Mutti

Слэш
NC-17
Завершён
29
автор
Размер:
3 страницы, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
29 Нравится 14 Отзывы 3 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Съемки давно закончились. Помада. Он снова накладывает помаду, освежает темно-кирпичный оттенок, отточенным движением разравнивает слой на верхней и нижней губе. И у меня пересыхает в горле от этого так хорошо знакомого движения. Любимый многими мужчинами жест — тот самый, которому они научаются у своей матери, и в этом есть что-то фрейдистское. Всем в нашем мире управляет секс, желание, похоть. Эрос. Она похожа на мою мать. Жесткая, властная, холодная, даже в чем-то жестокая. Неумолимая, если дело касается ее собственного сына. На шее все еще чувствуется след от широкого кожаного ошейника. В павильоне темно, пахнет искусственным дымом, в горле немного першит. Какая она… Мне хочется наконец сделать то, чего я боялся и не мог признать в себе так давно. Она смотрит на меня почти с презрением. Она отлично понимает, где сейчас она и где — я. Недостижимая звезда и дорожная пыль. — Чего ты хочешь, Тилль?.. — голос сквозит холодом и нетерпением на кромке раздражения. Я молчу, разглядываю ее, не отрывая глаз, во рту пересохло — распухший язык с трудом ворочается. Руки дрожат — и я не смею дотрагиваться до ее стройных, отточенных многолетней работой за ударными, ног. Она хмурится: — Чего ты хочешь, Тилль? — уже тверже, Снежная моя Королева. Я перебираю коленями по задрапированному полу павильона, со страхом и нерешительностью делаю еще несколько шагов. Дотронуться до тебя, моя милая. Всего лишь прикоснуться. Дай мне припасть к твоим несравненным лодыжкам, коленям, задрать твою монашескую строгую юбку… — Тилль? — мои дерзкие мечты прерывает ее властный голос. Я не осмеливаюсь поднять на нее глаза, посмотреть ей в лицо — смерти подобно. Но я обречен: все равно встречаюсь с ней взглядом — в нем разочарование вперемешку с презрением. «Ты не оправдал моих надежд, Тилль. Тебе никогда не удовлетворить меня». Я смогу, вот увидишь, я смогу. Поводок медленно скользит по полу, исчезая в ее кулаке. Тонкий кожаный шнур натягивается, и страх начинает копошиться в моем исполосованном воспаленном мозгу. Она хмурится — не зло, всего лишь устало. Закидывает ногу за ногу, нетерпеливо постукивает ступней по полу, ярится. «Ну? Иди сюда, мой блудный сын. Иди к мамочке. Не заставляй меня ждать. Это может плохо кончиться». Она знает, как я ее хочу. Прекрасно знает и издевается, глумится надо мной: когда я подползаю на коленях ближе, грубо останавливает меня носком туфли, упершимся в мое плечо. Рот искривлен в гримасе брезгливого раздражения. Я снова чувствую себя нашкодившим мальчишкой. Распухшие щеки пульсируют. Она толкает меня в плечо и опускает ногу, каблук касается пола без стука.Свет гаснет, в полумраке я вижу лишь силуэт и контуры прически, редкие красные вспышки пожарной сигнализации освещают правую сторону лица. — Мама… — сдавленно шепчу я, и она вдруг резко дергает за поводок. Я падаю, оглушенный и полузадушенный. — Тилль… Бедный мой малыш, как же ты устал. Иди сюда, мамочка тебя приласкает, — мне становится страшно от этих добрых слов, сказанных ее ледяным низким голосом. И мне хочется бежать, бежать от этого мерзкого существа, порождения моего больного сознания и сознания коллективного. Я почти дошел до нее, тонкая пуповина поводка связывает нас намертво — мне некуда бежать. Я не хочу бежать и хочу одновременно — моя любовь, моя любовница, моя сестра, моя дочь, моя мать. «Я хочу тебя — кем бы из них ты ни была. Отдайся мне». Дрожащие, мокрые от волнения, мои пальцы скользят по ее ногам от колена вниз. Я слышу ее легкий вздох, вскидываю лицо. Она милостиво улыбается, она довольна — кладет руку на мою макушку, легко дотрагивается до щеки. Руки с аккуратно накрашенными ногтями холодные, припухшая от ударов кожа восторженно отзывается приятным покалыванием. «Хороший мальчик». Я понимаю, что прощен — мне дали еще один шанс. Алая коробка шоколадных конфет лежит на правом бедре. Четко очерченный рот открывается, и я вижу влажно поблескивающие зубы. А еще — темноту, и на секунду мне кажется, что это провал, черная дыра, где я исчезну, как шоколадный слиток, и никогда больше не возникну снова. — Будь хорошим мальчиком, Тилль… Не расстраивай мамочку… — поводок тянет меня еще ближе, я касаюсь губами края ее задранной юбки. Подними ее повыше, радость моя. «Мама». Ее бедра раздвигаются. Я пропал. Разбухший ее член давно пора выпустить из-под атласных бежевых трусиков. Я освобожу тебя, моя милая. Она ласково гладит меня по волосам. Я не хочу смотреть на ее лицо сейчас — она плотоядно усмехается или, может быть, смотрит на меня с материнской нежностью — а что именно, я не знаю и знать не хочу. Женщина с членом — куда как не лучшее описание моей матери, и уже моей дочери. Еще один рывок поводка. Ее старинный рассохшийся стул мерно поскрипывает — я вбираю член так глубоко, так ритмично, что слезы на глазах выступают. Она ест — не торопясь, смакуя каждый кусок шоколада отдельно. Громко чавкает, чтобы я слышал: так громко, что почти заглушает мое влажное хлюпанье. «Ну, а поинтересней что-нибудь придумаешь?..» А я кормлю ее ненасытный член. Я давлюсь, стараясь ублажить эту суку, с отвращением к себе и с неугасимой ненавистью к ней. Тошнота подступает к горлу, но я не выпускаю ее член изо рта. Она в плену, хоть сейчас она зависит от меня, плотоядная тварь. Мать, которая питается своим ребенком все время, подпитывается, унижая, заставляя пресмыкаться. Коробка падает из ее рук, я чувствую боль в шее — ошейник немилосердно трет кожу. Ее кулак сжимается так, что костяшки белеют, поводок исчез в нем полностью. «Я накажу тебя. Ты покажешь мне свою слабость, ты увидишь ее сама». Она стонет и вцепляется в мой затылок мертвой хваткой. Рот болит, щеки сводит судорогой. «Я ненавижу тебя, мамочка». Мой рот наполняет морской прибой. Она откидывается на спинку стула и часто дышит. Густо подведенные тушью ресницы мелко подрагивают. Затем она проводит по губам тыльной стороной ладони, помада размазывается вокруг рта нелепым клоунским штрихом. «Я победил тебя, мама. Ты больше не можешь мной управлять. И ты мне больше не нужна». Я поднимаюсь с колен, отстегиваю от своего ошейника поводок, и тот с приглушенным, жалобным звяканьем падает на пол рядом с ней. Она приоткрывает глаза, переводит взгляд на меня и тяжело дышит — лицо лоснится от пота. Я равнодушно смотрю на нее. Затем разворачиваюсь и молча ухожу. «До встречи, мама».

***

Шнайдер сидит один в темном павильоне. Он(а) печально смотрит в никуда и облизывает один палец за другим, глубоко засовывая каждый в свой ненасытный рот. Затем усмехается, стаскивает с головы парик, машинально оправляет костюм и уходит со сцены, устало и тяжело стуча каблуками.
Примечания:
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.