Открой свое сердце

Ровный свет ложился на помещение, ненавязчиво отражаясь от поверхности катка. На улице уже давно было темно, здесь же все вокруг озарялось мягкой белизной, не раздражающей глаз. Люди уже ушли по домам, не оставив ни одного упоминания о том, что буквально пару часов назад по льду рассекала толпа, выписывавшая элегантные фигуры, порхавшая выше бортиков, усеянных рекламными эмблемами спонсоров чемпионатов, регулярно проводящихся в Ледовом Дворце… Скользкая поверхность блистала идеальной гладкостью, отражая лучи длинных потолочных ламп, и ни одной борозды от металлических лезвий, ни одной ямки от острых коньковых зубчиков. Идеальная тишина, которую не разбавляло даже дыхание одного-единственного гостя. Плисецкий сидел на скамье. Злобно осматривая сверкающий обновленный каток, он нервно заламывал пальцы, сцепленные в замок меж широко расставленных коленей. Юрий был в гневе. В гневе на все. На Виктора, уехавшего в чертову Японию для тренировки местного слащавого кретина, на этого самого кретина, которого вообще-то звали Юри Кацуки, на Якова, который даже не попытался остановить пятикратного чемпиона мира, на себя, совершившего ошибку при исполнении тройного акселя, на кота, укусившего утром Плисецкого за палец, пока тот насыпал ему корм, на будильник, упавший ему на лицо на рассвете… Юрий злился на весь мир и бесился с того, что злился. Словом, с великой пользой проводил свое свободное время. — И чего хандрим? Или у тебя здесь свидание назначено? Плисецкий вздрогнул. Какого?.. Он не слышал шагов или шорохов, не видел никакого шевеления, так как, черт подери, эта надоедливая тетка оказалась у него за спиной? Что она вообще здесь делает?! — Свали в туман, карга! — выплюнула восходящая звезда фигурного катания, не повернув головы. — Извини, но по прогнозу сегодня ясно, так уж получилось, — насмешливо бросила девушка, сев рядом. - Так чего нюни распустил-то? — Отвали. Бабичева цыкнула. Нос не дорос еще ее посылать. — Ю-у-урочка-а! — Отпусти! Отпусти, баба! — Юрочка попытался вырваться из наглых объятий, увы, безуспешно. Пыхтя и ворча проклятия, он еще потрепыхался, пока не обмяк в ухоженных женских руках со скромно наманикюренными ноготками. — Успокоился? — Угу, — вяло буркнул подросток. — Так что все-таки случилось? — уже куда ласковее поинтересовалась Мила, не расцепляя ладоней. На катке повисла тишина. Девушка терпеливо ждала ответа на свой вопрос, благодушно дав подростку настроиться на разговор, Юрий размышлял о том, стоит ли все выкладывать, и если стоит, то с чего начать. — Я настолько обречен? — спустя какое-то время задал встречный вопрос Плисецкий. — В смысле? — Ну, на одиночество. Родители бросили, Виктор ушел, дедушка не приходит ни на одно соревнование… Я ведь так хотел, чтобы он увидел. «Агапэ» — чистая, невинная любовь… У меня такая только к дедушке, а он ни разу не появился, чтобы меня поддержать. Смысл вообще так стараться? Эту японскую свинью так поддерживают: И дома полно народу, и здесь, и Виктор всецело за него. У меня такое чувство, что я просто декорация. Козел отпущения или как там, ну, ты поняла. Э-эй! Щеки парня покрыл румянец, когда его прижали к мягкой женской груди, ласково оглаживая по голове. — Знаешь, я не думаю, что ты так уж обречен, — серьезно начала фигуристка. — У меня вот тоже никого нет, и на фоне вечно блистающего Виктора я не могу никому запомниться, хотя казалось бы, номинации абсолютно разные. Но я как-то не отчаиваюсь, потому что знаю, что в конце концов обязательно достигну того, чего хочу. У тебя разве нет такой мечты, которую ты бы всем сердцем хотел осуществить? Стать новым чемпионом, затмив Витю, например? — Есть… — неуверенно ответил Плисецкий, подняв на девушку растерянный взгляд. Та лишь улыбнулась в ответ. — Ну вот, видишь? — Юра неуверенно кивнул, уставившись под ноги. Почему-то добрая улыбка Бабичевой его смущала. Отстраняться тоже не хотелось — Мила ненавязчиво гладила его по голове, убивая весь гнев на корню этим незамысловатым жестом. Плисецкий ластился, как кот, изредка подставляясь под невинную ласку и прикрывал глаза, внезапно ощутив сонливость. Кажется, монотонные движения русской спортсменки его убаюкали. — Ну все, тебе пора домой. Не то завтра не встанешь на тренировку. Яков будет злиться, а тебе еще мечту исполнять. Подросток по-детски потер кулаком слипающийся правый глаз, отчаянно зевая, и вяло поднялся со скамьи, разминая затекшие мышцы. — Давай я тебя подвезу, — предложила Мила, умилившись такой детскости. Все-таки Юра был еще совсем ребенком. — Никому не слова. — Разумеется, — кивнула Бабичева полугрозному тону. — И еще… — Да-да? — полюбопытствовала девушка, поднимаясь со скамейки. Юрий смущенно спрятал руки в карманы, насупившись, и отвел взгляд в сторону. — Спасибо, — и мстительно добавил, — карга.