Эндлинг

Понедельник, 26 сентября 2016 года. Утро.       Здравствуйте. Вы читаете этот текст, а я сижу в десятке пробирок и банок, потому что больше ничего не остается. Мое имя — Таффи, хотя не знаю, зачем оно теперь мне. У меня большие темные глаза, которые все называют красивыми, и коричневая кожа, большие ладони с четырьмя длинными и сильными пальцами. Я — квакша Раббов. Последний из квакши Раббов, и, проходя мимо моего вольера, люди задерживают дыхание.       Мое имя — Таффи, и я эндлинг.       И вчера ночью я умер.       Хотя, знаете, мне повезло. Я умер после двенадцати лет счастливой, вольготной жизни, не встретившись с хитридиомикозом, скосившим всех остальных. Я умер последним, через много лет после того, как не стало других.       Эндлинг — красивое слово, которое придумали, чтобы обозначать таких, как я. Последних. Навечно одиноких. Слово, которое ничего не значит, которое почти не имеет смысла, которое на сотни, сотни сотен раз опоздало уже.       Знаете, пусть вскармливать головастиков и не всегда приятно, мне жаль, что за свою жизнь я не сделал этого столько раз, сколько хотел бы. Мы кормим их частичками своей кожи, да. В маленькой лужице внутри дупла на дереве несколько десятков маленьких вертких головастиков вьются вокруг нас и отщипывают частички размягчившейся кожи. В этом нет никакого героизма, просто необходимость, в другом месте потомство давно бы съели, а в самом дупле, пустом и тесном, без отцовской опеки дети обречены на смерть.       Есть ирония в том, что наша смерть, как и наша жизнь, начинается с кожи и схлопывается на ней.       Хитридиомикоз. Тихая и быстрая смерть. Ночью мы живы, поем, смотрим на мир своими большими темными глазами, в которых зеленым и желтым отражается свет — а с рассветом каменеем, будто гномы. Грибок делает нашу кожу сухой и твердой, излишне толстой. И это не было бы плохо, если бы мы не дышали кожей.       Смотрители в зоопарке не пускали ко мне посетителей, боясь, что даже праздный любопытный ребенок принесет с собой этот грибок.       У золотой лягушки — их самцы на дуэлях со степенностью английских лордов выказывали противнику свое «фи» презрительным взмахом лапы — не было эндлингов. У сотен других, погибших от хитридиомикоза, их не было.       А мне повезло. Я знал, что умираю последним.       Знаете, а в сущности это ничего не меняет. Одни уходят, другие приходят, так было и будет всегда. Когда-то будет жить и последний человек. Таков закон.       Незадолго перед смертью я пел. Звал самку, метил территорию, просто от одиночества помутилось сознание и отчаянно вдруг захотелось верить, что сейчас придут, или пел уже тем, кто ждал меня там, за чертой — не важно.       А люди истерят, люди говорят и пишут беспомощные высокопарные слова, люди на себе ногтями рвут кожу, пытаясь себя отдать взамен кого-то из нас… ведь ничто из этого не имеет значения. Все уйдут, всем придут на замену, и не имеет значения, какова причина.       Мне дали имя Таффи, я квакша Раббов. Обо мне не успели узнать почти ничего, из меня сделали актера и лицо франшизы под названием «эндлинги», в мои глаза смотрят тысячи и тысячи тех, кому не все равно, обо мне пишут в газетах и посты в социальных сетях набирают многие сотни лайков.       Я никого не виню. В конце концов, в этом нет ничего особенного.       Меня зовут Таффи. Вчера ночью я умер.       А сегодня пью чай на радуге, с Богом.