23 Days to the Eclipse

Гет
NC-17
В процессе
14
автор
Sleepy Kitten бета
Пэйринг и персонажи:
Размер:
планируется Макси, написано 106 страниц, 9 частей
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
14 Нравится 19 Отзывы 7 В сборник Скачать

Глава 4

Настройки текста
Скрип шин его автомобиля всегда казался невыносимым. Мотор грохотал на полную мощь, а в салоне было тягостно душно и ужасно пахло чипсами, что заставляло неприятный комок подкатить к горлу. Горечь во рту стала уже привычной, ведь это не впервые для меня. Воздух был застойным, и, присмотревшись, можно было заметить крошечные пылинки. Он всегда плохо водил, но сегодня как будто старался сделать всё как можно хуже. Я аккуратно просунула руку в небольшую щель между стеклом и верхом его старенькой машины и постаралась опустить прозрачное стекло. Легкий ветерок приятно трепал волосы и приносил хоть немного свежего воздуха. Снег почти растаял, из-за чего весь пейзаж превратился в болото. Было очень обидно, ведь я надеялась на заснеженные дороги и белые хлопья повсюду. Я старалась расслабиться, но все мышцы сжало в тугой узел. Его любимая музыка неприятно резала уши и вызывала желание закрыть их руками. Не то чтобы это было что-то противное. Нет. Просто я ненавидела музыку. Эллиот был одним из немногих, кто знал о моей страсти к жвачке и содовой. Правда, за четыре года знакомства больше он разведать не мог. Парень вместе со своей семьей жил в соседнем доме, но какие-либо отношение у нас с ним не клеились. Может, он считал меня недостойной для своего общества. Или из-за дурацкой нерешительности он просто не мог завести нормальный разговор. Я не считала себя красавицей, поэтому и в симпатию к моей персоне поверить не могла. Особенно я не полагалась на то, что могу вызывать симпатию у Эллиота. Один его силуэт говорил о нем много. Он был моим одногодкой, немного ниже меня ростом, из-за чего я часто над ним смеялась. Светлые, до плеч, волосы делали его похожим на средневекового человека. Он даже музыку любил старую, будто из тех времён. Эллиот всегда выглядел чистоплотно, как парень из высшего общества. Забавно, но я всегда сравнивала его с Алексом Петтифером, который играл в «Громобое» и «Страшно красив», только у моего знакомого не было бороды. Вообще, я пересмотрела все фильмы с участием этого актёра, ведь кино я любила. Я очень часто устраивала день Фильмов в домашних условиях на пару с братом, и очень часто Дэниел приглашал Эллиота к нам домой. Иногда мне казалось, что он всегда был для меня лишь соседом, которому пришлось со мной нянчиться. В какой-то степени это было правдой, ведь на протяжении последних четырёх лет ему приходилось подвозить меня в школу и обратно, взамен же я отдавала заработанные в ресторанчике деньги или помогала с домашним заданием, когда ему это было необходимо. Мне постоянно казалось, что я отдаю ему слишком мало за то, что получаю взамен: ни один парень ещё не мог меня вытерпеть так долго, а он все продолжал стойко держаться. Это было чем-то приятным, необычным, захватывающим, заставляющим меня вести при нем себя более адекватней. И в конце он просто стал частичкой моей семьи, моей жизни. Сейчас думать о чем-либо приятном не очень получалось. Мне действительно было плохо, и я просто не могла представить как переживу этот день. Была проблема, связанная с работой. Возвращаться в ресторанчик совершенно не хотелось, так же как и видеть Артура. Даже не тот факт, что он меня оскорбил, казался самым ужасным. Он напился. Это казалось чем-то больным, будто в тот момент он убил частичку меня. Он всегда был очень правильным, но как оказалось я уже ослепла и совершенно не разбиралась в людях. Даже тех, с которыми общалась так долго.  — Знаешь, я считаю, что больным должны делать какие-то поблажки с домашкой. Типа, давать только половину или что-то вроде этого. Разве справедливо, что тебе пришлось после выписки сразу же браться за учебу?! — Эллиот вёл автомобиль немного неуверенно, как будто уже очень давно не сидел за рулём. Но, как и всегда, старался сохранить невозмутимый вид.  — Жизнь слишком несправедлива, чтобы верить в праведность этого мира. Я вообще не верю в существование справедливости. Всего лишь глупое слово, обозначающее ровным счетом ничего. Это не материя, не предмет, выдумка, которую невозможно ощутить, но в которую люди не перестают верить. Пока их маленькие хрупкие сердца не разрываются на тысячи кусочков из-за очередной подставы. Как никак, мы пешки в игре разумов на шахматной доске Жизни и Смерти, ни больше. В любую секунду нас могут убрать с поля боя, — при этих словах я ударила по стеклу указательным пальцем, как бы показывая, с каким грохотом нас уберут.  — Ты прирожденный философ, — он говорил это с сарказмом, но все равно с замиранием сердца слушал мои глупые размышления. Это было так приятно, ведь мало кто воспринимал меня всерьёз. Да, Эллиот умел слушать, и это я не могла не оценить. На самом деле я многое в нём любила. Например, сдержанность, терпимость, понимание. Вот только я настойчиво продолжала ему не доверять, боялась, что он сможет меня обидеть или предать. И я молилась, чтобы мои мысли остались только дымкой наваждения и не воплотились всерьёз. Мне было стыдно за то, что я смогла поверить первому попавшемуся парню. Более того, я настолько безмозглая, что готова была ехать с ним непонятно куда, только бы вывести его на чистую воду. Я действительно не верила в простоту намерений Джея, ведь просто так ничего не делается. И, как полная дура, пошла на поводу этого... ублюдка. Чёрт, я совсем запуталась. Ещё вчера вечером, ложась в постель, мне казалось, что мнение о нём кардинально и навеки изменилось. И уже сегодня я снова его ненавижу, причём без причины, ведь Джей ничего мне не сделал. Вот только он влез в кусочек моей жизни и таким образом влип по полное не хочу. Да, признаюсь, моя жизнь не для слабаков. Да, у меня что ни день, то приключение. Да, всё не просто, но я живу с этим. Да, я просто очень невезучая, но ничего не поделать, поэтому я стараюсь закрывать рот и идти навстречу приключениям, виляя задницей, как бы показывая свою гордость и неприступность. На самом деле гордость - синоним идиотизма, но когда это меня смущало… Теперь я была уверена только в одном: Джереми Кларк больше никогда не позвонит: со мной слишком много проблем и вопросов. И никто не захочет возиться с сопливой восемнадцатилетней девчонкой, которая склонна к суициду и постоянным неконтролируемым истерикам. Уверена, раньше ему было просто интересно, ведь не каждый день можно поразговаривать с психбольной, ведь Джей не мальчик, чтобы проявлять интерес без причины. Вчера он заступился за меня, но его терпение не вечно. Ему просто не нужны проблемы. Никому не нужны проблемы, в особенности парню, который привык жить однообразно, со своими привычками, работой и семьёй. Конечно, у него с детства есть то, что он захочет. В этот момент возникла твердая уверенность в том, что Джей сам ничего не умеет и не добьётся. Эдакий Богатенький Ричи. Ну и что, что я о нём ничего не знаю? Может, я ясновидящая. Или мне нужен повод, чтобы снова его возненавидеть.  — А ещё ты постоянно витаешь в облаках. Через четыре месяца мы получим дипломы об окончании школы и станем полностью свободными, а ты до сих пор не определилась с профессией, — он сказал это с какой-то строгостью. Так говорит отец с напакостившим ребёнком, и я невольно улыбнулась такому сравнению.  — Ты не понимаешь. У меня руки растут не из того места, — я говорила с упором, пытаясь объяснить ему, насколько всё сложно. Конечно, я шутила, хотя причин смеяться не было. Ещё я знала, что парень понимает: мои слова всего лишь отмазка.  — Ты когда-нибудь думала над тем, как будет выглядеть твоё резюме? — Эллиот скривился как от зубной боли и уже через секунду продолжил, изображая меня. — Меня зовут Карли Бауэр. Мне двадцать три года, и я ничего не хочу делать.  — Зато я философ.  — Кто ж спорит. Вот только очень не хочется, чтобы ты стала безработной.  — Я и не стану. Поверь, если что, куда-нибудь поступлю. Эллиот не стал спрашивать, что я подразумеваю под «если что», и это было приятно. Я не хотела говорить ему правду. Хочу, чтобы он и дальше думал о том, что у меня была эта чертова пневмония, что я умирала, все что угодно, только не правда. В своей жизни я боялась две вещи: правду и ложь, как бы странно это не звучало, но сама предельно часто их использовала неправильно. Как я уже говорила, мне нравилось говорить то, что думаю, человеку в лицо. Иногда мне приходилось лгать, чтобы не волновать близких или не предавать знакомых. Но всё обернулось против меня, когда начали плевать в лицо мне. И вот тогда и зародились эти два страха. Конечно, я старалась распоряжаться словами с умом, вот только последнего было ни столь много, чтобы я смогла нормально распоряжаться. Когда-то я читала одну книгу, в которой описывалась пребывание в Аду. Так вот: мой язык после смерти положат на горячую сковороду и будут жарить за всю ту грязь, что я наговорила за всё время. И я этого достойна, ведь, даже боясь правды и лжи, продолжаю говорить мерзости. Правда, говорю эту мерзость человеку в лицо, но это не спасает.  — Как поживает твоя родня? За всеми этими мыслями я совсем забыла о Эллиоте, и как-то очень быстро стало стыдно. Ещё было неприятно от упоминания о родителях, ведь, в отличии от меня, его беспокоили их чувства. А чувства были уж точно не положительными. Я знала, что они волнуются, и ничего поделать не могла. Особенно тяжело было говорить с Эммой, которая продолжала винить себя в произошедшем. Дэн же просто пытается забыть о случившемся любым образом, в том числе он начал учить какие-то мантры и постоянно говорил о единстве человека и гармонии, а дальше я просто не могла слушать. Арчи старался делать вид, что всё нормально, но даже у него не получалось. А с моих уст постоянно срывалось это абсурдное «хорошо», которое я уже сама ненавидела всеми силами. Я не могла признаться в своих проблемах Эллиоту, поэтому решила немного свернуть разговор в другую сторону:  — Про Бекки не знаю, она как всегда очень рано уходит. Дэн передавал тебе привет, а у Николь выпал зуб и она наотрез отказалась его класть под подушку. Даже рассказы о Зубной фее не помогли.  — Почему?  — Она хочет его кое-кому подарить, — а если быть точнее — Джею, но говорить об этом Эллиоту не хотелось. Возникало такое чувство, будто она влюбилась в этого Кларка по уши и даже слушать о чем-либо другом не желает. Конечно, можно спихнуть всё на то, что парень просто ей понравился, ведь малышка не очень часто знакомилась с новыми людьми из-за того, что не ходила в детский сад и всё время сидела дома. Кроме тех случаев, когда нужно было что-то купить, Николь была рядом с Эммой и Арчи, которые и стали её незаменимой компанией. А теперь она решила подарить свой молочный зуб, что служит высшей степенью маразма. Хотя, некоторые ведь собирают жуков для коллекции. Или жвачки.  — Кому? Я не ожидала такого вопроса от Эллиота и немного пришла в шок. Он будто знал, что нужно спрашивать, чего я так боюсь, и что может послужить сигналом бедствия, и иногда это очень бесило. Я начала активно рыться в портфеле в поисках заветного, но оно почему-то не находилась.  — Не важно. Ты его не знаешь.  — А что за парень к тебе приезжал два дня подряд? Честно сказать, машина у него отпадная. Такое чувство, будто он умеет ванговать. Ну, а как иначе объяснить то, что он спросил об этом ублюдке? Или я просто становлюсь зацикленной. Оставалось совсем немного пути к школе, поэтому я решила поскорее заканчивать эту тему. Ложь на этот раз давалась с трудом, в отличие от обыкновенного молчания, которое я и использовала в большинстве случаев. Мне не хотелось лгать приятелю, но даже вспоминать о Джее было неприятно. Вот уже который час я пыталась убедить себя в том, что он всего лишь осколок моего прошлого и к настоящему не имеет никакого отношения. Больше я его не увижу. Только вот Эллиота совершенно не устраивало моё молчание, поэтому пришлось сказать, что Джей — мой новый знакомый. Уточнять, откуда я его знаю, и что он делал вчера рядом с моим домом, не собиралась.  — Понятно, — его ответ служил прекрасным объяснением тому, что ему не понравился мой ответ. Эллиот считал себя моим другом, наверное, поэтому беспокоился. Я же совершенно не понимала его состояния. Сопереживание было не в моём характере. Я себя пожалеть не могла, что говорить о других.  — Больше он не появится. В голове сразу возникла ужасная мысль: «Потому что ты перестала его интересовать». Хотя, ведь он не просто так ко мне ездил. Может, ему что-то было нужно, но поговорить у нас всё равно не получилось. Будет ли третья попытка? Именно с этой мыслью я достала пластинку розовой жвачки. И хотела бы я этой попытки? Конечно, Джей действительно очень притягательная особа, с которой мне бы хотелось пообщаться ещё, особенно после вчерашнего поступка. Но за кого он меня принимал? Я таким, как он, и в подметки не гожусь. Поэтому нет, видеть Джея ещё я не хотела. Эллиот, будто учуяв моё настроение, легонько похлопал по плечу, пытаясь утешить. Но разве я в этом нуждаюсь?  — Иногда я не понимаю, почему ты со мной так возишься, — и в этот же момент мысленно дала себе подзатыльника. Ну вот, сейчас мы начнём откровенничать, а так и до свадьбы не долго. Только кому я нужна!  — Может, ты мне жутко нравишься? Как человек. — Это прозвучало странно, будто я могу нравится ещё как-то, но Эллиот смотрел на меня так внимательно, что я сразу поняла — он воспринимает происходящее всерьёз. Будто от этого момента много чего зависит. Не знаю. Может, я действительно дура? Но, впрочем, это уже неважно. Главное, что у меня сработало что-то вроде защитной реакции, то есть я решила превратить всё в шутку словами о том, что я многим поначалу жутко нравлюсь. Потом, правда, не всем. И не жутко. Потом я просто не нравлюсь. Дальше жутко не нравлюсь. И под конец меня жутко ненавидят. Давно я так не радовалась приезду в школу, но это было лучше, чем пытаться увильнуть от темы с Эллиотом. Я училась в небольшой школе без каких-либо привилегий. Это было обычное заведение с огромными окнами почти во всю стену, которые пропускали солнечный свет в холлы. В одном их них стоял синий шкафчик под номером двадцать три. Да, оно меня окружало, и я даже примерно не могла сказать, почему так сильно любила это число. Просто казалось таким… правильным, моим. Известно лишь одно — моя любовь к числу началась с этого шкафчика Везения. Благодаря нему я хорошо училась и меня не очень часто избивают в туалете. Точнее, меня вообще не избивали. И это странно. С моим то характером… Или я просто преувеличиваю свою значимость для этого общества. Странно, на меня почти никто не косился, не было идиотских смешков, будто бы ничего не произошло. Они не знали о том, что случилось, но мне всё равно казалось, что кто-то им рассказал. И это заставляло меня возненавидеть весь мир. Или мне просто нужен был повод, чтобы сделать негодующее личико. Я достала дневник и с негодованием заметила, что в расписании первым уроком значилась литература, а это означало один общий урок с Эллиотом. Была огромнейшая уверенность, что он постарается держаться от меня как можно дальше. Вообще, он очень часто так делает, будто и не знает меня. Я догадывалась, что он просто не хочет позориться перед друзьями, или ему так было удобно… я не знала. Но всячески поддерживала его, ведь не хотелось ещё больше слухов о том, что мы с Эллиотом слишком много времени проводим вместе, ведь никому не взбредет в светлую голову, что он просто подвозит меня за деньги. И мы совершенно не встречаемся. Более того, мы даже не друзья. Я не могу быть другом, не умею, Эллиот даже к этому не стремится. И вообще он слишком красивый, чтобы быть мне хоть кем-то. Ему нужно в Голливуд, а не ко мне домой на ночные сеансы фильмов. Если бы только я умела нормально водить… Половина учебного дня прошла очень быстро и я наслаждалась каждым мгновение обычного сидения за партой в очередном кабинете. Просто знала, что дальше начнется Ад. Физкультура являлась для учеников или самым любимым предметом, или временем мучений и издевательств. Наверное, именно благодаря ей я вообще не имела самооценки. А даже если она и была, то ниже плинтуса, как минимум. Да, я не была пухленькой. Да, у меня не было никак болезней, что могли бы дать какие-то осложнения в процессе занятий. Но я просто дрыщ, и это отмазка на все века. Я не знаю, почему мне ещё не дали этого прозвища в школе. Наверное, всё из-за того, что все называли меня, да-да, Сквидвардом. Почему это ненавистное прозвище дошло до школы? И как? Всё просто. Со мной училась одна жаба, которую звали Изабель. В отличие от меня, в Иб с физкультурой всё было нормально, она просто её прогуливала. И это радовало. По крайней мере она не видела моего ежедневного позора. И да, если вы считаете, что всё не ТАК уж и плохо, то нет. Я действительно была худшей. А сегодня я проклинала себя за то, что не приняла записку от медсестры и решила обойтись простой пояснительной. Ведь сегодня мы играли в волейбол, что было не так печально, как баскетбол или бейсбол. Упрощенная версия, в которой тебя хотя бы не прикончат. Как и полагалось, меня забрали в команду Роберта, лучшего спортсмена нашего класса. То есть как забрали. Просто я осталась последняя в распределении между командами, и деваться Роберту было некуда. Команда как-то разом потускнела, ведь теперь шанс на выигрыш был предельно мал. Меня поставили напротив Джона, который всем своим видом приводил меня в ужас. Правда, большинство девчонок падали к его ногам и строили ему глазки на переменах. Мускулистый, красивый, высокий, сильный, мужественный и тупой, как болт. Его как будто специально поставили напротив меня, рядом с сеткой, чтобы загородить весь вид. Можно было лишь наблюдать как мяч перескакивает с одной стороны на другую. Я знала одно: мне никто мяч кидать не собирается, поэтому можно расслабиться. Но почему-то я упорно продолжала следить за игрой. В любую секунду какой-то умник с противоположной команды может кинуть мяч мне в надежде, что не поймаю, хотя чаще всего меня просто игнорировали. Перед глазами уже всё кружилось и плыло, а от постоянных поворотов шея начала неприятно болеть, но я ведь настырная девочка, которая просто так не сдаться. Вообще, можно было перестать следить за игрой. В эту секунду я подумала о том, какой идиот передаст мне мяч? Может стоило бы расслабиться и плюнуть на всех, но именно в этот момент белый шар начал медленно приближаться ко мне, а точнее — к моему лицу. Конечно, я не была крутым игроком, но рефлексы брали своё. В один миг я ударила по мячу со всей силы: хорошо, чтобы перекинуть его через белую сетку, и плохо, чтобы перекинуть ещё немного выше. Мяч попал какой-то новой девчонке в лицо, чего она явно не ожидала, поэтому упала на пол и через несколько секунд, когда пришло осознание произошедшего шокировано уставилась на меня. Большинство одногрупнников тихо посмеивались или поздравляли меня со столь точным ударом. Я быстро пробежала под сеткой и села рядом с новенькой, которая, если честно, симпатий не вызывала.  — Чёрт. Я не хотела. Ты в порядке?  — Всё нормально, — она так улыбнулась, что мир сразу стал лучше. Чем-то она напомнила Николь, маленькое чудо с радостью ко всему, что происходит. Вот только мне было в её невинность тяжело поверить. У неё были огромные карие глаза, которые мне почему-то напомнили шоколад, настолько они были насыщенные и блестящие. Вот эти глаза мне и подсказали, что что-то тут не то. Да, я не верю в существование «ангелов», которые просто душки. И ей не поверила. Достаточно, что я поверила одному ублюдку, о котором я теперь пытаюсь забыть, но не получается, ведь я заинтересованная персона. А он так и не сказал, что ему от меня было нужно.  — Ладно. Тогда продолжим? — я подала ей руку, предлагая подняться.  — Конечно, — она снова улыбнулась во все тридцать два зуба и спокойненько пошла на своё место. Игра возобновилась, и все продолжили с ещё большим удовольствием. Джон бил по мячу с такой силой, что хотелось спрятаться за чью-нибудь спину и остаться там навек. Но жёстко играли все, кроме меня, конечно, ведь я уже просто не была способна к таким ударам. Правая ладонь ужасно болела, словно там что-то сломано, но жаловаться не приходилось. Я вообще не хотела больше привлекать к себе внимание и старалась теперь просто затеряться на фоне остальных. Но ведь моё везение, если оно у меня ещё было, долго продолжаться не могло. В очередной раз я посмотрела в сторону, где как бы должен был находится учитель, но его там не было. Он часто оставлял нас одних, просто давая некоторые задания. Как вообще можно было надеяться на нас?! Мы же идиоты! Именно когда я отвлеклась, правую половину лица ужасно обожгло нестерпимой болью, а потом я просто свалилась на землю. В один миг мне сделалось дурно, будто я не мячом, а чем-то намного тяжелее по лицу получила. Тошнота привычно подступила к горлу, а глаза подернулись пеленой горьких слёз. В боку неприятно побаливало. Оставалось только надеяться, что синяка нигде не будет. Правда, это ли волновало меня на тот момент? Вначале я не очень поняла, что происходит, но отлетевший в сторону мяч говорил красноречиво. Подняв взгляд, я встретилась с карими глазами той самой девчонки, которую теперь смело могла назвать блондинистой стервой. Это была её месть. Сразу вспомнила тот случай в далёком прошлом, когда Дэн украл у меня новые серёжки для своей игрушки-пирата, пластмассовые, конечно, но это не много меняет. Родители сказали, что брат слишком мал и ему позволительно. Я же по их мнению веду себя очень неправильно по отношению ко всей семье, особенно по отношению к Дэну. Помню, как двенадцатилетняя Карли Бауэр недовольно фыркнула, тогда я не восприняла их слова всерьёз, поэтому очень сильно обиделась и пообещала отомстить. Своими выводами я поделилась с Ребеккой, так как Эмми, которую в то время ещё называла мамой, побоялась сказать. И в тот день мы пересмотрели все серии первого сезона любимого сериала Бекки «От заката до рассвета» ради одной цитаты Сантанико Пандемониума: «Он сказал мне, что месть — это тупик. Что я проснусь однажды и пойму, что я всё ещё зла… Я всё ещё зла». Ну, и я действительно поняла, что не хочу походить на Сантанико и решила простить брату обидную выходку. Тем более, он действительно был мал и сам не знал, чего хотел.  — Я не хотела, — новая знакомая, с которой мы теперь квиты, посмотрела на меня так невинно, что любой бы поверил. Её ложь была действительно похожа на правду. И все бы может и поверили бы милой девушке, если бы не одно «но»: именно это ей сказала я, когда сама попала ей в голову. То есть, это был открытый плагиат! То есть, теперь я просто обязана расквасить ей нос, как учил меня делать это Эллиот в подобных ситуациях. И, тем более, этого просил народ. Люди любят зрелища. То есть, это стало больше, чем обычная обязанность. Блондинка с шоколадными глазами даже сжала посильнее кулаки, показывая тем самым силу её намерений. Я еле сдерживала порыв хохота, который так внезапно накатил. Истерика всегда приходила ко мне вовремя. Я много читала о драках и даже знала несколько приёмов, но это не давало мне повода на неё наброситься. Я ещё не окончательно сошла с ума. И это странно. Потому что попытка проколоть руку психотерапевта — это нормально, а вот ударить одну белобрысую головой об пол, таким образом опуская на землю, — это неправильно. И всё равно я просто её проигнорировала и продолжила играть как ни в чём не бывало. Теперь время текло быстро и уже скоро к моей радости всё кончилось. В раздевалке ужасно пахло вонючей обувью и потом, но все уже давно привыкли, так же быстро, как и я привыкла к езде Эллиота, хотя до сих пор выражала некое негодование по этому поводу. Я была в душевой кабине в тот момент, когда дверь открылась и в помещение вошли несколько девчонок.  — А ведь хорошо зарядила. Даже я так не смогла бы. Что же с человеком делает желание отомстить?! — послышался смех, на который никто, почему-то, не ответил. И почему все резко зациклились на этой мести, будто другого дерьма в жизни нет?  — Не знаю, кто из них оказался лучше.  — Новенькая хоть ведет себя нормально. Бауэр же превозносится над всеми смертными. Послышалась ещё одна порция смеха, причину которого я не расслышала, так как была занята быстрыми сборами. Вообще, мне хотелось крикнуть на всю комнату «Я вас слышу. Идите в задницу», но круто это бы точно не прозвучало. Поэтому быстро продолжила передаваться в надежде побыстрее вылететь из комнаты.  — Новенькая поступила странно, — это скорее было бормотание. Такое знакомое. Блин, этого я и боялась. Её голос как всегда был немного осипшим и хриплым. — И не совсем правильно.  — Её зовут Ариша, кажется. — Эта Ариша, наверное, не поняла, что эта несчастная действительно ничего нормально не умеет.  — Несчастная?  — Ты же видишь, как Бауэр ходит, с кем общается и дружит. Все голоса были знакомы. Один из них очень выделялся на фоне остальных. От ещё одного хотелось просто взвыть. Ну не могла я поверить, что Иб до такого докатится. Конечно, она давно пала в моих глазах, но какое право она имеет обсуждать меня при других? Мало ей того, что она сделала пять лет назад?! И она прекрасно знает, что я ненавижу её, и повод есть, вот только Изабель сама себе признаваться в этом не хочет. Или она не понимает, несколько все было серьёзно?  — Она вообще с кем-то дружит?  — Да нет у неё друзей. Самовлюбленная мымра. И на что мог запасть Джереми? Именно в этот момент кабинка открылась, и я просто вывалилась из неё. И уже через секунду, когда до меня дошёл смысл их разговора, возненавидела себя. Ещё мгновенье и я бы действительно начала подслушивать. В своей серой толстовке и джинсах пролетела мимо четырёх одногрупнниц, которые стояли возле огромного длинного зеркала и теперь шокировано смотрели на меня. Похоже, я хоть кого-то смогла удивить. Среди них была Изабель, с которой мы работали, и Мэйбл — одна из самых крутых сволочей школы. Настроение окончательно испортилось. Откуда они знают о Джереми? Или они об другом Джереми разговаривали? Тогда о чём они вообще?! Когда выходила, нечаянно громко хлопнула дверью, как это часто делала Бекки дома. Теперь я чувствовала себя конченной истеричкой. Прямо навстречу мне вышел мистер Гилпер. Директор как всегда был не в настроении и вёл себя отстраненно. Пока не заметил меня. Он ускорил шаг и приблизился вплотную ко мне и почему-то улыбнулся. Это значило только одно: неудачи продолжаются и время издевательств тоже. Он был авторитетный, заслуживающий доверия всех человек, методист, способствующий поддержанию мира и дружбы в коллективе, единственный в своём роде. Вот только я всё равно его не переносила. Было что-то в его поведении неприятное, заставляющее меня мысленно скривиться при каждой нашей встрече. А еще он был другом моего отца, и это всегда меня напрягало. Или просто я не понимала его.  — Карли, рад видеть тебя здоровой!  — Спасибо, мистер Гилпер. Сегодня он был в своём любимом фиолетовом костюме, под которым виднелась жёлтая рубашка в клетку. Мистер Гилпер был низкого роста, но это не мешало ему выделятся своим внешним видом и обаянием. Точно никто не знал, но большинство девушек говорили, что жены у него нет, так как он слишком лёгкая, творческая натура. Правда, этот факт никому не мешал клеится к нему и вздыхать у сторонки. И только я знала, что у него есть молодая красивая жена и ни одного ребёнка за десять лет совместной жизни. И мне просто не нравилось его самолюбие и постоянные взгляды в потолок, благодаря которым я могла разглядеть его ноздри. Наверное, именно за это я его и не понимала. Должна я хоть как-то выделяться?  — Надеюсь, ты полностью выздоровела и больше проблем не возникнет?  — Да, — ядовитая улыбочка выражала только одно: отцепись. Его вопрос был слишком тупым, а времени сейчас у меня было мало. Сейчас была большая перемена и мне нужно было поспешить в столовую. Утром я позавтракать не успела, а ума взять с собой ланч-бокс не хватило. Вот и имеешь то, что имеешь.  — Я лишь хочу сообщить, что наш психолог почему-то очень хотела видеть тебя. Целое утро выносила мне мозг, — и пришло огромное и великое Затмение. Вот к кому не хотелось идти, так к школьному психологу. Это была ядовитая змея, которой самой нужно было лечиться. Я вообще не хотела ее признавать как такового психолога. Мне хватило получаса, чтобы понять, насколько все плохо. Мне и так весь свет не мил в тот день был, так еще и эта Горгона яду подлила. Была в ней какая-то подлянка, а понять я ее не могла. Да, я не верю в человеческие благодушие, отзывчивость или альтруистичность, платоничество. Это уже очень давно позабытые качества, которые можно вернуть только чудом.  — Что ты натворила на этот раз? — он так это сказал, словно я каждый день подрываю кабинеты этого здания и избиваю других учеников. И это было очень обидно, потому что я была самой послушной девочкой в школе. Если быть точнее — я была серой мышкой, которой на всех пофиг. Вообще, я была не слишком умной, не слишком талантливой, не слишком душой компании, не слишком весёлой и дружелюбной. Меня стоило назвать Не Слишком, потому что именно оно охарактеризовывало меня горизонтально и поперёк.  — Понятия не имею.  — Ты же прекрасно знаешь, что с ней шутить нельзя. Когда-нибудь ты окончательно выведешь её из себя и… — он замолчал, давая мне самой представить, что будет после моей победы. Картинка была не очень радужной, как и всё в этой жизни, поэтому я мысленно скривилась. Иногда мне даже казалось, будто смысл моей жизни — навредить окружающим. Но я не настолько плохая, ведь так? Ну и что, что я ненавижу полмира? Это не значит, что я духовно пуста или бессердечна. И как говорят, все мы богаты духовно, а душевно мы больны. А еще я, наверное, дура. Но мне ведь никто не запрещал ею быть?! И почему я должна идти в шаг со всеми, если хочу быть собой? Почему весь этот мир вдруг решил, что круто быть одинаковым со всеми и не выделятся?!  — Её терпение всё равно бесконечно, — я сказала это шепотом, будто для себя, даже не думая о том, что директор меня может услышать. Избегать психолога мне можно было хотя бы по той причине, что она до сих пор верит в чудо. И почему так тяжело усвоить обычные вещи: Карли Бауэр никогда не станет прежней. И почему до некоторых это никак не дойдёт? И зачем нужно меня мучить, заставлять проходить постоянные проверки и т.д.?  — Она на тебя постоянно жалуется. Постоянно. Говорит, что ты не приходишь на запланированные занятия. Я всё прощаю, потому что понимаю, как тебе тяжело, но ведь нужно знать меру. Он ничего не знал, в этом я уж точно была уверена. И всё равно делал вид, что читает меня как открытую книгу. И зачем ему мне помогать? Я ведь ничего от него не требую, мне вообще теперь ни от кого ничего не нужно. Где вы все были, когда я в вас нуждалась?!  — Я просто не могу слышать тот бред, что она несёт.  — Карли! — он был немного шокирован моим поведением и просто не мог сдержаться от негодования. Мистер Гилпер посмотрел по сторонам, убедившись, что нас никто не подслушивает, продолжил: — Потерпишь один раз. Проблемы нам ни к чему. Зайдешь к ней после уроков, — некоторое время мистер Гилпер просто стоял и внимательно вглядывался в мое лицо. — Мне не нравятся твои оценки в последнее время. Ты конкретно отстаешь.  — Я постараюсь…  — Карли, мы прекрасно знаем, что стараться ты не собираешься, и все же… ты знаешь, как я к тебе отношусь. Ты мне как дочь, и я бы не хотел, чтобы ты закончила школу на среднем уровне. Ты ведь невероятно талантлива и умна, просто не стараешься. Возьмись за ум. Ты ещё успеешь всё наверстать. И в этот момент мне стоило расклеится, поверить ему и обрадоваться таким словам. Но… я не смогла. Он мне это постоянно говорит, вот только мне даже слышать его неприятно. Отец у меня уже есть, и он меня любит. Арчи старается делать всё, чтобы была счастливой. Даже та встреча с Джеем была создана только для того, чтобы меня приободрить.  — Осталось чуть больше четырех месяцев. Я уже давно проиграла.  — Ты думала о том, кем станешь?  — Ещё нет, но… я не знаю, — я уставилась в пол, потому что на мистера Гилпера смотреть было стыдно. И вообще. Они все сговорились сегодня что ли? Почему всех так интересует, кем я стану?  — Спустись с небес, пожалуйста, и у тебя всё получиться, — и он оставил меня посреди полупустого холла, ведь сейчас большинство было в столовой. Мистер Гилпер слишком много внимания уделял мне, испытывая ко мне тот самый подопытный интерес. И это меня пугало. Слишком много психиатров за последних пять лет я поменяла по причине, которую и вспоминать неприятно. Даже сейчас. И такое чувство, будто совсем скоро состоится премьера нового спектакля. В кафетерии было уже полным полно народу и пустых столиков почти не имелось. Солнечный свет наполнял весь зал приятным теплом и придавал обстановке уют и позитив. Зима, которую я ненавидела, даже не чувствовалась. И даже больше, на мгновение мне почудился запах каких-то цветов, весенних и сочных. На какой-то момент захотелось улыбнуться, ведь, оказывается, не всё так плохо. Я взяла лишь салат и сок. Горло до сих пор неприятно жгло, и аппетит несколько раз подряд мне сегодня портили, а разговор с директором вообще выбил меня из сил, но я просто должна была заставить себя поесть. Выбрала пустой столик и начала ковыряться вилкой в своей еде, раздумывая о предстоящем разговоре с психологом. Как давно я не приходила на сеансы? Месяца три? Недавно я окончательно разочаровалась в этой женщине, когда та посоветовала начать искать во всем позитив. Это был очень глупый совет, считая тот факт, что мне уже на все слишком всё равно, чтобы обращать внимание. — Привет. Я резко вскинула подбородок и наткнулась взглядом на ту самую кареглазую блондинку с очаровательной улыбкой и мучительным характером, которая вот полчаса тому назад зарядила мне мячом по голове. Правда, я не лучше. — Я хотела ещё раз перед тобой извиниться. Как-то неловко получилось, — «неловко», не то слово. Я перевела взгляд на соседний стул. Лишь бы она не села со мной рядом. — Спасибо, — и она села. Я шокировано на неё уставилась, будто та только что снова ударила меня мячом. О да, я буду это ещё долго помнить, ведь злопамятность не лечиться. Бедный стул. Теперь тебе придется терпеть толстый зад этой стервы целых несколько минут. Бедный, бедный стул.  — За что «спасибо»? — я наконец-то смогла подать голос, хоть это и стоило огромных трудов. Не очень-то хотелось общаться с этой… блондинкой.  — За то, что разрешила мне присесть, — она снова улыбнулась. Вспомнился тот идиот из соседнего отделения, который дал мне кличку «Самоубийца» в больнице. Так вот она мне чем-то его напоминала. Ну, близкими родственниками они быть не могли, но схожесть в чем-то присутствовала. Правда, теперь Рэй был моим «другом» и приятелем на все времена, а эту новенькую я уже терпеть не могла. Мысленно помолившись, продолжила:  — Разве я разрешала?  — Ну ты ведь показала на этот стул, — похоже, её было намного тяжелее вывести из себя, чем казалось вначале, — выразительно показала.  — Ты, наверное, что-то перепутала. Выразительный взгляд выглядит совсем по-другому. А я просто посмотрела на стул, не желая дальше смотреть в твою сторону.  — Ты не из вежливых, да?  — Предпочитаю плевать правду человеку в лицо, — я мило улыбнулась, как бы показывая, что я стерва и полный ублюдок, поэтому ей стоит уйти. Но она даже с места не сдвинулась.  — Прости. Я серьёзно. Просто тогда ты даже не извинилась, и я подумала, что решила надо мной поиздеваться.  — Да я чёртов ублюдок, оказывается!  — Прости. Я посмотрела на неё, собираясь высказать всё, что о ней думаю. И не смогла. Или я бесхарактерная. Или она действительно сожалеет о содеянном и не понимала моей столь грубой реакции. Я же в свою очередь просто не хотела продолжать этот разговор. Пусть она уйдёт. Пусть уйдёт и не возвращается. Я не хотела с ней общаться и знать её просто по той причине, что уже давно старалась ни с кем не общаться и новых знакомств не заводить. Хватит из меня одного ублюдка. Ни один с моих прежних друзей не забеспокоился по-настоящему тогда, когда я просила у них помощи. У них был лишь интерес и не более того. Или я в тот момент очень волновалась за стул, на который села новая знакомая, но боялась это признать. Хотя, скорее это был лишь подсознательный цирк, удовлетворение своего сумасшедшего ЭГО.  — Ладно. Забудь.  — Меня зовут Алиша. Так значит, Алиша. А Изабель в уборной говорила что Ариша. Так вот Алиша протянула красивую ухоженную руку мне в знак нашего знакомства и применения, наверное. И стоило бы мне не ответить. Я так и поступила. Алиша опустила руку и всю оставшуюся трапезу смотрела к себе в тарелку, чему я была бесконечно рада. Когда была пора собираться на литературу, я быстро отнесла грязную посуду и спокойненько направилась в сторону выхода. Невольно покосилась на тот самый столик, где сидела Алиша, немного растерянная и шокированная. Я не знаю почему это сделала, понимала только зачем. Я очень быстро направилась в её сторону и протянула руку.  — Карли. Некоторое время Алиша удивлённо смотрела на меня. Да что говорить, я сама была немного удивлена. А потом она с радостью пожала руку и улыбнулась. Мне же стало не до улыбок. Когда девчонка отпустила мою ладонь, я вылетела из столовой и со скоростью света забежала в уборную. Здесь, как и всегда, стоял неприятный запах, но это было не так важно. Я шокировано смотрела на свою правую руку, которую в момент пожатия свело судорогой. Как я могла так протупить? Будто тысячи маленьких разрядов прошлись по всему телу. Я резко вскочила и подошла к огромному зеркалу. В отражении стояла очень бледная и испуганная девчонка. Я распустила волосы и впилась в них руками. ЕГО жест был первым, который причинил мне тогда боль. Если говорить о физической боли. Моральную боль ОН причинил мне еще до того, как дошел до руки со своим ножом. Прошло пять лет, но даже притронуться к другому человеку больно: возвращаются воспоминания. ОН вместе с кошмарным снами навсегда останется со мной.
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.