Впервые за долгое время Анна проснулась естественным образом и, не открывая глаз, улыбнулась этой мысли. Она была в услужении с четырнадцати, и считала, что возможность выспаться – это первый, а может и главный, признак хорошего дня для горничной. Как и право надеть что-то, кроме черного платья. Сегодня её единственный выходной в месяце, и она не позволит себе грустить.
Через полчаса Анна семенила к черному входу. Одной рукой поправляла огромную, смешную, единственную в её гардеробе шляпу, скрывавшую пол-лица, другой – держала тяжелую корзину. У двери Анну поджидал Джозеф, младший лакей. В веснушчатой руке он сжимал жиденький букет, где ни один цветок не совпадал с другим по размеру и цвету.
- Я хотел позвать тебя на прогулку, но, вижу, меня опередили, – сказал он, кисло улыбаясь.
- Ну что ты, Джозеф. Я иду в деревню. Письма, дела. В другой раз пойдем. Хорошего дня!
Не дав ему и шанса ответить, Анна зашагала к воротам. И тут же остановилась. Из недр корзины послышался легкий, едва уловимый звон стекла. Звук, который лакей не спутает ни с чем. Анна обернулась. Джозеф стоял у нее за спитой, держался за ручку корзины и глядел на горничную с живым, безотчетным любопытством – еще одной чертой английского слуги.
- Я просто хотел помочь. Эта корзина больше тебя, – невинным тоном объяснил Джозеф.
- Чепуха, я справляюсь, – фыркнула Анна и потянула корзину на себя. Но тут же выдавила слова примирения. – Спасибо, Джозеф. Мы сходим куда-то на следующих выходных. Обещаю.
Веснушчатое лицо Джозефа озарилось довольством и неодолимым желанием рассказать обо всем другим слугам. Он отпустил корзину, протянул Анне букет, улыбнулся, слово заговорщик, и скрылся в доме.
Девушка облегченно вдохнула. Несложно догадаться, что она направляется не в деревню, а в корзине несет то, что горничной из порядочного дома не пристало держать у себя. Но что-то подсказывало Анне: горе-кавалер упоен своей победой и уже забыл о подозрительном стуке и огромной корзине. В мужское тщеславие она верила больше, чем в том, что чай подадут к пяти.
Анна прошла по широкой алее, пересекла лужайку и оказалась в небольшой рощице. Скромная растительность этого места не вызвала бы восторга у коренного йоркширца, будь он графом или фермером. Но Анна выросла в тесном, пыльном, шумном городе. Зелень там чахла от дыма, источаемого трубами заводов, а цвет неба отдавал серостью в любое время суток. Прогулка босиком по траве, щекочущей лодыжки, или умывание родниковой водой – таковы были маленькие радости Анны, которые она не могла ни с кем разделить.
Девушка нашла место в тени деревьев, укрывавших её от чужих глаз, словно шатер. Вытащила из корзины плед, книгу, сандвич, завернутый в коричневую бумагу, и бутылку пива. Взглянула на нее и рассмеялась. Будь на месте Джозефа кто-то другой, да хоть О’Брайан, эта мелочь стоила бы ей нагоняя от Карсона. Или даже увольнения. Она лишь два месяца в Даунтоне, надо быть осторожной.
Анна уселась на пледе, откупорила пиво и принялось за сандвич. В голове роились невеселые мысли. Почему она резка с Джозефом? Он неплохой парень, пусть немного заносчивый и недалекий. Но за все время – ни намека, ни косого взгляда. Всегда рад помочь, не задает лишних вопросов. Он даже подарил ей книгу, хоть и признался, что ничего не читал со школы, чем вызвал за столом взрыв хохота.
И все же. Мысль о том, что руки мужчины коснутся её шеи, спины, талии, что губы приблизятся к её лицу… Анна вспомнила ту проклятую ночь шесть назад и почувствовала тошноту.
Раздался громкий треск. Девушка вскочила, как ошпаренная. Карсон? Миссис Хьюз? Пришли по душу падшей горничной! Черт возьми, Джозеф. Черт возьми. Но шум отдалялся, а к звуку ломающихся веток прибавилось что-то вроде всхлипов. Анна застыла на месте, прислушиваясь к стуку собственного сердца и передвижением гостя.
- Ай! – вскрикнул некто и, судя по звуку, упал.
Анна колебалась. Подойти к незнакомцу (а вдруг это слуга или горничная) и сознаться в грехопадении? Вернутся домой и оставить человека в беде? Всхлипы усилились. Девушка вздохнула, спрятала злополучное пиво в кустах, и пошла на звук.
Ей открылось престранное зрелище. Прямо на земле, спиной к Анне сидела девушка в нарядном белом платье. В каштановых локонах блестели гребни, но прическа так пострадала, что её начальный вид сложно было вообразить. Незнакомка больше не всхлипывала. Только острые плечи порой вздрагивали, отчего сердце Анны забилось быстрее. Как всякая горничная, она умела плакать беззвучно.
Девушка хотел вернутся и улизнуть с рощицы, но фигура в белом резко обернулась. В темных глазах застыл испуг. Анна уже видела это холодное, настороженное выражение на совсем молодом лице. Только где?
- Пожалуйста, простите, – пролепетала горничная. – Я услышала шум и решила, что вы… Вы упали, и вам нужна помощь.
- Кто вы? – царственный тон незнакомки совсем не шел девчонке, рыдавшей в лесу минуту назад.
- Меня зовут Анна. Анна Смит. Я горничная в Даунтоне.
- Вот как, – девушка удивленно подняла брови и бросила на собеседницу оценивающий взгляд. – Тогда не будем притворятся, что ты знаешь моего имени.
- Простите, миледи, я здесь недавно и… – начала Анна, но осеклась. Горничные, кроме первой, почти не разговаривали с леди и видели их лишь украдкой, когда жильцы дома встречали гостей у парадного входа. Но старшую дочь лорда Грэтема не спутаешь с другой девушкой. Да, перед ней Мэри Кроули.
На смену испугу пришло смущение. Анна поняла, что девушка в испачканном платье и с растрепанной прической робеет не меньше, чем она. Оказаться перед служанкой в таком виде… Анна не знала, что делать.
- Спасибо, – наконец произнесла незнакомка. – Вы очень добры. Но я должна со всем справиться сама. Только сама.
Взгляд девушки был строгим, но в глазах стояли слезли. Она осторожно поднялась и тут же ахнула. По подолу юбки растекалось кровавое пятно, расцвеченное коричневыми полосками грязи.
- Ну вот, платье испорчено, прическа испорчена, день испорчен, – фыркнула Мэри.
– А все из-за моей сестрицы.
- Миледи, я отстираю это пятно. Сначала его нужно замочить холодной водой…
- А она у тебя есть?
- Здесь есть ручеек, миледи. Иногда я хожу сюда на пикник, миледи…
- С парнем?
- Нет, одна…
- Странно. Служанки твоего возраста редко бывают одни, – к леди Мэри возвращалось самообладание, а с ним – привычка говорить колкости. – Ты странная девушка, Анна Смит.
- Вероятно, миледи. Так вот, здесь есть ручеек…
***
Через несколько минут платье украшали мокрые пятна, но оно было спасено. Леди Мэри обработала царапину на ноге и умылась.
- А как насчет прически? Можешь поправить? – поинтересовалась она, изучая свое отражение в воде. – У меня есть расческа в сумочке.
- Поправить – вряд ли, миледи. Лучше переделать.
- Вот как? Что ж, попробуй. Хуже не станет. Да и платье высохнет.
Они устроились на склоне рядом с ручьем. Леди Мэри села ниже, подвернув под себя большую половину пледа, принесенного для этой цели, Анна – чуть выше. Минуту они молчали, затем мисс Кроули спросила:
- Так ты часто бываешь здесь, Анна?
- В свободное время, миледи. Его не так много.
- Я спрашиваю потому, что сама прихожу в это место, чтобы побыть одной, подумать. Впервые меня привел сюда Карсон, – на этих словах рука Анны вздрогнула, и леди Мэри вопросительно обернулась к горничной. – Ты удивлена?
- Что вы, миледи. То есть, немного…
Леди Мэри рассмеялась.
- Старик Карсон только кажется сухарем. Когда я была маленькой, он возился со мной, как нянька. Мама и папа отпускали меня гулять с ним, представляешь? Взрослого мужчину, дворецкого, и восьмилетнюю девочку. Мы бродили по этой роще, и он рассказывал мне истории.
- Я не знала, миледи.
- Никто не знает. Не говори другим. Репутация – главное в жизни прислуги. Впрочем, как и в жизни леди, – вдохнула Мэри. – Иногда я думаю, что мы похожи больше, чем кажется. Хотя бы в том, что иногда предпочитаем лес дому. Согласна, Анна?
- Наверное, миледи.
Больше они не разговаривали. Трещали сверчки, журчал ручеек, волны мягких шоколадных волос закручивались ракушками в руках Анны. Происходящее не казалось сверхестественным ни служанке, ни госпоже. Они были подругами, которые завтракают на природе.
- Готово, миледи, – сказала Анна.
Мэри извлекла из сумочки зеркальце в корпусе, инкрустированном драгоценными камнями, и направилась к ручью. Сосредоточенно хмуря брови, девушка ловила свое отражение в потоке теней и бликов, а затем вернулась к горничной.
- Прекрасно, Анна. Гораздо лучше того, что делает О’Брайан. Её представления о моде не менялись лет десять. Я буду счастлива, если ты всегда будешь заниматься моими волосами.
- С удовольствием миледи, – сказала Анна. На ее щеках вспыхнул румянец. – Если миссис Хьюз позволит.
- Я поговорю с мама. Хьюз не станет ей перечить.
***
Платье Мэри давно высохло, и девушки заспешили домой. Анна свернула к деревьям, где оставила корзинку, а мисс Кроули остановилась поодаль и наблюдала за горничной. Её хрупкая фигура совершенно не вязалась с быстрыми, живыми движениями. Тут Мэри заметила букет.
- Сама собирала? – с усмешкой спросила она.
- Ох, нет, миледи. Это подарок.
- Вот как. И кого надо благодарить?
- Джозефа, младшего лакея.
- Вы встречаетесь?
- Нет, миледи… Но порой он так добр и внимателен, – смущенно добавила девушка.
- Знаешь, Анна, моя бабушка все время критикует букеты мама. Но видела бы она этот!
Выбираясь из рощицы, обе не смогли удержаться от хохота.
