Юность

– Заваливайся сегодня ко мне, заебалось мне одному дома сидеть, – подкуриваю сигарету. – Мать опять уехала куда-то? – Ага, на этот раз отмазалась работой. Редко такое бывает. Наверное, опять у нового хахаля, – пожимаю плечами. Вся эта муть перестала волновать меня спустя год после того, как я видел своего отца. Он вроде как скидывает алименты. Не знаю, мы с ним не созваниваемся. Отец ушел из моей жизни, представляя это так, будто его никогда и не было. Может, сейчас и получается такое воображать, но поначалу было трудно. – Ладно. Только зайдем ко мне сначала, учебники оставлю. Киваю. На улице сегодня прохладно. Дует ветер, забирая со своими порывами добрую половину моей сигареты. Толком не накурившись, обнаруживаю, что у меня в руках лишь несчастный бычок. Заебись. У нас тут вообще ветра чаще положенного дуют, заебали уже. И все из-за того, что река близко. Волосы раздувает в разные стороны, Леви матерится себе под нос, с психу выбрасывает почти докуренную сигарету и кивает головой вправо, мол, пошли. – Я вчера в комментах на видео наткнулся… Типа трейлера к фильму. Надо будет глянуть как-нибудь. Придем, покажу, может, тоже заинтересуешься. – Что за фильм-то? – А… Э... Бля, не, не помню. – В магаз зайдем. Магазин называется «Рябинка». Сворачиваем на тропинку, ведущую к нему. Поднимаемся по железным ступеням. Внутри места мало, в каждом углу стоит какой-нибудь товар. Чаще всего тут встретишь школьников. Оно и понятно. Во-первых, с этой стороны сплошняком дома, следовательно, много кому по пути. Ну и во-вторых: самый ближний магазин от школы. Стою возле витрины со всякими сладостями. Леви – на кассе, покупает жвачку. Мятную опять, наверное. А я… я бы купил какой-нибудь батончик или шарообразную жвачку с кучей красителей, вкус у которой пропадает после первой же минут жевания. Хрень одним словом, но вкусная, зараза. Леви подходит ко мне, заглядывает через плечо и в ухо усмехается: – Что, на сладости потянуло? Он, должно быть, в курсе, что хоть я сладкое и люблю, но после него меня жутко воротит. Всю сознательную жизнь борюсь с этим. – Я б не отказался. – Пошли уже. Не хочу потом до дома нести тебя на руках. – Э-эй, почему это? Я думал, что мы в радости, и в горе? – иду за выходящим из магазина Леви. «С тобой куда угодно». Леви впереди затачивает одну пластину, предлагает мне. Беру. Люблю мятную жвачку. – В горе… – долетает до меня тихое. – Это ты точно подметил. Листья падают с деревьев, взлетают немного над землей от очередного порыва ветра. Желтые, сухие, скукоженные. Что-то напоминают. Сегодня спал от силы часа четыре. Вчера рубились с Конни и Сашей в стиме. Леви написал в три, чтобы я ложился спать, иначе он придет и сам меня уложит. Но самому-то тоже не спалось. У него и так кожа бледная, а от недосыпа еще бледнее. На руках проступают вены. Когда-нибудь я стану более внимательным и буду заставлять его ложиться раньше, да и самому тоже не помешало бы. Доходим до пятиэтажного дома. Крайний подъезд. Второй этаж. У каждого дома есть свой запах. И у дома, и у самого Леви он тоже есть. Оказываясь в коридоре, я явно чувствую его. Я не знаю, какими словами его описать, как правильно их подобрать, чтобы по ним потом вспоминать этот запах. А, впрочем, его невозможно забыть. Да и описать его не получится. Нет аналога. Или я просто его не знаю. Хотя, конечно, забыть можно все. Я стою в коридоре, пока Леви идет в комнату, оставляет там свою сумку, а потом чем-то шуршит. Квартира у него меньше, но уютнее. Мебель хоть и не самая новая, зато отлично вписывающаяся. Она-то и создает этот уют. Мне кажется, у каждого в жизни должен быть такой человек, приходя в дом к которому, будешь испытывать несравнимый ни с чем уют и спокойствие. Все же думаю, эмоции, испытываемые при нахождении в чьей-то квартире, напрямую зависят от самого человека. Дом домом делают люди. Само по себе это обычное помещение. Здесь тоже было многое пережито. Воспоминания, события из жизни, что навсегда впечатаны в стены. Здесь тот самый уют, наступивший после многих лет хаоса. – Лови. Леви, выходя из-за поворота, что-то кидает мне. – Бля. Это ж мои ключи. Я думал, посеял их. Хорошо хоть, что дома еще несколько дубликатов лежат, ими и закрывал. Поэтому и матери говорить не пришлось. – У тебя память еще хуже, чем у меня. – Хах. Шутка, которую не все поймут. – Все. Пошли. Прежде, чем выйти, смотрю на свое отражение, поправляя растрепавшиеся волосы. – Прикинь, вчера трижды слили. Это был явно не мой день. – Да потому что вы лохи конченные. – Ну ладно, допустим, я и лох, но чтоб сразу все – это жестко. – Жана бы позвали. Он бы затащил. – Ага, чтобы опять слушать его плоские шуточки? Тем более этот долбаеб вчера опять бухал с кем-то. Написал мне сегодня на третьем уроке: «Бля, чувак, скажи, что я при смерти». Вообще Жану похуй на школу, но ему похуй на нее до тех пор, пока его мать не знает об этом. Да, он может пить, курить и вытворять всякую херню, но пока все это не мешает учебе. Стоит лишь классной позвонить его родителям и сказать, что Жан прогулял, получил уйму двоек и далее по списку, то вольная жизнь Кирштайна заканчивается. Заходим в мой подъезд. Поднимаемся на этаж. Открываю квартиру. Быстро снимаю с себя верхнюю одежду, иду в комнату. Леви плетется следом. – Чего там нынче по телеку вещают, – лениво говорит, разваливаясь на моей кровати и нажимая на кнопку «вкл» на пульте от телевизора. Я тем временем переодеваюсь. Рубашку заменяю футболкой, штаны – шортами чуть ниже колен. Леви кидаю майку и спортивные штаны. Хоть размеры у нас с ним разные, пока он у меня дома, то обычно ходит в моих шмотках. Он забавно в них смотрится, на самом деле. – Опять кража, – обыденным тоном. Причесываю волосы, Леви натягивает майку. – И недурно так. На 150 касарей. – Опять не поймают. – Да когда кого они ловили? – усмехаюсь. – И то правда. Устраиваюсь по левый бок от Леви, опираясь спиной о спинку кровати. Новости сменяются рекламой, реклама – какой-то передачей, где несут полную ахинею. Леви зевает, уже явно находясь в полусонном состоянии. Да и я не особо бодричком. – Охренеть, как дует. И правда. Даже через пластиковые окна. – Классный звук. – Сквозняка-то? – Ага. Звук полной пустоты. С Леви спокойно. Мы вот лежим, смотрим что-то бессмысленное по тв и кажется, будто ничего больше в мире не существует. И страшно, и завораживающе одновременно. Кажется, стоит лишь заглянуть в окно или выйти из комнаты, как за ее пределами мы встретим ничто. Какое-нибудь безвоздушное пространство. Но в отличие от настоящей Вселенной, наша будет иметь в себе только двух человек. И я даже не буду скучать по кому-то еще. Не знаю, хорошо это или плохо. Выдыхаю. Получается слишком громко и как-то замученно. Кстати… – Она тебе не пишет? – Писала. Я телефон вырубил. – И что на этот раз? – Умоляла. Даже мозг просыпается, чуть ли не поперхиваюсь. – В смысле? – В прямом. Она помешанная. Нетрудно было догадаться, в принципе. – И… меня клинит уже. Многозначительно смотрит на меня. Если дело дошло до этого, то пора что-то решать. – И что будем делать? – Я думал, укокошу ее. Она вчера вечером пришла. Гребаная сталкерша. Сажусь. – Вчера? Какого хуя ты говоришь мне об этом только сейчас? Но Леви вопрос игнорирует, продолжает: – Пришла и говорила о том, какой я весь из себя прекрасный и незаменимый для нее. Ебнутая. – А потом?.. – А потом я ей ебнул. По лицу. Хотел сдержаться, но не получилось. Потом сразу же дал заднюю, закрылся и больше не открывал. – Пиздец. Телевизор шумит где-то на заднем фоне. Я представляю Леви, бьющим ее, чьего лица даже ни разу не видел, и нихера не понимаю. Сегодня я уже придумал ей образ, хоть еще вчера его не было. Ведь я ни разу не видел ее, вроде как не мог. Вдруг оказываюсь за столом, со включенным буком. Мне пишет Фарлан. Леви сидит на стуле рядом и спрашивает, что это за член. – Ну, Черч. Я его встретил, когда в магазин ходил. Пишет теперь каждый день. Вроде как в друзья набивается. – Имени не знаю, а ебло знакомое. – А он тебя знает. Он с… с сестрой твоей встречался. – С Изабель, что ли? О, точно. – Да-да. – Не ебу. Она о своих парнях мне не рассказывает. – Я уже понял. Включаю песню, Леви слегла улыбается и кивает головой в такт музыке. Это одна из наших любимых. Под нее мы впервые попробовали наркотики и признали друг друга охуенными чуваками – тоже под нее. Возможно именно тогда началась наша настоящая дружба. Или она началась все же еще раньше, когда я впервые увидел эту его полуулыбку. Леви пускаю поиграть, сам иду курить. За окном уже вечереет. В доме напротив еще не во многих квартирах горит свет. Прохожие идут в одиночку, глядя себе под ноги. Все такие одинаковые. И чем темнее вокруг, тем меньше различий между ними. Все сливаются в одно черное пятно. Носи с собой фонарик или свети на себя включенным экраном телефона, чтобы твоя индивидуальность виднелась даже ночью. В то время, когда большая часть людей спят, а другая страдает какой-то хуйней. Уголек вылетает за окно и потоком ветра поднимается до уровня моих глаз. А потом гаснет. Также, наверное, гаснут и люди. Мне не нравится то, что сегодня отражается в глазах Леви. Я слышу шаги, а потом открывающуюся дверь. Леви закуривает, смотрит на меня, несильно толкает по плечу и произносит: – Я выиграл, а ты все тут. Даже порадоваться не с кем. Усмехаюсь. Перевожу взгляд на него и в его глазах отражается свет от включенных окон дома напротив. Обычно они были не такими блестящими и отражали меньше предметов из вне. – Приводи ее в пятницу тогда, окей? Второй ключ у тебя? – Куда бы ему деться. Это ты любитель их терять. – Ну да, точно. Так что, в пятницу? – Да. В субботу забью на уроки. Напьемся. – Ага… А потом я снова просыпаюсь, но за окном уже снег.