Счастье без срока годности

      Нас разделяет расстояние. Да. Как бы глупо это не звучало, но причиной всех наших разногласий было именно оно. Нет. Я говорю не про меры длины — приземистые рамки, которые придумали люди, чтобы считать жизнь измеримой. Мы совершенно разные люди. Ты самоуверенный, сильный, бесстрашный, как какой-нибудь идеал сопливой девочки-подростка из не менее сопливого фильма, а я… А я, по сравнению с тобой, обычный человек, пытающийся скрыть свою слабость за маской неискренней радости. Ну уродился я таким и к сожалению не могу с собой ничего поделать.       Когда в последний раз ты мне позвонил, то сказал, что я слишком чувствителен, слишком меланхоличен, совсем не такой, каким я был раньше, не тот человек, которого ты знал, после чего послышались ровные гудки. Мне больно вспоминать об этом, но чем больше я вдумываюсь, тем больше понимаю, что ты прав: я совсем не тот Юлик, каким был раньше. Сейчас я сижу на подоконнике и смотрю в давно не мытое окно. За ним находится двор, засыпанный тоннами белого порошка. Так ты говоришь, когда выпадает первый снег, пытаясь запечатлеть у меня в памяти образ неисправимого наркомана, что всегда нравилось твоим девушкам. Но это меня никогда не пронимало. Я только сдержанно улыбался и продолжал смотреть за пределы этого мира, куда-то в будущее, счастливое будущее, в котором не будет тебя.       Помню, как это было в первый раз. Я как всегда пришёл домой поздно ночью. Войдя в прихожую, не было ни следа чьего-либо присутствия. Я немного расстроился. «Я что, просто так ему дубликат ключей дал?!». Сняв ботинки и пальто, прямо в шарфе я отправился в свою комнату и был поражён приятной неожиданностью, когда увидел тебя, сидящего на подоконнике в самом тонком джемпере, шортах, смотрящим вдаль. Я осторожно подошёл и сел рядом, проводя рукой по твоим волосам. Чаще всего от таких ласк ты либо отдёргивался, отбивал руку от себя, либо шутил, пытаясь уйти от прикосновения, но тогда ты остался сидеть, не проявив никаких знаков недовольства. Я решил тебя не беспокоить, поэтому, убрав руку, попытался разглядеть то, что тебя так заинтересовало в заснеженном дворе, но так ничего не нашёл.       — Правда красиво? — я удивился. Не скажу, что очень редко слышал такое, но только не от тебя — человека не шибко романтичного. — Да, ситуация, мягко скажем, за рамками обычной, — не дождавшись ответа, продолжил ты. — Вообще я ненавижу философствовать и пиздострадать, но сегодня очень уж больно захотелось. Не обессудь, бро. Устроим вот такой спокойный тихий вечерок. Это ж норма среди нормальных друзей, так ведь? Только ты ж знаешь, я никогда не изменю своему шмотью. Замёрзну, конечно, ну и ладно. Поэтому никаких пледов, махровых халатиков и так далее. И без того пидорства в мире много, а если мы ещё займёмся такой вот хуйнёй, моралфаги устроят бомбёжки. В душе не ебу, как они об этом узнают, хотя, мне кажется, что эти твари всё видят, будто понаставили кучу камер во всех квартирах и отслеживают каждое движение, — ты повернулся ко мне лицом, вглядываясь в идентичного цвета глаза, будто пытаясь прочитать в них что-то тревожное, негодующие, но разглядел только непонимание. — Хотя, знаешь, плевать мне на этих моралистов. Живём, прошу заметить, лишь один раз и ради себя, а не ради них. Как думаешь, в таком случае стоит ли отказывать себе в кое-чём ну очень уж таком в какой-то мере диком? Экстрим ж всегда хочется получить, не так ли? Может, стоит...       Ты осторожно приблизился к лицу и невесомо прикоснулся губами к моим, вкладывая в поцелуй некую мимолётную нежность, еле-еле приоткрывая рот, чтобы обвести контур потрескавшихся губ. Ты отстранился, и, проведя рукой по щеке, поднялся с места, ушёл, оставив меня в оцепенении сидеть на трижды проклятом подоконнике.       С тех пор прошло много времени. Мы съехались, стали жить вместе в моей квартире, решив, что так будет легче снимать видосики. Условия (а может и что-то другое) заставили нас спать в одной постели. По вечерам мы сидели на кухне, попивая заварной чай без сахара за обсуждениями очередной новой игры или ещё какой-нибудь интересной, но относительно ерундовой хрени. Иногда дело доходило до пьяных поцелуев, о которых напоминали только отпечатки губ на щеках и шее, отдававшие привкусом вина (к сожалению, чай имеет свойство заканчиваться). Ты очень любил над этим приколоться. Всё так и продолжалось, пока не случился один инцидент, который немного пошатнул моё шуточно-дружеское отношение к тебе и к «нам», если можно так выразиться.       Одним из вечеров, когда, как и в остальные обычные вечера за окном небо было заволочено облаками, а ветер был настолько спокоен, что даже листья отменили все свои рейсы, мы с тобой поругались. Тема ссоры (коей её можно назвать с преувеличением) была настолько абсурдной, что в моей памяти не отпечаталась. Было что-то типа, «кто больший пидор: Иван гай или ЯнГо?». Ну что ещё может прийти в голову после часового разговора про Ютуб да и ещё с промытым подчастую мозгом? Как говорил мой учитель по жизни Дмитрий Ларин: «чтобы выиграть, приводи аргументы», так что этим я и занимался, вспоминая каждую фразу человека с самым засвеченным лицом, которая бы могла помочь доказать свою правоту. Ты решил не отставать: придирался и к никнейму любителя масла, и манере речи, и замашкам. Я не помню как, но наше незамысловатое словесное противостояние превратилось в передачу «Пусть говорят», в конце которой начинается полнейшая ахинея, превращающая шоу в боксёрский ринг. Конечно, до чемпионов нам было ещё далеко, но в конце концов я оказался в нокауте, а ты восседал сверху, зажимая мой рот рукой, с готовностью нанести решающий удар. Уже занёс руку, чтобы совершить затеянное, но в одно мгновение остановился, и внезапно наклонился надо мной так, что безумно быстрое дыхание огрело моё ухо, а сумасшедшая улыбка ощущалась почти физически:       — Эээ, брат, не спеши так. Нашёл соперника себе не по зубам, уж прости за прямоту. Мне просто жалко смотреть на твои попытки борьбы, которые настолько же несуразны, как и мои признаться в своих сраных чувствах человеку, которые в конце вечно перевожу в шутку. Хм. Смешно, правда?       Ты также резко оторвал свои руки от меня и, как ни в чем не бывало, заговорил о том, что исход битвы был очевиден, но я тебя не слушал. Мой мозг давно привык к таким шуточкам со стороны Руслана (не первый день знакомы), но сердце выдавало меня своим быстрым ритмом, ведь в глубине души я очень надеялся на правдивость пословицы «в каждой шутке есть доля правды».       Прошло ещё немного времени. Наступил обманчивый октябрь, заставляющий доверчиво предполагать, что весь месяц будет благоприятным по погоде. В ту ночь ты предсказал, что «Вся эта ваша погода — наёб», и оказался прав, как ни странно. После «Дай леща», в котором мы принимали участие, ты словно отдалился от меня: меньше виделись, ты переехал, отшучиваясь тем, что «Ща эти грёбанные шипперы придут и заставят насильно трахаться. Ты ж знаешь какие они садисты. Ой нахуй это всё». С того дня в квартире стало холодно и пусто. Пусть потом оказалось, что это чувство пришло из-за отключенного отопления и выкидывания тобой своих вещей, я всё равно считал, что это как-то связано непосредственно с твоей персоной. Но ты не забывал обо мне, и мы продолжали общаться, хоть и не так часто, как раньше.       Одной ночью, когда ты решил заявиться в мою обитель, я был немного не в духе: порезался бритвой, пролил на себя газировку, а особенно выводило из себя то, что я не только криворукий и неуклюжий, а ещё и долбоёб, который потерял сценарий к новому скетчу, писавшийся целую ночь. Кстати, именно из-за этих двух листков А4 я был вынужден принять столь запоздалого гостя. Узнав о моих неудачах, ты сказал, что «В жизни и не такое случается, так что не раскисай, идём на кухню, придумаем что-нибудь». Через минуту мы уже сидели за столом и пили чёрный чай, как в старые добрые времена. Ностальгия как никак.       Тогда мы начали переписывать весь сценарий. Это надо было видеть своими глазами: я был на нервах, вечно бурчал и огрызался, а ты с серьёзной миной на лице игнорировал все мои замечания. В конце концов мы закончили работу. Наконец то за долгие часы работы можно было вздохнуть спокойно.       — Кто тут говорил, что всё безнадёжно? У кого все конечности тряслись от своей беспомощности? Тебе повезло, что твой незаменимый гуру оказался в нужное время в нужном месте. Даже не благодари, — ты пододвинул свой стул поближе и взял мою руку в свои, чтоб пожать её, как делают партнёры по бизнесу, но ошарашенно отпрянул — Блять! Братан, что ты такой холодный? Помню, что несколько минут назад ты от нервов вышел на балкон покурить или ещё какой-нибудь фигнёй занялся, но чтоб вот так окоченеть… Ёбаный октябрь. Чтоб ему провалиться. И этим не защищающим стенам тоже. Ладно. Короче, в таком виде я тебя оставить не могу, извиняй. Совесть загрызёт, — с моей стороны послышались возгласы недовольства. — Ты ж не мертвец нахуй. Мне как-то не хочется, чтобы ты отбрасывал коньки. На ком тогда мне отпускать шуточки, к кому вваливаться посреди ночи в квартиру? На мне ж будет висеть твоя предполагаемая смерть, так что ничего не говори, — и даже не слушая моих пререканий, снял с дивана покрывало, накрыл им мои плечи и повёл в спальню, усаживая прямо перед окном. Батареи к тому моменту снова были в строю, поэтому мне сразу стало теплее. Всё не отпуская моих плеч, ты сел рядом. — Сегодня чудесная ночь, не так ли? — я покорно кивнул. — Знаешь, мне б хотелось, чтобы каждая ночь была такой же как сегодняшняя, чтобы всю жизнь ты был так же счастлив как в этот момент. И если какой-то пиздюк решит тебя хоть пальцем тронуть, не волнуйся, больше он не будет тебя доставать. На этом свете уж точно. Банально, но факт. Я просто хочу видеть тебя счастливым.       Я не ответил. Только осторожно улыбнулся и положил голову тебе на плечо. Так мы и сидели. Время остановилось, как будто мы выпали из реальности. Единственное, что ощущалось - это спокойствие, образуемое твоим присутствием. Я не помню когда и почему, ты решил сделать момент ещё больше неловким: обнял со спины, притягивая ещё ближе к себе, и моя голова случайно оказалась на твоей груди. Тогда меня чуть прошиб ток. В висок ударило несколько толчков. Только через некоторое время я понял, что это твоё сердце, которое о чем-то настойчиво просило. Не знаю, что на меня нашло, но я взял твою голову в ладони, повернул к себе и робко поцеловал. Нет. Это нельзя назвать поцелуем. Мои губы просто невесомо прикоснулись к самому уголку твоих, после чего я отодвинулся, а ты сидел как очарованный и всё ещё смотрел на меня. После провёл пальцами по месту, где только что были мои губы, немного потупил взгляд и (как же это чёрт побери в твоём стиле) ушёл, оставив меня одного с этим неприятным чувством недосказанности. Дежавю?       На следующий день я узнал, что ты уехал в Минск. И главное — узнал не от тебя, а от Кулича. С тех пор всё пошло под откос: с видео как-то не клеилось, навязчивое желание позвонить гложило из раза в раз всё больше и больше. Я будто забыл как использовать харизму и чувство юмора, много сидел дома. Да. Именно на этом подоконнике, который мог похвастаться обширной историей на тему «как и после чего меня бросал Тушенцов». Я пытался забыть, перелистнуть страницу, но ничего не получалось, ведь я совсем забыл, что ты в моём рассказе - закладка из библиотеки, прикреплённая на клей к листу. От тебя просто невозможно избавиться или забыть. Надежды на светлое будущее стало ещё меньше, чем раньше. Я совсем отчаялся и время от времени впадал в апатию. Мой мозг решительно не хотел принимать то, что в нашей истории не будет happy endʼа. Ты желал мне счастья. Но что-то не пошло так. Из-за тебя.

***

      Я просыпаюсь от оглушительного грохота. Открыв глаза приходит осознание того, что я валяюсь на полу, в обнимку с телефоном и разноцветной курткой, которую носил Руслан на съёмках «Вейп Нейшона». Чувствуя невыносимую боль в спине, смотрю на экран телефона, замечая, что у меня есть новое непрочитанное сообщение. Решив, что это очередное напоминание о том, что пора наконец-то пополнить счёт или привет из пиздецки дорогого «Спортмастера», отправляю письмо в топку, заходя в ванную. Чего я вчера нажрался? Живот крутит от привкуса какого-то средства для мытья полов. Мерзость. Засунув зубную щётку в рот, я слышу звонок в дверь. Какого ненормального принесло в столь ранний час? Все знают, что я на месте готов расстрелять непрошенных гостей. Звонки становятся всё настойчивее и настойчивее, а мои нервы — всё неустойчивее и неустойчивее. В конце концов я не выдерживаю, с шумом захлопываю дверь в ванную и решительным шагом иду в сторону прихожей, с желанием навалять сполна тому ублюдку, который решил меня потревожить. Я как можно небрежнее открываю входную дверь и только решаюсь что-то сказать, но при виде представшей картины, щётка летит на пол, рука тянется в поисках какой-нибудь вертикальной поверхности, чем мне служит стена и в таком странном виде — весь растрёпанный, раздражённый с выпавшим изо рта орудием для чистки зубов, меня встречает...       — Аве, Юлий. Я тут из Минска вернулся. Может, пропустишь?