Frozen

Луи ненавидит зиму. Это единственное, что он точно знал в своей жизни к двадцати годам, сидя у камина в обнимку с грелкой и чашкой горячего чая. Но по иронии судьбы небеса решили, что было бы чертовски круто, если бы у него был дар управлять «холодной стихией». Луи — парень с белыми, как снег волосами, с голубыми, как Ледовитый океан глазами, с единственной в мире способностью и с самым холодным сердцем. Сначала всё было хорошо. Будучи мальчиком ему не приходилось тратить время на строительство укреплений и лепку снежков во время снежных битв с друзьями или семьёй. Укрепления появлялись за секунды из горы снега, а снежки вылетали из рук сами собой. Поэтому он всегда выигрывал. В шесть лет дома делать нечего. Тем более зимой. Поэтому половина всей окраины выходила играть либо в мальчишескую «войнушку», либо в девчачие «дочки матери». Луи конечно же играл в войны снежками, ведь у него явно было преимущество перед другими, о котором чудом ещё никто не знал. Томлинсон перебегал из одной крепости в другую, легко отражая любые удары, ведь главное, чтобы на куртке не было белой «крови», означающей, что тебя убили, верно? Луи уже хотел замахнуться рукой, чтобы атаковать своего противника, как на другой стороне парка, где играли девочки, он увидел большие зелёные глаза, глядящие на него. Он остановился, буквально замерев на месте от этого взгляда. На том конце парка совершенно очаровательный мальчик с кудрями, торчащими из-под шапки, держал в руках куклу, видимо помогая девочкам. Он всё никак не мог прекратить смотреть широко распахнутыми глазами на Томлинсона. И Луи, возможно, остался бы смотреть на него в ответ вечно, если бы не снежок, прилетевший ему в голову и мгновенно снёсший с ног. Где-то далеко послышались возгласы противников: «Ура!!! Мы победили!» Но Луи было плевать на то, что он лежит лицом в снегу и даже то, что он впервые в своей жизни проиграл, потому что в мыслях был только кудрявый парень. Дело было к вечеру и все начали расходиться. Луи нехотя потопал к своему дому по тротуару. По крайней мере его радовала мысль, что сегодня есть о чём подумать перед сном. Однако предмет его раздумий появился пред ним уже через минуту, заставив остановиться. — Привет, я — Гарри Стайлс! Я провожу тебя? Где ты живёшь? — мальчик всё продолжал спрашивать, а его щёки горели то ли от смущения, то ли от холода. — Привет, Гарри. А я Луи. Мой дом за мостом. Я видел, как ты наблюдал за мной. Почему ты играл с девочками? Это может показаться странным абсолютно всем, но точно не Гарри, потому что он только невинно пожал плечами. — Мне нравится играть с девочками. Это лучше, чем войнушки с мальчиками, — его улыбка перерастает в ухмылку, — Особенно, если они мухлюют. Как ты это делаешь, Луи? — Что делаю? — это было проверенная тактика: притворяться, что не понимаешь о чём говорят, чтобы правда внезапно не раскрылась. — Ты умеешь колдовать! — нахмурился кудрявый мальчик, — Я видел как ты отбивал снежки и как они появлялись в твоих руках! — Чем докажешь? — Луи важно сложил руки на груди. — Но я видел! — Гарри настолько яростно топнул ногой, что весь снег с его крохотных ботинок вмиг слетел. Он так желал знать правду, будто он был каким-то супергероем вроде Человека-Паука или Бэтмена, и от этой правды зависела чья-то жизнь. Он был таким очаровательным и тёплым, что у Томлинсона не было никаких шансов. И почему-то его зелёные глаза говорили Луи, что ему можно доверять. — Гарри, это секрет. — Ну пожалуйста расскажи мне! — Гарри сложил свои руки в жесте настоящей мольбы. — Только если никому не проболтаешься и…станешь моим другом. — Хорошо, я буду молчать и стану твоим самым-самым лучшим другом. Он взял свою руку и положил её на грудь Луи. — Что ты делаешь, Гарри? — Это знак, что я сдержу обещание: всегда буду с тобой и буду молчать. Луи принял эту клятву, молча кивнув. Он взял руку Гарри в свою, а другую устроил над ладонью Гарри. Мальчик стоял весь в нетерпении, ожидая, как скоро перед ним откроется великая тайна. — Ты только не пугайся. Из парящей сверху руки стали падать небольшие снежинки прямо на ладонь Гарри. Он вздрогнул от неожиданности, но отходить не стал, зачарованный столь необычным чудом. Именно таким он и считал Луи с их первой встречи. Чудом. Зимы были весёлыми. Летом же Луи приходилось скрывать от всех свои способности и ограничивать общество друзей. Гарри был его личным летом, во времена, когда снег окутывал весь город и его сердце. И если Луи своим видом заставлял ходить мурашки по всему телу от холода, то Гарри был тёплым солнцем, которое согревало всех и всегда. Так все друзья ушли на второй план, и ограничивать их — перестало быть необходимостью. Гарри и Луи проводили всё время вместе, смотря Диснеевские фильмы (и часто иногда мультфильмы, в чём Луи точно никогда никому не признается). Они любили общество друг друга, проводить совместные ночёвки. А ещё они любили обниматься и наверное среди всего этого они совсем упустили тот момент, когда они перестали быть друзьями. Темнота давно опустилась над городом, но двое мальчиков всё ещё не спали, лёжа в обнимку в кровати. — Хаз? Ты спишь? — спросил Луи. — Нет, а что? — Я думаю, что… Гарри, я был в больнице сегодня с мамой. Они говорят, что скоро мои силы станут задевать остальных… — Что это значит? — в зелёных глазах появился страх, но голос не дрожал. — Может быть мы скоро больше не сможем обниматься. Послышался испуганный вздох, а после повисла тишина. В ней, Гарри обнял Луи ещё сильнее обычного, будто пытаясь запомнить это ощущение и чувствуя, что скоро это прекратится навсегда. Он уткнулся куда-то в шею блондина. И пусть от неё исходил лёгкий холод, Гарри всё равно продолжал прижиматься всё ближе и ближе, сдерживая комок в горле. — Лу? — шёпотом позвал Гарри, когда наконец смог перевести дыхание, чтобы не заплакать, как девчонка. — Хаз? — Как ты думаешь, мы уже взрослые? — Наверное. Нам ведь уже двенадцать. Через секунду Луи почувствовал лёгкое неуверенное касание губ на его щеке. От этого маленького прикосновения щека начала пылать огнём, а сердце громко и необычайно тепло стукнуло в груди. — Так тепло. — Может быть это согреет тебя и мы сможем продолжать обниматься. Врачи были правы. Луи встал на постоянный учёт в больнице, но доктора не могли ничего сделать, ведь с подобным ещё никто никогда не сталкивался. Они с Гарри по-прежнему лишь обнимались, хоть оба и понимали, что любят друг друга. Они очень рано узнали что такое настоящая любовь, но она сразу же начала испытывать их в трудностях. Гарри был невероятно сильным и не только физически. Он чувствовал, что тепло от тела Луи с каждым днём идёт всё меньше и меньше, но молчал и продолжал любить. Но даже в самые тяжёлые времена Гарри по-прежнему клал свою руку на сердце Луи в немом обещании быть всегда с ним. К тринадцати годам Луи постепенно охладел сердцем и замораживал всё, чего касался. Это случилось впервые прямо на глазах у Гарри. — Луи, не будь таким упрямым! Тебе нужно сдавать физику, чтобы поступить в университет! — кричала Джоанна, мама Луи. — Но я ненавижу физику! Я хочу пойти на литературный, как Гарри! Луи на самом деле было всё равно на физику, и он мог легко её сдать, но литературу он любил больше. А ещё больше он любил Гарри, который уже в тринадцать лет определился с выбором университета и факультета. Луи просто знал, что если они будут учиться вдалеке друг от друга, то всё полетит прахом. Он окончательно замёрзнет. — Хватит смотреть на других. Делай выбор сам! Тогда в порыве гнева Луи и выпалил самую неподходящую в данный момент фразу. — Но я люблю его! Тишина повисла в доме тяжёлым грузом. Было слышно даже тиканье часов из гостиной. Джоанна молча села на стул позади неё и закрыла лицо руками. — Иди в свою комнату, милый. Тебе нужно подтянуть физику. Поговорим, когда вернётся твой отец. Луи немного задержался на месте не зная, что делать: бежать к себе в комнату от стыда или обнять свою маму в надежде, что она его не оттолкнёт. В итоге им завладела обида и он поспешил вернуться в свою комнату, завернуться в одеяло и больше никогда-никогда не возвращаться в мир. Открыв дверь он увидел Гарри, сидевшего на подоконнике. Кудрявый часто заходил к нему в гости через окно и так же уходил, поэтому он не удивился его визиту, это было обычным явлением. — Хаз… Луи бросился в объятия Гарри, хватая его за рубашку с необычной для него яростью. Его охватывала злость и обида. Он время от времени всхлипывал, сотрясаясь всей грудью. — Что случилось, Бу? — Я сказал ей… Луи бубнил куда-то в шею и из-за этого были совсем непонятны слова. Гарри взял его за подбородок, заставляя посмотреть в глаза, и положил одну руку ему на сердце. Он думал, что это всегда успокаивало Луи в любых ситуациях, и так оно и было. Блондин чувствовал невероятное тепло от руки Гарри, распространяющееся по груди. Иногда, если рука находилась на сердце дольше обычного, даже создавалось ощущение, что его сердце тает. — Что сказал? — Я сказал, что люблю тебя. А она…она ничего не сказала. Только закрыла лицо руками и сказала учить грёбаную физику, — по его щекам текли слёзы, но он всё ещё смотрел в глаза Гарри, — Она ненавидит меня, я знаю это. Я сам себя ненавижу. А теперь моя мама…она никогда меня не простит. — Тише, Лу. Тише. Всё будет хорошо. Твоя мама всё поймёт, я уверен, — сказал Гарри. Он немного склонился, чтобы поцеловать Луи в щёку, по которой текла слеза. Блондин согласно закивал. — Да, да. Ты прав. И…мне нужно умыться. Луи отошёл и его вновь окутал холод. Он направился к двери, но как только коснулся ручки, она вмиг покрылась ледяной коркой. Блондин в ужасе отшатнулся от двери, ударяясь об стену. — Что это? Он испуганно уставился на свои руки, не понимая, что произошло. — Ты сам это сделал? — спросил Гарри тоже пребывая в шоке. — Нет, клянусь, — он продолжал вертеть свои руки, осматривая каждый их миллиметр. К нему медленно возвращался разум, поэтому он дотронулся до ближайшего учебника, который вмиг тоже покрылся льдом, — Что со мной происходит?! Гарри двинулся к блондину, но тот сделал шаг назад, выставив руки в качестве преграды. — Не подходи ко мне. Я не хочу тебя тоже заморозить. — Хорошо-хорошо, только успокойся. Мы должны спуститься вниз к твоей маме. Тебе нужно к врачу. Врачи сказали, что болезнь прогрессирует и не ясно, как она поведёт себя дальше. Луи пришлось носить кожаные перчатки каждый день, чтобы всё вокруг не застывало от его прикосновений. Доктора пришли к выводу, что причина этому явлению была одна: сердце Луи замёрзло. Это доказывали и другие факты. Свою семью он уже не любил, а просто ценил. Дни перестали приносить ему радость. Единственный, кто заставлял Луи улыбаться даже с замёрзшим сердцем, был Гарри. Без него блондин буквально застывал. Это только укрепило их желание учиться на литературном факультете вместе. Джоанна давно поняла, что эти двое не могут порознь, но она никак не могла понять их отношения. Никто не мог. Они не были парой, не держались за руки, не дарили друг другу поцелуи, но при этом даже для слепого было ясно: они влюблены друг в друга больше, чем кто-либо другой. Лишь они сами знали, что между ними происходит и спокойно жили дальше бок о бок. Они всё ещё обнимались, но только очень аккуратно и через слои одежды, потому что они не знали, что может произойти при открытом телесном контакте. Они даже научились жить с «недугом» Луи, пока однажды в пятнадцать лет он случайно не рассчитал силы и во время игры вместе со снежком вылетела льдинка. Маленькая, но этого хватило, чтобы отправить его восьмилетнюю сестрёнку в больницу. В попытках привести её в чувство, он несколько раз затронул её кожу, покрыв лёгким слоем льда, и ещё больше усугубил ситуацию. Лотти провела в коме под капельницами три дня на грани жизни и смерти. С тех пор её волосы приобрели белый цвет, а руки стали холодными. Так стало ясно, что Луи может замораживать людей и ему запретили снимать перчатки навсегда. И хоть сестра успокаивала Луи, говоря, что если уж она хотела быть блондинкой, то какая разница каким способом, он всё равно винил себя. Но вина не сожрала его заживо, потому что он хотя бы не лишил Лотти способности любить, сделав снежной королевой. С тех пор Луи больше никогда никого не касался. Никогда никого не обнимал. Его сердце постепенно охладело ко всем. Но по-прежнему в нём было место для Гарри. Потому что он очаровал его своими зелёными, как летняя трава глазами, а Луи любит лето, даже если ему и приходится прятаться особенно тщательно в это время года. Цвет и запах волос Гарри напоминали шоколад, и Томлинсону хотелось просто обнимать это чудо в своих руках. Но это было невозможным. Это причиняло боль, это ломало обоих. Семнадцать лет - это время экспериментов. Это довод или скорее оправдание, которое крутилось в голове у Гарри перед тем, как предложить Луи кое-что определённо ненормальное. Он знал, что не может касаться Луи, но с каждым днём ему всё больше этого хотелось. Ему семнадцать. В нём бушуют гормоны и ему приходится бороться с этим каждую секунду, когда они вместе. — Лу? Мы ведь можем всё друг другу говорить? И о чём угодно просить, да? — Да, Хаз, — сказал Луи, смотря на звёздный потолок в комнате. — Я хочу кое-что попробовать, только пожалуйста, не говори сразу нет, — он замолчал, а блондин выжидающе смотрел на него, — Я хочу коснуться тебя. — Нет. Ты же знаешь, что произойдёт, — он привстал на локтях в попытке уйти, чувствуя потенциальную опасность. — Подожди, — Гарри схватил Луи за рубашку, — Я хочу, чтобы ты чувствовал меня, но фактически я не буду касаться тебя. — И как ты это собираешься сделать? Гарри только загадочно улыбается, снимая свою бандану. — Ты мне доверяешь? Луи явно боится, это видно по его глазам, но он молча тянется своей рукой к груди Гарри задерживаясь в паре сантиметрах от неё, чтобы не заморозить своего мальчика. Кудрявый всё понял и завязал свою бандану на глазах Луи. — Сними с себя рубашку и ляг обратно на кровать. Гарри молча наблюдает за каждым движением блондина, удерживая себя от порыва накинуться на него. Ему плевать, что он замёрзнет насмерть после этого. Но его останавливает не это, а то, что он обещал Луи не прикасаться. — Только не дёргайся, а то заденешь меня. После этих слов он опустился к шее парня под ним и остановившись буквально в сантиметре от кожи произнёс: «Ты чувствуешь меня, Бу?». По телу Луи сразу же пробежались мурашки, ведь это самый близкий их контакт за два года, а ему так не хватает тёплой нежной кожи Гарри, прижимающейся к его. — Я знаю, что тебе тепло и тебе это нравится. Иногда даже больше, чем нужно. Я прав? — Гарри… — выдохнул блондин. — Я так сильно хочу тебя, Бу, что иногда мне больно где-то в груди, что я не могу тебя коснуться. — Прости, — прошептал было Луи, но Гарри оставил его шею в покое, переходя на губы, но оставаясь так же в сантиметре от них. — Это не твоя вина. Мне нравится и такой тип близости. Ты чувствуешь мои губы? — Боже, я в шаге от того, чтобы поцеловать тебя. Гарри усмехается ему в губы и отодвигается от них. — Мне только интересно…сколько ты продержишься. Я не буду тебя мучить, ведь всё равно потом не дотронусь. Я уйду и дам тебе возможность уладить свои дела в ванной, хорошо? Луи кивает, полностью расслабляясь «в руках» Гарри, чувствуя как его дыхание опаляет его пупок. Даже в двадцать лет Луи всё ещё любит Гарри. А Гарри любит Луи, но им нельзя быть вместе. Силы блондина достигли самого ужасного пика, когда он может заморозить не только других, но и себя. Иногда ему становится буквально холодно от самого себя. После одного из походов в больницу, врачи сказали, что однажды он может и вовсе замёрзнуть, потому что к этому всё и идёт, но пока он жив Луи посчитал, что он не должен убивать тех, кого любит. Он вдруг осознал, что не сможет ничего дать Гарри в жизни. Ни замужества, ни поцелуев, ни даже тепла. В итоге, проведя около недели в раздумьях правильно ли он поступает, ему пришлось оттолкнуть от себя Гарри. Это произошло очень быстро и адски больно для обоих. Гарри пришёл к Луи как обычно после пар в университете, но тот ему не открыл. Они стояли по разные стороны двери и блондин мог слышать, как улыбка очаровательного кудрявого парня сползла с его лица, а глаза потухли, когда он сказал из-за двери «Пожалуйста, не приходи сюда больше…» В ту секунду Луи почувствовал, как его ледяное сердце треснуло по швам. Он совсем не хотел бросать своего ангела, но решил, что так будет лучше. И, наверное, это правда, что если любишь, то отпустишь человека, потому что именно так Гарри и сделал. — Если что-то случится, то, пожалуйста, дай мне знать… Луи не ответил, ведь именно для этого он и расстаётся со своим солнечным мальчиком, чтобы тот не видел, как он умирает. Луи провёл в своей комнате три дня, не притрагиваясь к еде. Он провёл три ночи не смыкая глаз, приобретая вид больного анорексией зомби. На четвёртый день ему прописали снотворное. Оно не помогло. Через неделю Луи стало хуже и, чтобы согреться, ему пришлось сидеть у камина целыми днями, пить горячий чай в обнимку с грелками. Теперь догадки врачей о замерзании не кажутся такими уж бредовыми. Они приезжают по очереди и в один голос заявляют, что это конец, хотя никогда с подобным не сталкивались. Гарри явно замечает ежедневные машины скорой помощи у дома Томлинсонов, смотря через окно, но он ушёл, как его и просили. Через неделю чай перестал помогать и согревать Луи изнутри. Ещё через неделю грелки тоже сдали позиции. Луи мог поклясться, что это хуже, чем рак. При раке «сгорают» на глазах, а он «леденел». Он ночевал у камина и больше всего он ненавидел, что вся семья видела, как он страдает, потому что он знал как им больно от этого. Его сестрёнки приходили играть с ним, а он пытался быть сильным. В один из дней, когда все сёстры Луи были в школе, Джоанна проходила мимо камина, вытирая пыль с полок. — Луи… Может всё-таки сказать Гарри, что… — Нет. Он не должен знать, что я тут копыта отбрасываю. — Луи! — возмущённо крикнула Джоанна, — Гарри не глупый. Он знает, что с тобой происходит, и он хочет быть рядом. На самом деле Луи уже давно не было дела до его собственной смерти. Ему было всё равно, когда он умрёт, и что будет после смерти. Его интересовало только то, как с этим справится Гарри. Он надеялся, что ему хватит сил пережить всё и начать новую жизнь. — А я не хочу, чтобы он видел это, — Луи показал на свои синяки под глазами и покрасневший нос, — Я замерзаю и зачем ему делать ещё больнее, чем ему больно сейчас? Джоанна горько вздохнула и ушла из гостиной. Она попрощалась с Луи, когда уходила на работу. В общем, всё было как обычно: так же чертовски холодно и на душе, и на сердце, но через час Луи почувствовал покалывание в пальцах рук и снял перчатки. Его пальцы начали синеть, а от каждого удара сердца холод разливался по всему телу. Он на удивление спокойно воспринял, что это был его конец и смирившись молча лёг на пол. Ему больше не за что было держаться. Он положил руку на пол и тот покрылся льдом рядом с ней. Луи представил каково это будет его семье найти его мёртвым на ковре у камина, это ведь разобьёт им сердце. Но даже семья его не так беспокоила, ведь его мать остаётся не одна. Его больше волновало, как Гарри переживёт это и сможет ли он это сделать вообще. Мысли бы и дальше накатывали его, пока свет не померкнет в глазах, но тут он услышал как по лестнице из его комнаты шли до боли знакомые шаги. Кто-то залез через окно. И это мог сделать только один человек. В отголосках сознания Луи подумал: «Только не это.» На входе появился Гарри. Он явно бежал, боясь опоздать. — Тебе не нужно было приходить… — силы Луи покидали его, но он смог привстать на руках, внезапно почувствовав тепло. — Я не позволю тебе так просто уйти, — он топнул ногой, как тогда в детстве и из-за этого Луи слегка улыбнулся. — Это ведь не я решаю. — Ты — идиот, ты не имел право позволять мне дружить с тобой! Я мечтал о тебе с шести лет. Чёрт, я же люблю тебя! Гарри начал приближаться большими шагами к Луи, но тот резко отодвинулся ещё дальше, ощутив резкий приятный прилив сил. — Не подходи! Я без перчаток! — предупредил блондин, и он определённо чувствовал, как ему стало теплее, но наверное это всё камин, в который он едва ли залез. — Да мне плевать! Уж поверь, у меня было время подумать. И знаешь что, Луи Томлинсон?! — он пригрозил пальцем, будто ему не двадцать лет, а десять, — Тебе придётся принять тот факт, что, если ты замерзаешь, то я лучше замёрзну вместе с тобой, чем останусь без тебя вовсе. Сердце Гарри стучало как бешеное, он снова начал подходить к Луи. Блондин хотел убежать, исчезнуть лишь бы не заморозить своего мальчика, но он был слишком слаб, чтобы куда-то бежать. Он лишь безуспешно елозил ногами и руками, пытаясь не дать Гарри его затронуть, оставляя на полу новые ледяные корки. — Нет, нет, нет… Луи зажмурился. Он был в панике, хотел кричать, орать, бить руками всё, что попадётся под руку, но шаги Гарри были слишком большие. Он быстро склонился над блондином, а тот смог почувствовать только лёгкое прикосновение пальцев о щёку, прежде чем ощутить чужие губы, которые целовали его. Сердце Луи замерло, а после начало громко стучать, разливаясь теплом по всему телу. Он вдруг осознал, что ему непривычно тепло, чего не было даже после литра самого горячего чая и сотни грелок. Он словно вампир, которого превратили в человека. Щёки пылали, а по венам обжигающе текла кровь. Среди всего этого тёплого безумия он даже не заметил, как всё это время отвечал Гарри на поцелуй. Как бы то ни было, дыхание не вечно, и им пришлось оторваться друг от друга. — Я не понимаю… — недоумевая сказал Луи, глядя на свои руки, которые вновь приобрели бежевый оттенок, — Я чувствую тепло, Хаз, — он коснулся своей груди и поднял взгляд на Гарри, — И ты…ты всё ещё жив, и я могу прикасаться к тебе, — он ткнул пальцем в ямочку на лице кудрявого. — Прекрати, мне щекотно, Лу. — Ты издеваешься, Гарольд?! Я…я больше не умираю и ты всё ещё жив, — он остановился, как будто до него только что дошёл смысл собственных слов, — Ты всё ещё жив. Ты жив, — Луи сорвался со своего места, набрасываясь на Гарри, зажимая его в своих руках и роняя их обоих на пол. Кудрявый только смеялся, а блондин всё никак не мог поверить в произошедшее. Но они оба наслаждались прикосновениями, ведь они не чувствовали друг друга уже пять лет. Даже малейшее прикосновение казалось для них какой-то голубой мечтой, а теперь они вновь обнимаются и, кажется, это немного сносит им крышу. Луи какое-то время смотрит на Гарри сверху вниз, а затем начинает покрывать его лицо маленькими поцелуями. — Прости, что заставил тебя уйти. Прости, прости, прости. Гарри не ответил, а только положил свою руку на сердце Луи. Это было больше, чем простые слова. — Я забыл какой ты тёплый, Хаз, — он продолжал трогать своего летнего мальчика и улыбаться, — Только вот…недавно на меня села птица и она замёрзла. Значит это распространяется и на людей тоже. Так говорят врачи. Но ты не замёрз, почему? — Не знаю, — Гарри пожал плечами, — Может я особенный. — Ты и без этого всегда был особенным, глупый! Так они лежали растворяясь друг в друге несколько часов, пока не пришла Джоанна. Она только восхищённо ахнула, когда увидела их спящими в обнимку у камина. Они размеренно дышали и улыбались сквозь сон.

***

Луи по-прежнему создавал для Гарри лёд, когда его чай был слишком горячим. Гарри по-прежнему растапливал сердце Луи, когда тот злился. Луи всё ещё удерживал Гарри от падения на землю, колдуя под ним сугробы. Гарри всё ещё был рядом с Луи, когда все остальные отворачивались. По отдельности они лишь существовали, а вместе полноценно жили. Они были вместе и только друг для друга. Магия Луи никуда не делась. Он всё ещё страдал от неё, как от проклятия, но Гарри всё менял в мгновение ока. И этому была одна простая причина: Луи был зимой, а Гарри воплощением лета.