто целую жизнь назад! — и закрыла глаза. Открыв их, она обнаружила, что всё-таки не умерла, и первым, на чём сосредоточился её взгляд, был Стив Роджерс. Почему-то она почувствовала облегчение, увидев его. Где-то после событий в Нью-Йорке она позволила всем переехать в Башню «Старк», которая незаметно преобразилась в Башню Мстителей. Когда Таша посмотрела на бараки Щ.И.Т.а, в которых должны были жить Стив, Нат и Клинт, и узнала, что у Брюса вообще нет дома, она долго не раздумывала. Каждому она выделила по этажу; даже пристроила один для Тора на случай, если он когда-нибудь вернётся из своего Асгарда. Если бы что-то вдруг пошло не по плану, она всегда могла бы спрятаться на собственном этаже. Вскоре они действительно стали напоминать команду, и, когда они сражались против очередного злодея недели, Таша не могла не восхищаться их слаженной работой. Возможно, идея Мстителей была не такой уж и плохой. Не то чтобы она когда-нибудь собиралась признать это перед Ником Фьюри. Жизнь в Башне порой напоминала жизнь в сумасшедшем студенческом братстве, но Таше это, можно сказать, нравилось. Через какое-то время она поняла, что стала гораздо реже ныкаться на своём этаже. Если кошмары после Афганистана казались ужасными, то нынешние были в сотни раз хуже. Когда Таше удавалось заснуть дольше чем на пару минут, она тут же чувствовала, как падает в бездну, — и просыпалась вся мокрая в перекрученных простынях. Вскоре она начала просто избегать сна. В какое бы время она ни спускалась на кухню за кофе, чтобы взбодриться, она обнаруживала там Клинта Бартона, потягивающего этот же напиток. Таша видела, что Клинт всё ещё переживает после того, что случилось с Локи, и толком не знала, что ему сказать, — но в эти бессонные ночи они научились понимать друг друга. Возможно, помогала ещё и бутылка, которую Таша ставила на стол. А может, то, что оба они ничего не воспринимали всерьёз. Если их отношения и не были дружбой, они всё равно дарили утешение в те ночи, когда Таша просыпалась от собственных криков. С Брюсом ей всегда было легко. Он никогда не пытался переспать с ней, она — не пыталась с ним, они говорили о науке, пока Брюс не засыпал, и тогда Таша укрывала его одеялом и целовала в висок. — Не знаю, пугает меня или восхищает твоя абсолютная чокнутость, Таш, — сказал однажды Брюс. Таша только рассмеялась. Когда они не пытались взломать секреты этого мира, то смотрели вместе фильмы, и, судя по взглядам, которые Брюс периодически кидал на неё, — она знала, что если кто-нибудь когда-нибудь причинит ей боль, ему хорошенько достанется от Другого парня. Она чинила и апгрейдила оружие Наташи, а Наташа спарринговала с ней, чтобы держать её в форме, и учила новым техникам: все Мстители настаивали на том, что она должна уметь защищать себя и без брони. «Сними её — и что останется?» — гремело у неё в ушах, когда она несильно прижимала Нат к матам. А потом та переворачивалась и уже сама тыкала Ташу лицом в пол, завернув ей одну руку за спину. — Фокус, — говорила Нат. Таше хотелось напомнить, что она, блин, не профессиональная убийца, в отличие от своего противника, но она только смеялась и принимала руку Нат, позволяя себя поднять. Убийца ослепляла её своей улыбкой — и разве могло быть что-то милее? Ну да, возможно, иногда её немного влекло к Наташе. Чувства Таши к ней на одну треть состояли из лёгкой влюбленности, на вторую треть — из уважения, и на последнюю — из откровенного страха, но кому нужно было об этом знать? За прошедшее время со Стивом стало чуть полегче, неделями они грубо игнорировали друг друга — давайте посмотрим правде в глаза, они оба были просто упрямыми ублюдками — но это явно было лучше, чем открытая война. Черт, может, Таша и жалела о том, что сказала, и Стив, судя по виду, тоже сожалел о своих словах — но ни один из них не собирался делать первый шаг. — Ты должна извиниться перед Стивом, — сказала ей Пеппер, позвонив как-то днём. — И тебе тоже привет, Пеп, но, вообще-то, почему я должна перед кем-то извиняться? Почему бы Стиву не извиниться? — она даже не стала задумываться, откуда Пеппер узнала об их противостоянии. Знала — и всё. — Потому что, — её голос звучал привычно устало, но твёрдо — так она всегда говорила с Ташей, — парень ходит весь из себя такой несчастный, и я знаю, что он тоже причинил тебе боль, но кто-то из вас должен в конце концов сдаться. Кроме того, ты в первую же секунду после встречи начала вести себя с ним по-мудацки. Она ненавидела вечную правоту Пеппер. — Он сказал, что я копия Говарда. При первой же встрече, самое-самое первое: «Ты его копия», — а я это слышала уже миллион раз! — крикнула она. На том конце провода ничего не ответили. — Я не мой отец, Пеп. Я не он, — шёпотом закончила она. — Я знаю, Таша. Но ты не мне это должна говорить, — и снова верно. Таша вздохнула и промолчала. — Люблю тебя, Таш, — сказала Пеппер. Таша знала, чем должна закончить разговор. — Я тоже тебя люблю, Пеп. Действительно люблю, слышишь? Первым молчание нарушил всё-таки Стив — не только потому что он был джентельменом, но ещё и потому что Таша, на свою беду, была слишком горда. Она, как обычно, закрылась в своей мастерской, чтобы поработать над новыми стрелами для Клинта, и выпивала — мультизадачность была её коньком. ДЖАРВИС вдруг объявил, что за дверью стоит Капитан Добряк. Ну и чёрт с ним, подумала она и велела разблокировать комнату. — Только посмотрите на это. К нам пожаловал усеянный звёздами чувак с очередным планом наперевес! — объявила она, и Стив поморщился. — Могу я войти, Таша? — как-то нерешительно спросил он. Она только отмахнулась, даже не глядя на него. — Флаг тебе в руки. Стив с потерянным видом оглядел мастерскую: на его лице было написано благоговение пополам со смущением. — Итаааак, — протянула она, крутанулась в кресле, и весь мир крутанулся вместе с ней. Ух. Возможно, она напилась сильнее, чем планировала. — Что привело тебя сюда? — Я пришёл извиниться. Я не должен был говорить то, что сказал, и сейчас, когда я вижу, что делает Железная Женщина, что делаешь ты, я... я был неправ. Когда она в ответ промолчала, он продолжил: — Я прочитал твоё досье, Таша. Я же тогда не знал, как, — он, видимо, не найдя нужных слов, указал в центр её груди, — как это произошло. Вау. Вот в чём-чём, а в жалости Капитана Америка Таша сейчас не нуждалась. Однако она только пожала плечами: — Ну, полагаю, теперь ты знаешь обо мне всё, что только можно, — наверное, в её досье это свойство было коротко обозначено как «ледяная сучка», но об этом она со Стивом точно уж говорить не хотела. Как и ни с кем. — У меня теперь есть встроенный фонарик, правда, это круто? — Ты об этом хоть кому-нибудь рассказывала? — спросил Стив. Таше захотелось, как во времена своей глупой юности, откинуть голову назад и расхохотаться. — Я не собираюсь говорить об этом с тобой, и на этом покончим. Слушай, я очень признательна и, наверное, тоже должна извиниться, бла-бла-бла, и если это всё, то можешь идти, — заявила она и повернулась обратно к столу, где её поджидали стрелы Клинта. Она сделает из них произведение военного искусства. — Таша, — окликнул её Стив от двери. Это уже начинало раздражать. — Что?! — огрызнулась она, снова повернувшись на сто восемьдесят градусов. Ладно, возможно, она слишком бурно реагировала, но Стиву стоило либо сказать уже, зачем пришёл, либо уйти. Она не назначала сеанс психотерапии с девяностолетним супергероем, на котором помешался её отец. — Всё потому, что я назвал тебя копией Говарда, да? — спросил Стив так тихо, что Таша его едва расслышала. Как ему только удаётся выбирать темы, которые ей совершенно не хочется обсуждать? Может, ему следовало просто подложить бомбу под её сердце и покончить с этим? — Слушай, он был отвратительным отцом, но сейчас он мёртв, и я не хочу говорить об этом. Вот и всё, — договорив, Таша взмолилась всем, кто только мог услышать её мысли, чтобы Стив на этом закончил. Но нет, он, конечно, не мог оставить за ней последнее слово. — Я не считаю тебя твоим отцом, Таша. О, это было почти мило. — Все считают меня моим отцом, с самого моего рождения. Я оказалась не мальчиком — на что он рассчитывал — но все равно я стала наследницей Старков или как там это называется, я продолжила выпускать оружие, так что многие, очень многие продолжают видеть во мне его. Почему ты должен считать иначе? — внезапно Таша почувствовала, как сильно устала. — Потому что я знал его. И хочу узнать тебя. Я вижу, что ты не он, и восхищаюсь тем, что ты делаешь и как ты это делаешь. Таша, ты изумительная и замечательная, и я никогда не встречал человека, который бы делал столько, сколько ты, — пробормотал Стив. Ну почему он не мог просто уйти? — Ха. Последний, кто называл меня замечательной, потом попытался убить меня, — она изобразила, как у неё вырывают сердце из груди. Стив посмотрел ей прямо в глаза, и почему-то она не смогла отвернуться. — Ты никогда не сдаёшься, правда? — как будто сам себе сказал Стив. Она не знала, что на это ответить, и, пожав плечами, притянула колени к груди и опустила на них голову, продолжая искоса изучать Стива. А с чего ей было сдаваться? — Я тут подумал, может, начнём сначала? — предложил Стив, и Таше вспомнились слова Пеппер. Кэп сам пришёл и извинился, тогда как Таша первой начала вести себя по-идиотски. Наверное, стоило дать ему шанс. Не дождавшись ответа, Стив протянул руку. — Привет. Я Стив Роджерс, и я надеюсь, мы сможем стать друзьями. Таша на миг замерла в своём кресле, но потом всё-таки опомнилась, выпрямилась и пожала его руку. — Таша Старк. По-моему, друзья — звучит неплохо, — отпустив ладонь Стива, она снова повернулась к позабытым стрелам. — Если мы с этим покончили, то мне действительно пора заняться оружием для Клинта. Не хочу, чтобы он заполз сюда по вентиляционным трубам. Стив искренне рассмеялся: — До встречи, Таша. После этого странного разговора в мастерской их отношения кардинально изменились, и если бы члены команды не знали об их вражде, то, наверное, подумали бы, что они всегда были друзья не разлей вода. Как оказалось при ближайшем рассмотрении, Стив был не так уж и плох. Он рассказал о своём мотоцикле, и Таша немного помогла его починить. Когда он пожаловался, что не может разобраться в своём телефоне (в ужасном телефоне производства Щ.И.Т.а), она просто выбросила аппарат («Эй, он был новый!») и вручила ему старкфон. С огромным удовольствием она отметила, что с ним Стиву было куда удобнее. Они стали смотреть вместе кино, потому что Таша просто обязана была пополнить скудные знания бедняжки о синематографе. Вскоре к ним начала присоединяться вся команда, и у них вошло в привычку каждый вечер среды устраивать общие посиделки на тесном диване в комнате отдыха. Как только они научились выносить друг друга, на поле боя они стали непобедимы, чему все в команде очень обрадовались. Стив никогда не обращался с ней пренебрежительно, ни как с «девчонкой в броне», ни как-либо ещё. Если она творила что-нибудь неимоверно глупое — например, не подчинялась приказам Кэпа во время битвы, — то после он орал на неё, и она напивалась в мастерской. Но на следующее же утро Стив обычно спускался к ней с чашкой кофе, а она просто не умела злиться на того, кто носит ей кофе. Стив привык зависать в мастерской, пока Таша там работала: рисовал что-нибудь в своём углу или просто наблюдал за происходящим. Для человека, который последние семьдесят лет проспал, он на удивление хорошо понимал, что Таша делала, и разбирался в технологиях в целом. Ему даже понравился ДЖАРВИС, и он вёл с ним долгие разговоры, спрашивая обо всем, что приходило на ум. ИИ всегда находил нужные ответы. Хотя большую часть времени Стив сидел молча, не жалуясь на громкую музыку Таши, и она чувствовала себя с ним в безопасности. Когда Железная Женщина снова упала с неба, и Таша ненадолго впала в кому, первым, кого она увидела, очнувшись, был Стив, который прикорнул на стуле рядом с больничной кроватью. После выписки Таша пришла домой, снова рухнула в постель и, судя по ощущениям, проспала целый век, а проснувшись — обнаружила на тумбочке стакан воды и кучку белых таблеток. «Выпей», — гласила записка. Да уж, теперь, видимо, не только Пеппер умела не обращать внимания на творимую ею хрень. Позже Нат сказала, что Стив вообще от её кровати не отходил. — Ты что, втюрилась в Кэпа? — спросил её Клинт как-то ночью, когда они сидели за кухонным столом и говорили обо всём и ни о чём. — Заткнись, Клинт, — попросила она и налила ему ещё стакан. Однажды вечером она уснула за просмотром кино со Стивом. Накануне её просто измучила бессонница — и это не прошло незамеченным для Стива — но в тот момент она задремала восхитительно легко. Проснулась она, лёжа головой на коленях Стива. Его пальцы ласково перебирали её волосы, и тогда она подумала, что, так уж и быть, не будет против, если её спасёт Капитан Америка. Ну, может быть, чуть-чуть.