Чернокнижник

- Хэй! Из леса вихрем вылетел светло-серый конь. Всадник в черном дорожном плаще гнал его, все сильнее ударяя по бокам, и со страхом оглядываясь назад. Погоня. В лесу раздавался громкий хриплый лай гончих псов и топот коней, люди перекрикивались, размахивая факелами. Перед всадником раскинулась бескрайняя осенняя степь. Воздух был свежим, он горько-сладко пах дикими травами, дождевой водой и землей. Полынь и вереск сгибались под дуновением ветра, и конь оставлял на мокрой траве глубокие следы. Но не было времени заметить этого. Лай доносился все ближе, все громче. - Быстрее! Внезапно конь встал на дыбы и громко заржал. Наездник не удержался в седле и упал, ударившись об острые камни плечом. Жеребец, хромая, с жалобным криком, понесся прочь, в степь. В заднюю ногу ему попала стрела. - Проклятье, - прохрипел всадник, и перекатившись на бок, попытался встать, одновременно пряча что-то в полы куртки. Он не успел—сзади появилась гигантская серая псина и повалила его на землю. Она драла себе глотку, заливаясь оглушительным лаем, и надавила человеку прямо на грудь. Он попытался вывернуться, но тщетно - псина грозно зарычала, и выпустила когти, а в ее темных глазах читалось ясное желание попробовать человеческой крови. - Ярг! Оставь его!—Пес не посмел ослушаться приказа, но напоследок все-таки грозно рявкнул добыче в лицо, так, что заложило уши. Всадник, сплевывая кровь, приподнялся на локте и оглянулся. Вокруг него стояли, по меньшей мере человек двадцать, все на конях, и вооруженные, как на войну. У ног их коней бесились гончие, заливаясь яростным лаем и рыком. Двое воинов в кожаных кирасах связали ему руки, и за шкирку, как провинившегося пса, отвели к лошади военачальника, гнедой, благородной породы. - По какому поводу схватили, господин командующий?—с наглой улыбочкой, первым спросил человек. Воин смерил его презрительно-оценивающим взглядом, но не удостоил ответа. Потом также взглядом отдал молчаливый приказ, и всадника посадили на лошадь, крепко привязав его. Один из его стражей, что помоложе, все же злорадно прошипел ему на ухо: - Велели отвести тебя на допрос к королю, шваль!—воин тут же получил крепкий подзатыльник от его напарника. Вдвоем, сев на своих коней, они поехали рядом, с двух сторон от его лошади. - Меня зовут Альмэрин. Это так, на всякий случай, —снова ухмыльнулся пленник. Молодой воин посмотрел на него исподлобья и отвернулся. Из-за туч вышло бледное солнце, и при его свете стало видно, что у Альмэ пепельно-серые взъерошенные волосы, и рыжие, как пламя костра глаза, с узкими черными зрачками. На вид ему было лет тридцать. —К самому королю… С чего бы это такая честь, --продолжил он. —Быть может, не того схватили, а? Что может сделать простой бродячий менестрель? - Умолкни, - глухо сказал старший воин, с рваным шрамом на щеке, --иначе клянусь, я отрежу твой длинный язык, и мне все-равно, что на это скажет господин Тарвелл. Альмэ, сверкнув глазами, усмехнулся. Вечерело. Отряд, пройдя с десяток лиг, остановился на привал около небольшой лесной поляны. Альмэ сняли с лошади и туго привязали к дереву, неподалеку от костра. Плечо немного саднило. Он молча наблюдал за воинами. Тут были и совсем юные, видно, недавно вышедшие из учеников. Проходя мимо пленника, они с ужасом на него косились, и старались обходить его дерево чуть ли не за версту, шепча какие-то слова, а судя по всему, защитные заговоры. Старшие, более опытные воины, познавшие немало грозных битв, вели себя ничуть не лучше. Что ж, видно не зря ходят слухи, что воины королевской гвардии, в сотню раз суевернее, чем крестьянские дочери-простушки. Как они только на войны ходят? Когда все наконец уселись вокруг костра, сильно запахло вяленым мясом. Альмэрин, немного подумав, громким шепотом подозвал светловолосого юношу лет пятнадцати. Кольчуга была ему велика, а кожаная куртка была прорезана в нескольких местах, где было видно неумело отстиранную кровь. - Эй, парень! —Юноша насторожился, словно дикий волчонок, и оглянулся, - Тебя как звать? —спросил Альмэ, надеясь расположить мальчика к себе. Тот неуверенно посмотрел на старших воинов, —Фьелко, - тихо ответил он. Альмэ улыбнулся, показывая странно белые зубы, и подмигнул новому знакомцу, —Здорово тебе, Фьелко. Мое имя Альмэ. Может, в честь этого, ты дашь мне немного поесть? У меня живот сводит от голода. Фьелко быстро кивнул, и подойдя к пленнику поближе, достал из кармана кусок ячменного хлеба и маленькую полоску вяленого мяса. - Спасибо! —Альмэ, яростно начал жевать, едва не вывихнув челюсть. Мальчик шмыгнул носом и убежал к костру. - Фьелко, ты чего там с ним шушукался? Опять беду ищешь на свою голову, непутевый? Мальчик покраснел. Воин, кричавший на него, посмотрел в сторону быстро дожевывшего хлеб Альмэ. —Ишь, еду ему таскает. На суде поест, а у нас и так дармоедов полно. —Фьелко влетел очередной звонкий подзатыльник. - А за что меня судить? — спокойно встрял Альмэ, которому все это порядком надоело. —Я себе великой славы не искал, ни песней, ни словом. И убить никого я не мог, —Альмэ кивнул головой на потертые ножны на поясе, - разве ж это меч? Всего лишь старый и ржавый нож, им негодится убить даже голубя. А драки в харчевнях, наверно, и городская стража с вышибалой в состоянии утихомирить… Он говорил негромким, размеренным голосом, смотря каждому из воинов в глаза. Пристальный рыжий взгляд пленника заглядывал в душу, и они отводили взор. Костер разгорался все ярче. - Лишь птицы и звери были моими друзьями, а деревья и травы укрытием. Дорожный плащ мой потерт и стар, в карманах уже давно не лежало и медяка. А вчера, при закатном солнце, ворон спустился ко мне из лесов, и я услышал в его крике, о своей смерти… Альмэ посмотрел в зеленые, потемневшие от сумерек глаза командира Тарвелла. Лишь несколько мгновений они пристально вглядывались друг в друга. Но внезапно воин поморщился, и встал с гневным криком: - Довольно! - солдаты встрепенулись, словно их резко оторвали ото сна, огонь от костра словно стих. —Довольно слушать нам твои лживые речи, чернокнижник! «Чернокнижник. Вот как здесь меня прозвали…» - По всей столице ходят слухи о тебе, как о чёрте, да что в столице—по стране уж разошлась слава о твоих деяниях. Кто, если не ты, тот «великий маг», с огненными глазами, что давеча выпил крысиного яда, да даже не поперхнулся? В Нистгарде ты летал по ночам, поджигая своим пламенем леса! Ты, говоришь, менестрель? Верно, ты околдовываешь и варваров, и женщин своими проклятыми речами. Лишь в самой жалкой лачуге окажут почет твоим песням, чернокнижник. Тарвелл уже не говорил—кричал, и голос его дрожал от гнева. Воины, опомнившись, поддакивали, добавляя все новые и новые слухи и истории, связанные с таинственным «дьяволом, с огненными очами». Альмэ криво улыбнулся. Некоторые истории он не раз слышал и сам, сидя вечерами в тавернах, и даже знал, кто на самом деле виновник тех давних, и он был готов поклясться, забавных событий. А вот теперь их привешивают и ему. Альмэ знал, как быстро здесь распространяются сплетни. - Мы ведем тебя на допрос к твоему и нашему королю, но понятно даже малолетнему ребенку—живым ты уже не выйдешь. Вот тогда и посмеешься ты, когда сожгут тебя на костре. В таком же пламени, как твои глаза, чернокнижник. Тогда мы вместе посмеемся. «Пора» Короткий, властный выкрик на странном языке. Пламя костра взметнулось до небес, разлетаясь в вышине тысячей мелких искр. Альмэ вскочил на ноги—веревки на руках истлели и развеялись, как дым. Все воины лежали на земле оглушенные. Все, кроме Фьелко, который единственный не участвовал в споре. Он испуганно смотрел на остальных, то хватаясь за бесполезный сейчас меч, то отпуская. Альмэ подошел к нему и положил свои руки к нему на плечи. Юноша слегка дрожал, но все же посмотрел в рыжие глаза Альмэ. - Беги, Фьелко. Они скоро очнутся. А ты беги и не оглядывайся, не смотри назад, не думай о погоне. Найди себе других наставников. Ты станешь великим воином, Фьелко, я тебе обещаю. - А ты как же? Бежим со мной! — мальчик с надеждой смотрел на него. - Я уж справлюсь.—Коротко сказал Альмэ, улыбнувшись уголком рта. —Прощай, Фьелко. Мальчик убежал, иногда оглядываясь назад, и вскоре скрылся в лесу. Альмэ знал, он добежит до деревни, а там приживется, подрастет, и напросится в море гребцом. И будет ходить под багровыми парусами драккаров. Он смышленый, этот Фьелко. Альмэ издал громкий переливчатый свист. Не прошло и мгновения, как в дыму появилась фигура коня, темнее воронова крыла, чернее ночи без звезд и луны. - Скачи, Тэльво, друг! Быстрей! Он ударил сапогами по бокам коня, хоть в этом и не было нужды. Верный друг понес его на запад по степи, быстрей северного ветра, как черный вихрь, летели они, почти не касаясь пестрых стеблей вереска. Гигантское закатное солнце было алого, как кровь цвета, и свет его разливался по небу, окрашивая его во все возможные цвета, от голубого до темно-багрового… Альмэ, закрыв глаза, приподнялся в стременах и раскинул руки. В лицо ударил ветер, пахнущий вереском. «Давай!» По пальцам, серебрясь, пробежала легкая дрожь, доходя до шеи, спины, ног...Чешуя серебристо-стального цвета покрыла все тело. Альмэ вздохнул, резко взмахнул руками и устремился ввысь—вместо рук появились большие блестящие крылья, гигантский изящный хвост взвился за ними, заострились когти и выросли клыки. Он влетел в поток холодного ветра, высоко над землей, и столб льда и огня вырвался к закатному солнцу. «Быстрее, Тэльво! Летим вперед!» Конь радостно заржал и устремился вслед за другом, на запад. В народе потом долго сказывали старинные легенды зимними вечерами, о серебряном, как ртуть, большом драконе с огненными глазами, что явился с Севера, и что он извергает и огонь, и лед, и дым. И о его спутнике—вороном коне, прислужнике самой тени, что несется быстрей всех ветров, и под чьими копытами сотрясается земля. Но что из этого лишь слухи?