Часть 1
19 ноября 2016 г., 19:31
И снова он пришел. С двумя розами. Не удивительно, ведь по средам всегда проносит розы. Нет, я не гоню его, я просто боюсь за него. Всегда боюсь.
Каждый день, или утро, или вечер, а бывает и ночь (если он не может заснуть) приходит сюда. Бежит, как будто боится опоздать. Как тогда. И я понимаю его боль. Ведь эта боль передается мне еще в более крупном размере. Он не желает отпускать меня, и я этого не желаю. Если бы этот парнишка узнал, что я целыми днями наблюдаю за ним на протяжении полу года, то тогда убил бы меня. Но я уже мертва.
Питер не видит, не слышит и тем более не может чувствовать меня. Сколько раз он сидел за своим рабочим столом и смотрел на нашу фотографию в рамке. Рамка эта была сделана на заказ и подарена мной ему на «День Святого Валентина». На ней выгравированы буквы «P&G». И каждый раз по его щеке скатывалась слеза, а я держала парня за руку. Говорила, что все хорошо, но сама невольно плакала. Боль от утраты — сильнее всего. Сама испытывала это на своей шкуре.
Сейчас же он стоит над моей могилой, перед моим камнем с надписью «Гвендолин Стейси». Меня похоронили рядом с отцом, за что я очень благодарна. Погода сегодня выдалась плохой, и поэтому Питер в кофте и джинсах. Держит пару роз алого цвета, и вскоре ставит их рядом с памятником, и отходит. Я пытаюсь взять и вдохнуть запах цветов, но даже этого я не имею права делать.
Я не знаю, почему я привидение. Говорят, привидения остаются в этом мире только по тому, что у них остались дела. Только что я не делала, я до сих пор тут. Я застряла здесь и не знаю, как выбраться.
И он здесь, а в его глазах ничего кроме пустоты и боли. Это больше не тот веселый «Паучок», который спасал мир от злодеев. Теперь это просто крохотный человек, который еле проживает свои дни. Я касаюсь ладонью его плеча, но вдруг, парень поворачивает голову вправо, как будто что-то почувствовал. Тут же, мотнув головой, он снова сосредоточился на моей могиле.
Спустя десять минут он говорит короткую связку слов, которая всегда стреляет в моей голове:
— Прости меня, Гвен, — вторит он.
И я ему отвечаю, хотя знаю, что он меня не слышит:
— Давно простила.
И я понимаю, что так больше продолжаться не может. Я должна помочь ему забыть меня. Ну, или попытаться забыть. Опять защищать город от преступности, ведь люди в этом так нуждаются. Дать веру.
А он снова бежит, но на этот раз, чтобы скрыться от воспоминаний. Эти воспоминания гонят его в пропасть, а он не понимает. Они убеждают его приходить на мою могилу и через некоторое время срываться с места, чтобы перестать себя казнить.
Он бежит домой к тете Мэй. Она наверняка его заждалась, время уже позднее. Питер одевает на бегу наушники. В такие моменты, его взгляд всегда устремляется на крыши. И я знаю почему так. Он подумывает, выбрать ли не бег, а полет на паутине. Так больше драйва и все быстрее забывается, но он снова смотрит под ноги и бежит, отбросив эту мысль.
А я уже в его доме. Этот должно прекратиться раз и навсегда. Это хмурое и бледное лицо, должно выражать радость. Он должен быть сильным и спасать народ. Ведь жизнь идет, и он обязан жить. Ради тех, кто погиб.
Питер Паркер заходит домой и здоровается с тетей Мэй. Она отвечает тем же и не спрашивает, где он был. Она знает. А уже через некоторое время они садятся есть, и я сажусь рядом с Питером. По старенькому телевизору, которому уже лет двадцать, показывали новости. Говорили про заключенного, который сбежал и про Человека-паука. Как «Паутиник» нужен городу, даже полиции. Питер не в силах слушать это, не доедает ужин и идет наверх.
Ему нужен толчок. Что-то такое, что поможет ему идти дальше, а не стоять в ступоре. И я должна дать ему на это надежду. Он опять берет нашу фотографию и садится на диван. Я не могу на это смотреть и пытаюсь найти то, зачем пришла. Только, зачем?
Я пытаюсь открыть шкаф, но я не могу. Также с полками. Хочу передвинуть бумаги, находящиеся на тумбочке, но не выходит. От безысходности я просто сажусь на пол, но чувствую что-то рядом и оборачиваюсь. Я вижу неподалёку предмет, сверкающий синим. Я подхожу и понимаю, что это именно то, что я искала. Но это заложено под стопкой фотографий так, что сразу обратить внимание невозможно.
Я пытаюсь её взять, и у меня выходит. Не понимаю как. Но долго радоваться мне не позволяют. Флешка подает на стол с конкретным грохотом. Я оборачиваюсь на Питера, и он словно смотрит на меня. Медленно встает, идет к столу. И я уже точно знаю, что взгляд его устремлен на флешку с подписью «Речь Гвен».
Питер ставит рамку с фото на стол. Берет флешку и ещё минуту держит в руках. Он так и не посмотрел эту речь, но сейчас есть шанс это исправить. Я наблюдаю, как парень вставляет устройство в ноутбук, на рабочем столе которого моя фотография. И очень скоро, он включает видео.
Я помню тот день. Как он спасал мир от злодея, пока я толковала эту речь. И как он поцеловал меня при всех, когда я выдавала дипломы. Воспоминания снова навеивают слезы.
А Питер смотрит видео. Он прикасается к экрану, как ко мне живой и опять пускает слезу. Гвен с ноутбука говорит, что не бывает жизнь без мрачных дней и дней, когда мы будем одиноки. Просит всех присутствующих не терять надежду в такие дни, перебороть эти страдания. Нести не только себе надежду, но и другим людям. И окончательная фраза звучит, как «Помните, кто мы есть, и кем мы хотели стать».
Я снова держу его за руку и прошу очнуться. Перестать жить прошлым и начать надеяться на лучшее. Питер резко встает и достает коробки с балкона. Складывает вещи, который я не видела раньше. Те же бумаги, фотография с его родителями и прочие документы тоже в этой коробке. Только моя с ним фотография остается на столе.
Он несет эту коробку на чердак и снова приходит к себе. Открывает шкаф, смотрит на полку с одеждой Человека-паука. Долго смотрит на неё, а я на него.
Но вдруг — свет. Этот свет Питер не видит. Этот путь из этого мира в другой. Это значит, что я выполнила свою миссию.
Я смотрю на парня, который оборачивается и идет к фото в рамке с надписью «P&G». Произносит фразу, которая теперь заменяет «Прости»:
— Спасибо, Гвен. Я люблю тебя. — произносит он и улыбается уголками губ.
И я отвечаю ему, хотя знаю, что он меня не слышит:
— И я люблю тебя, Питер.
И навсегда ухожу прочь, зная, что он снова начнет улыбаться и спасать мир.