Дорогой подарок

День рождения был одним из тех праздников, которые Сасори считал глупыми и совершенно не нужными, и он охотно забыл бы об особенности восьмого ноября… но кто бы ему позволил. Стоит ли пояснять, за что Сасори невзлюбил собственный день рождения? На телефон в этот день приходили поздравления от разных магазинов, компаний и, ками-сама, людей, плевать хотевших на именинника, зайти спокойно онлайн казалось невозможным, ведь был Сасори не последним в медицине человеком, в школьные же времена — о, дайте ему это забыть — его шкафчик терроризировали глупыми подарками, и так далее, и так далее… Стоит ли пояснять, за что Сасори невзлюбил собственный день рождения? Впрочем, сегодня всё-таки немного повезло: восьмое ноября — вычеркнуть бы его из календаря — выпало на выходной, и от историй болезней, осмотров, операций и консультаций Сасори отдыхал в мастерской, надеясь провести этот день как обычно, то есть — наедине с самим собой. За тонкие, почти невидимые, крепкие нити он поднял над полом небольшую марионетку, и если бы кукольный взгляд в принципе мог принять какое-нибудь выражение, то сейчас оно было спокойным и преданным. Самое главное достоинство кукол, которое так редко Сасори встречал у людей… Умение молчать. Ну и, конечно, то, что кукольное тело в каком-то смысле было даже совершеннее куда более хрупкого человеческого. Сасори знал. На его операционном столе только один раз умер человек, но тот случай и так был практически безнадёжным. Остальных пациентов Сасори лечил… довольно успешно. Чинил сломанное. И всё же весь его опыт работы над человеческими телами показывал их хрупкость, уязвимость, а Сасори не любил слабые места. Не-на-ви-дел. Собственно, именно поэтому он и пошёл во врачи, а в школе — в додзё кендо, чтобы самому не быть слабым. Там же, когда, уже взрослым человеком, вернулся к бывшему сенсею, он и познакомился с одной красивой женщиной… Ни разу не сломанной. Раздражённо цыкнув, Сасори опустил куклу на пол и, крутанувшись на чёрном стуле с колёсиками, откатился к столу. Лучше было работать над чертежом новой марионетки, чем заниматься искажённым эмоциями самоанализом. Отрегулировав освещение, Сасори взял с края стола мобильный, быстро ввёл пароль разблокировки и пробежался по полученным сообщениям, отмечая их прочитанными. От коллег, от любимого магазина, от антикварного, от нескольких когда-то спасённых пациентов — им-то Сасори зачем сдался? — от книжного, и последнее — от… Что? — Хм, — подозрительно сощурился Сасори, открыв сообщение от Пакуры, но заранее ничего не ожидая: в последний раз они виделись почти год назад, да и то тогдашняя встреча закончилась ссорой, так и не сменившейся миром. «Привет, Сасори! Я знаю, ты имеешь полное право не отвечать, но мне нужна помощь. Срочно. Прошу. Как человека. Позвони, когда тебе будет удобно, пожалуйста», — прочитал Сасори. Как всегда, честно, прямо и неожиданно — в общем, в её стиле. И только по делу — как Сасори любил. Интересно, что Пакуре могло понадобиться от такого, как он? Хм. «Срочно». Нельзя заставлять людей ждать. Телефонные гудки длились недолго, и Сасори — впервые в этом году — услышал голос женщины, которую когда-то подумывал позвать замуж: — Алло, Тайо на связи. Сасори? — Да, — откинувшись на спинку стула, подтвердил он скучающим тоном. — Я получил твоё сообщение. Из всех, кто мне сегодня писал, ты оказалась самой оригинальной, — заметил он уже с лёгкой иронией. — Сегодня? — Восьмое ноября. — О, день рождения… — Не вздумай поздравлять. Сыт по горло, — отрезал Сасори и перешёл к делу: — О какой помощи ты говоришь? — Давай встретимся, — каким-то глухим тоном предложила Пакура. — Встретимся… — протянул он якобы задумчиво. — Зачем? Это связано с хирургией? Наверняка, потому что ни за чем иным ты бы ко мне, «бесчеловечному чудовищу», не обратилась. — Да, — перебила она его немного мстительные рассуждения. — Я могу приехать к тебе сама или… ох, в общем, если согласен встретиться, выбор места за тобой. Интересно, что могло заставить гордую Тайо Пакуру обратиться за помощью к человеку, последние её слова, обращённые к которому, были: «Бесчеловечное чудовище»? Какой диагноз и у кого? Наверняка с осложнениями. — Не молчи, пожалуйста, — устало проговорила Пакура. — У меня не так много времени. — Извиняюсь. — Сасори ненавидел заставлять людей ждать. — Ну, мне действительно интересно, что подвигло тебя обратиться ко мне, так что я согласен на встречу. Сегодня выходной, так что приезжай в мастерскую. — Хорошо. Скоро буду, — отозвалась она и, сказав напоследок: — Спасибо, — прервала связь. Несколько секунд Сасори задумчиво смотрел на безмолвный мобильник, пока у того не погас экран. Слышать Пакуру снова… было немного непривычно, тем более такую — подавленную. Конечно, из присущей ей гордости она пыталась держаться молодцом, но голос хозяйку всё же подводил, к тому же, Сасори прекрасно узнал эти интонации: так говорят те, в доме которых поселилась тяжёлая, на грани смертельной, болезнь. Поднявшись со стула и убрав телефон в карман домашних штанов, Сасори отправился на кухню, где и поставил обед греться. Гости всегда отнимали время, которое можно было б использовать куда продуктивнее — за что Сасори их, собственно, и не любил, — но что такое гостеприимство, он знал. Разве что, сколь много бы Пакура ни значила для него, особого обращения она не заслужила. Получит то, что получают от него все пациенты и их родственники. Кроме, конечно, неадекватных — тех самых, кто проклинал доктора Акасуна за смерть почти безнадёжного больного, его неадекватный отец даже пытался преследовать и угрожать… Идиот, его дура-жена и такие же её сёстры. Об этом Сасори, собственно, и сказал Пакуре, присовокупив, что лучше бы он вообще не брался за почти безнадёжный случай, цепляясь за пресловутое «почти». Пускай тот умер бы так, без участия в этом хирурга. Ясно, чем всё в конце концов закончилось. Так что больше за почти безнадёжные случаи Сасори не брался. Лёгкий туман воспоминаний испарился, стоило раздаться дверному звонку. Пакура. Надо сказать, довольно быстро пришла… Выключив печку, Сасори без спешки прошёл в прихожую, поинтересовался для галочки, кто тревожит, и впустил Тайо Пакуру в дом. Выглядела она и вправду уставшей: бледная, с чуть более острыми, чем помнил Сасори, чертами лица, немного похудевшая, с опасной чернотой в глазах. — Проходи, — сухо поприветствовал он Пакуру и, дождавшись, когда та снимет куртку и разуется, провёл её на кухню, поставил чайник. — Садись и рассказывай, зачем я тебе понадобился. — Ты — превосходный специалист, Сасори, — тоже перешла сразу к делу Пакура, устроившись за столом. — Ты знаешь мою сестру, Маки… — Младшая сводная? — Да. Так вот. У неё операбельный рак… но из-за врачебной ошибки, — прошипела она с ненавистью, — возникли серьёзные осложнения, с раком уже не связанные. В общем, Сасори, тебе как врачу я полностью доверяю… — Пакура, когда он повернулся к ней, посмотрела ему глаза в глаза. — Нужен очень хороший хирург. Я не могу отдать Маки недостаточно квалифицированному врачу, но сама в этом не разбираюсь и… — Но почему ты обратилась ко мне? — сузил глаза Сасори, перебив. — Не я один могу посоветовать достаточно хорошего хирурга. — Твоему мнению я доверяю намного больше. Это было приятно слышать, хм, даже «бесчеловечному чудовищу». — И никто даже вскользь не посоветовал тебе ту же Сенджу Тсунаде? — поинтересовался он. — Хотя, конечно, она самый дорогой хирург города и, скорее всего, крайний вариант… — Она в командировке до середины декабря, а у Маки нет столько времени. Я принесу тебе все документы на Маки, если ты… поможешь, — тихо закончила Пакура. Слышать комплименты собственному мастерству и знаниям было, конечно, приятно, но видеть Пакуру такой… погасшей? — Сасори, вопреки обыкновению, не нравилось. Она перестала быть ему, если можно так выразиться, другом, разошлись они на злой ноте, но то, как за год разлуки Тайо Пакура изменилась, пускай и незначительно, Сасори не пришлось по нраву. Её красоту присыпала пыль усталости и, кажется, отчаяния, порождённого бессилием. Странно, но злорадство даже не тронуло сердце Сасори. Уж скорее наоборот, хотелось вернуть то сияние, каким Пакура его когда-то привлекла… Стереть пыль. Починить. — Тебе, — выделил он это слово, — я помогу, но сначала ты ответишь на один вопрос. — Какой? — подалась вперёд Пакура, в глазах её мелькнуло что-то лихорадочное. До чего доводят болезни. — Я — бесчеловечное чудовище, — усмехнулся Сасори и развёл руки немного в стороны. — И ты всё равно обращаешься именно ко мне. — Я знала, что ты это спросишь. — Несколько секунд Пакура будто бы обдумывала ответ, а затем произнесла: — Ты любишь сложные случаи. Они — вызов твоей гениальности, которой ты так гордишься. Так, то есть она хотела бы, чтобы её сестру оперировал Сасори? — И в любом случае, если бы я не попыталась, не получила бы ничего. И Маки для меня важнее прошлого или гордости. — А если я направлю тебя к плохому хирургу? На этот вполне закономерный вопрос Пакура… улыбнулась. — Я бы сразу поняла, что твой совет — ловушка. — И как же? — хмыкнул он. — Ты так сильно презираешь купивших диплом врачей, что не можешь это скрыть. Сасори поджал в лёгкой досаде губы. Скрывать злость или презрение у него получалось не в пример хуже, чем что-нибудь более социально одобряемое. — Ну, — фыркнул он, — уважать этих, с позволения сказать, «врачей» — не за что. Ладно. С тебя, Пакура, история болезни, заключение онколога, рентген-снимок… — Поняла-поняла, — кивнула Пакура. — Я всё принесу. Оставаться в гостях и угощаться она не стала, и, когда Сасори провожал её, мелькнула совершенно неуместная мысль, что восьмое ноября преподнесло ему один действительно стоящий подарок. Попытаться определённо стоило.