Gespenst

Слэш
PG-13
Завершён
6
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
5 страниц, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
6 Нравится 0 Отзывы 0 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
      Я всегда задавался вопросом, что происходит с людьми после смерти. С телом все понятно: оно разложится, испортит воздух и после определенного времени превратится в прах. А душа? Что будет с ней? Так как я неверующий страшные муки в аду и беззаботное существование в раю отметаю. Почему-то с трудом верилось и в призраков, и духов, и всяких полтергейстов. Хотя мистические существа вызывали во мне неясное волнение. И все же, руководствуясь здравым смыслом, я считал подобные россказни бредом. Но однажды моя жизнь перевернулась, и всему виной — автомобильная авария.       Двадцать шестого февраля, в день рождения бабушки, мы с мамой стояли в пробке на выезде из города (бабуля жила в пригороде Берлина, потому что " этот шум и воздух загонят меня в могилу раньше, чем я успею понянчить внуков"). Я не понимал причин, по которым народ валом валит из города (вроде не уикенд на носу), создавая километровые заторы. От скуки я нашел себе относительно безобидное занятие — дразнил собаку, уставившуюся на меня из окна соседней машины.       Все произошло слишком быстро, как в режиме перемотки. Я даже не понял, что послужило резкому толчку, но почувствовал сильный удар в грудь и резкую боль, сковывающую дыхание и движения, я был словно маленькой пылинкой, которую так безжалостно швырял ветер. Крик матери, визг шин и скрежет металла слились в один кошмарный, раздирающий звук. Как обычно говорят? Вся жизнь перед глазами пронеслась? Белый свет в конце тоннеля? Так вот ничего подобного! Я сожалел только о том, что так и умру тринадцатилетним подростком, ничего не увидевшим в жизни, и никакой череды из счастливых воспоминаний.       Очнулся я уже в больничной палате. Помню как было тяжело дышать, ребра нещадно ныли, а еще эта пугающая совершенная усталость. Я не чувствовал себя, была только боль и мысль о маме, бьющаяся о стенки моей черепной коробки, вызывая желание выть от такой несправедливости.       Врачи в один голос твердили, что я родился даже не в рубашке, а в дорогущей норковой шубе, так как я отделался легким испугом и несколькими незначительными переломами ребер, в то время как эта авария стала роковой для мамы...

***

      — Современная литература не так уж и плоха, но для меня "золотыми" сочинениями останутся произведения писателей XVIII века.       Я открыл глаза и увидел фрау Шикльгрубер, женщину лет этак триста пятидесяти трех. Нет, вы не ослышались. Ей действительно столько. Фрау Сигрид Шикльгрубер являлась представительницей небольшого, но богатого и знатного когда-то семейства. По ее словам на этом месте, где сейчас стоит современная многоэтажка, находился ее дом. У меня не было оснований не верить фрау Сигрид. — Доброе утро, Андреас. Надеюсь, вас разбудили не мои рассуждения? — призрак сидел в кресле с задумчивым видом. — Доброе утро, фрау Шикльгрубер. Не беспокойтесь,— я улыбнулся, и женщина кивнув, исчезла.       Я не знаю обо что я стукнулся в той аварии, но именно после нее я мог слышать и видеть потустороннюю муть. Даже думать не хочу, почему так произошло, мне было проще не копаться в причинах и в себе. Какое "счастье" свалилось мне на голову, я понял только к шестнадцати годам. Наверно, могу не говорить, что остался без друзей и знакомых? Люди шарахались от меня, как от чумного, стоило им узнать о моей особенности, а я тоже хорош! Надо было держать язык за зубами, и все в шоколаде. Но нет же! Сейчас мне не обидно, я привык. Да и со временем я притерся к своему одиночеству, даже ловил кайф от всего происходящего, а люди всегда боялись нового и неизведанного, спасибо на том, что в психушку не упекли, и сочли всю мою болтовню результатом посттравматического стрессового расстройства.       Я перевернулся на спину и уставился на потолок. Не отрицаю, иногда хотелось рвать на себе волосы от отчаяния, если накатывала волна тоски и ностальгии, в которой я захлебывался и тонул. Не будь этой гребанной аварии я сейчас сидел бы за столом на кухне и уплетал мамины блинчики, да все бы было по другому! Но что сейчас то... Моя злоба ничего не изменит, моя обида не перемотает время, увы.       Хотелось еще полежать, но реальность на пару с неугомонным будильником ворвались в мой тусклый черно-серый мирок. Я нахмурился. Это получается, я раньше проснулся? — С добрым утром, блять. Я ненавидел такие моменты, не любил просыпаться раньше, не хотел чтобы наступал день, но надо встать, привести себя в хоть какой-нибудь порядок и хуярить на учебу.

***

      После занятий я всегда сидел в парке на берегу пруда и наблюдал за утками, за блеском водной поверхности, изредка оглядывая окружающее пространство. Сегодня ничего не изменилось. Я сидел на траве и смотрел на воду. — Хорошо здесь, — тихо сказал кто-то. От неожиданности я подпрыгнул.       Послышался смех, который больше напоминал эхо, и рядом со мной на траву упал юноша. У него были темно-русые волосы, серые глаза, прямой нос, чувственные губы и две родинки под ними, а еще я успел разглядеть татуировки на руках. Во всем его образе скользило что-то такое... неестественное. — Хорош пялиться. — Ээ...о...Прости,— я конкретно завис, не каждый день ко мне просто так подходят, говорят о чем-то. — Роберт, — парень протянул руку в знак приветствия. — Андреас,— я не хотел показаться невежливым и тоже протянул свою ладошку для рукопожатия, но почувствовал только прохладное дуновение. Наивный, наивный Худек. Вспомни, когда к тебе обращались нормальные и живые люди? Я не стал сдерживать вздох разочарования. Как же мне надоело... Видимо мои мысли отразились на лице, потому что Роберт как-то скис. — Опостылело? — спросил он. Я перевел взгляд на небо. Белоснежные облака неторопливо приближались к линии горизонта. — Не представляешь как. Я вообще не понимаю, почему я. Как такие, как ты чувствуют меня? Призрак медлил с ответом. — Не знаю как объяснить. Это что-то вроде яркой вспышки, пятна... Тебе одиноко сейчас. Ты жалеешь. Я удивленно уставился на Роберта. — Нет, я не умею читать мысли. Просто чувствую перемены в настроении.

***

      Никогда не любил осень. Она всегда напоминала мне о смерти. Свинцовые тучи, отражающие серое небо лужи, слякоть и промозглый дождь. Даже пестрые листья деревьев не радовали глаз. Эти краски позже будут втоптаны в грязь.       Роберт стал моим близким другом, если, конечно, такое определение можно отнести и к тем, кто покинул жизнь. Мне нравилось болтать с ним, дурачиться, да и просто молчать рядом нравилось тоже. Выяснилось, что у нас во многом сходятся интересы.       Обида и одиночество отошли на второй план. Я уже и не замечал косые взгляды одногруппников. Мне было все равно. А время летело, и незаметно для себя я чаще начал думать о Робе в другом ключе. Моя внезапно открывшаяся ориентация меня не смутила. Чем больше я ним с проводил время, тем больше понимал, что живу лишь этими встречами. Роберт обо всем давно догадался, но не нарушал границы за которыми стояло большее.       В один прекрасный день я осознал всю драматичность ситуации — я безнадежно влюблен в призрака. В призрака, твою мать.

***

      Снег крупными хлопьями падал на землю. Дух праздника витал в воздухе. Люди вовсю готовились встречать Рождество, бегали по магазинам, искали подарки. Я же сидел дома и бездумно переключал каналы на телевизоре. Праздничная суета проходила мимо меня. Родителей нет, друзей тоже, а что можно было подарить призраку, которому до всего материального до лампочки, я совсем не представлял. — Привет! — Роберт улыбался, как всегда появившись из ниоткуда. — Привет. — Андреас, — позвал призрак, и я повернулся к нему, — Знаешь, а ведь сегодня мой день рождения. Серые глаза собеседника были устремлены в окно, похоже Роберт что-то вспомнил. Я невольно им залюбовался, мне на миг показалось, что он самый настоящий человек, такой родной, теплый и уютный. — Я знал, что так будет, — пробормотал призрак. Я не понял про что он и вопросительно поднял бровь. Роберт резко повернулся ко мне, и я заметил обреченность в его глазах, да что там глаза, все его тело, поза кричали об отчаянии. Черт, что же такое? Почему отчаяние стало моим спутником? — Не говори слов. Этих слов, не смей. Не говори! И я понял, что просто не смогу держать их в себе, я ощущал тревогу, неясное чувство утраты острым осколком засело в сердце. Я не должен говорить. Не должен! Но я так долго ждал, снедаемый безразличием и равнодушием. Роберт умоляюще смотрел на меня, а я... Я лопнул, как воздушный шарик переполненный воздухом. — Я люблю тебя. — Прости, — призрак заметался, как кот, которому прищемили хвост. — Я так и знал, так и знал... Ты получил ответ на свой вопрос. Душа после смерти живет, но эта жизнь, вернее существование, никчемно. В мире теней нет места теплу и любви. Прости. Я во все глаза смотрел на своего любимого, и не понимал, что происходит, я вглядывался в черты его лица, дико желая прижать Роберта к себе, обнять до хруста в костях, до нехватки дыхания зацеловать, но вместо этого я наблюдал, как мое холодное солнце тает. - Всегда с тобой,- прошептал Роберт и растворился в воздухе, оставляя после себя мороз.

***

      Снова предпраздничная суета. За Рождеством последовал Новый год, и народ собирался отмечать праздник с пышностью. Вновь люди осаждали магазины, часами выискивая подарки, заворачивая их в километры блестящей бумаги. Как и в прошлый раз, я остался за бортом праздника и веселья.       Мне было холодно. Теперь я всегда мерз из-за черной дыры, которая подобно раку разъедала меня, оставляя розовое месиво. Черт. Банально. Но мне плевать. Я нашел в себе силы окончательно не угаснуть, а вот справится с апатией не в состоянии. Теперь меня действительно перестало все волновать. Раньше я был хоть как-то озабочен учебой, а сейчас... Иногда моя замкнутость пугала, но как-то с этим бороться я не собирался. — Андреас, я бы на вашем месте навестила маму. Я сидел на полу кухни и читал Крайтона, пришлось отложить книгу, чтоб ответить фрау Шикльгрубер. — Я не был на могиле матери с того самого момента, как ее похоронили, — негромко произнес я. Кажется, фрау Сигрид не была удивлена моим ответом. — Так может сейчас самое время? Я вспыхнул, как бензин от искры огня. Обида клубами поднималась из души и разрасталась, словно грозовая туча. — Вы говорите так, словно я забыл ее! Я всегда нуждался в ней! Я столько ждал! В пустую! Но почему же она не появилась в моей жизни за долгие годы? Почему? — Твоя мать отпустила тебя, — женщина поджала губы. Возможно, фрау Шикльгрубер уже жалела о том, что затеяла вообще этот разговор, но так или иначе, он все равно когда-нибудь состоялся, — Она отпустила тебя несмотря ни на что! Поверь, поводов поступить по другому у нее была куча! Но тогда мучились бы вы оба! А сейчас, я советую навестить ее, упрямый мальчишка! Простить, иначе тебе не будет покоя. Твоя душа будет рваться на части, истекать кровью в беззвучном крике. Мальчик мой, ты разве этого хочешь?       От моей внезапной вспышки остался пепел. Я уставился на серебряное кольцо, которое носил не снимая на указательном пальце. Это был прощальный подарок Роберта. Оно всегда оставалось ледяным, но кольцо меня обжигало, грело, как и всякая память о дорогих и близких. Я уже задавался вопросом, почему же память, как незаживающая рана, не давала покоя, начинала воспаляться, краснеть и сводить с ума.       Тем же вечером я поехал на городское кладбище, которое встретило меня мрачным молчанием. Ряды мраморных и гранитных надгробий, казалось, тянулись бесконечно. И ни одного человека. Жуткое и гнетущее чувство. Прошло еще какое-то время прежде, чем я остановился перед гранитной плитой, на которой значилось имя мамы. Я вздохнул и положил на возвышение букет белых лилий. Она любила эти цветы. — Мам, привет. Прости меня, за то, что бросил тебя... Черт. Я чувствую себя последним кретином... Что я несу? Кхм. Даже не знаю с чего начать... Я топчусь на месте, мои будни скучны и однообразны. Друзей нет, а мир находится в движении, он развивается, создает все новые возможности найти себя. Удовольствия? Соблазны? Казалось бы, вот они — радости, осталось руку протянуть и взять, но нет... Я словно стою за прозрачной стеной, отделяющей меня от общества. Я не знаю почему, не могу сказать. Я чувствую себя изгоем, и ведь само человечество будто насмехается надо мной, демонстрируя безразличие. А любовь? О, прекрасное чувство. Муза многих поэтов, писателей, музыкантов... Что ж, и здесь я потерпел полное фиаско. Мама... Я скучаю. Знаешь, я думал над словами фрау Шикльгрубер. Она оказалась кругом права, что бы получить такой долгожданный покой, мы должны отпускать себя, свою обиду и злость, стремится понять, что хочет донести до нас этот мир. Копить в себе тепло, любовь. А счастье? Сейчас я понимаю, что сам себя лишил этого. Был эгоистом по отношению к себе. Почему же я не хотел разрешить себе думать о прекрасном, солнечном? Мама...       Я не шевелился, горькие слезы катились по щекам, исчезая за воротником. Фрау Шикльгрубер была права... Боль покрыла мою душу твердой и уродливой коростой, но сейчас я почувствовал, как она дала трещину. Скорее всего я еще раз приду сюда. Сказать надо было многое, но не сейчас. Позже. Я было повернулся, но тут же прирос к земле, кажется, вселенная сошла с ума, или умом тронулся как раз таки я, потому что... — Андреас! Я вздрогнул. Его голос! Тело меня совершенно не слушалось, оно застыло. Земля ушла из под ног, а я утонул в бездонных серых глазах. На секунду, всего лишь на секунду. Представить... Но это, черт его дери, невозможно! — Вы ошиблись, — я сглотнул. Мое горло сдавил спазм. — Простите, мне пора идти. — Подожди. — Отстаньте,— но видимо меня не услышали. Все мои жалкие попытки вырваться, были сведены к нулю. Теплая рука сжала мою ладонь. Кто-нибудь! Пожалуйста, ударьте меня наотмашь, чтоб в голове загудело, а в глазах помутилось, потому что я не верю, что это реальность. Не верю! — Ну уж нет, Андреас. В этот раз я не убегу. Я ошалело и совершенно убито уставился на человека, пытаясь понять, где скрылся подвох, но не находил его. Передо мной стоял Роберт и улыбался, от него пахло миндалем, корицей и дымом. Но как? — Все просто. Я люблю тебя,— он потянулся за поцелуем, а я... Буря чувств сносили все мои нет и не верю, я вдруг стал таким легким и воздушным. Черная дыра взорвалась, еще не знакомое, осторожное чувство счастья, разливалось в груди.       
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.