Не виденье

Ты не можешь быть виденьем, Ведь не был ты просто тенью, Как назло, для сей реали Слишком образ идеален. Но ты не можешь быть виденьем, Нет, нет, ты не можешь.       Хрупкая бледная девушка сидит на краю оконного проёма недостроенного дома. Седьмой этаж, и смотреть вниз страшно. Нет, она не собирается прыгать, заниматься паркуром или фотографироваться. Она вспоминает, машинально перебирая руками большой махровый шарф.       Вспоминает глубокие изумрудного цвета глаза в прорезях карнавальной маски. Тёмный аккуратный костюм, так ладно сидящий по статной фигуре. Сильные, но нежные руки. Они танцевали. Под мигающей разноцветными огоньками ёлкой, в блеске мишуры, дождика и серпантина. Кружились на танцполе несколько песен подряд и просто не могли оторваться друг от друга.       В тот предновогодний вечер была сильная метель, но она всё равно сбежала из дома — подальше от подозрительной тётки и вечно ворчащего деда. В школе для старшеклассников устраивали необычную вечеринку. Идея была в том, что каждый, пришедший в маске, мог спокойно пригласить на танец кого хотел, пользуясь шекспировским «Я ряженый, пусть маска и краснеет». Отказать — нельзя. Вот её и пригласили…       Атмосферные, тёплые и светлые воспоминания грели лучше махрового шарфа. Она погрузилась в них настолько, что не заметила, как стемнело, а в воздухе закружились легкие снежинки. Но подувший ветер, растрепавший длинные локоны волос, отвлёк её от чудесной сказки, как телефонный звонок, тогда оставивший её в одиночестве.       Ещё раз осмотрев вечерний город, она спустилась с подоконника и пошла к лестнице…

Ты не можешь быть виденьем, Не была ты просто тенью, Как назло, для сей реали Слишком образ идеален. Но ты не можешь быть виденьем, Знаю точно: ты не можешь.

      Лампа льёт мягкий приглушённый свет на стол и клавиатуру компьютера. Расстроенный парень откидывается на спинку стула, запуская руку в короткие тёмные волосы. Сегодня он снова перетряс сотню профайлов в соц-сетях, пересмотрел тысячу фотографий. Он искал, всё ещё на что-то надеясь.       Искал золотистые кудри по поясницу, яркие голубые глаза. Проявляющиеся при улыбке ямочки на щеках, стройную фигуру. Прошёл почти год, а он до сих пор помнит каждую деталь, но черты лица наполовину скрыты расписанной узорами маской.       В эту школу его притащил друг, ссылаясь на то, что знает пару симпатичных девчонок оттуда и «да ладно тебе, охранник всё равно не поймёт, кто есть кто». Для него, кадета, выросшего в строгости отца — военного и бесконечной опеке мамы — хирурга, любая авантюра казалась интереснейшим приключением. А авантюра тогда намечалась серьёзная: им предстояло незамеченными покинуть кадетский корпус после отбоя и потом вернуться обратно. Надо же было ему за те короткие полтора часа найти и потерять ту, что стала частью его жизни, даже не находясь рядом. Он упустил её из вида, несколько минут высматривал в безликой толпе, но должен был уйти, чтобы успеть до ночной проверки…       Он выключил лампу и поднялся, потягиваясь. Воскресенье подходило к концу, завтра рано утром снова уезжать на учёбу. Надо было отдохнуть, набраться сил, но томительное ожидание, давно поселившееся в душе, не давало уснуть.       Этот Новый год выпадал на выходные…       Скучное серое здание школы за забором. Тёмные окна намекают, что внутри никого. Кажется, он просчитался… Кто сказал, что новогодние балы здесь устраивают каждый раз? Холодно и тихо, но он отчего-то не уходит. Шагает по улице туда-обратно, какой это круг уже? Он сбился со счёта. Останавливается, чтобы отвернуть рукав и посмотреть время. Три часа до курантов. Дома мама накрыла стол, а отец, наверно, уже встречает гостей.       Он медленно выдыхает. Что ж, он пытался…       Она отмахивается от тёткиного «Куда так поздно?», на бегу надевает пальто, прыгает в сапоги, чуть не сбивает деда в дверях. Ей нужно к школе, обязательно, непременно, просто необходимо. Она одновременно и понимает, и не понимает, зачем. Несётся по белым улицам квартал за кварталом. Она никогда не ездила на транспорте, хоть и живёт далеко от школы. Но сейчас это скорее плюс, она в хорошей форме, почти не устаёт. Замедляет шаг у знакомого забора. Мороз снегом скрипит под ногами. Она часто дышит, останавливается у ворот. Обводит взглядом улицу… И видит его.       У неё слёзы в глазах, и руки замёрзли — забыла дома варежки. У него сотый круг и уверенность, что они оба — экстрасенсы, хотя бы друг для друга. Им не нужны ни огоньки, ни серпантин. У них искрится и взрывается фейерверками счастье внутри.