Пока обещают метели

      За последнее время произошло столько всего, что ты, желая успокоиться, глубоко вдыхал, закрывал глаза и плавно выдыхал, думая обо всем и ни о чем одновременно. Разряженный телефон остался лежать в сумке, но та находилась слишком далеко, в коридоре, а вылезать из-под толстого и нагретого одеяла не было ни сил, ни желания. «На ощупь другое, по запаху другое. Да тут все совершенно другое!» — и в этом ты был прав на все сто процентов.       Притом все вокруг уже успело поселиться в твоем сердце вместе с запахами мяты, кофе и чего-то родного, нежного и немного волнующего. В каком-то плане абсолютная твоя правота переставала быть абсолютной.       Тебе не спалось.       Глядя, как за окном вальсируют снежные хлопья под аккомпанемент протяжных завываний ветра, ты пытался сосредоточиться на чем-то, хотя в голове бушевал почти такой же вихрь, но уже не из ледяных кристалликов, а из мыслей. Последнюю неделю так и было. На улице появлялось все больше снежных и кажущихся мягкими сугробов, в которые хотелось броситься, лишь бы сбежать от подобных им завалов в собственном сознании.       Лениво кутаясь в теплый плед, ты переводил взгляд на темную комнату, в которой находился, и обводил им каждый уголок, каждый предмет. Это отвлекало. Тебе даже становилось особенно весело в какие-то моменты, когда в загадочных паутинах теней ты узнавал таинственных существ. А потом снова накатывала непонятная тоска, и от нее скрыться уже не удавалось.       В России было холоднее. И тише. За всю неделю, проведенную здесь, в небольшом загородном домике, ты выходил на улицу всего пару-тройку раз, включая походы за продуктами. Не самое удачное время для приезда: либо стоял мороз, либо резко снижалась видимость от снежной пелены. Виктор старательно изображал страдальца — вы ведь ни разу не посетили каток, изрезая гладкий лед лезвиями коньков, — и предлагал остаться еще на надельку. Он совсем не был против твоего присутствия здесь, даже наоборот. Вспомнив самый первый день в этой незнакомом поселке, ты заулыбался, оставляя в покое мрачные раздумья о снеге.       Снег…       Он был повсюду: мягко скользил по крышам и стенам невысоких домов, одевал в белоснежные наряды стоящие на улицах автомобили, клубился во дворах сверкающими коврами, скрывал собой расплывчатые силуэты людей, ласково притрагивался к колючим обнаженным ветвям деревьев и кружился, кружился, кружился в морозном воздухе. Тогда твоих разгоряченных от волнения щек, носа, ладоней тоже касался серебристый рой, но не мягко, а больше настойчиво и озлобленно. Покрасневшая кожа неприятно зудела, и ты неосознанно потер руки и поежился, вспоминая.       «Не переживай, Юри», — успокаивающе шептал Виктор каждый раз, когда видел тебя в многослойной теплой одежде. Особенно часто такое случалось после ужина, когда вы засиживались на кухне в уютной полутьме, либо беседуя, либо в молчании держась за руки. Он с любовью заваривал горьковатый кофе по вечерам, и от этого тебе не спалось долгими ночами. Нынешняя не была исключением.       Слушая, как по стеклу тарабанят крошечные льдинки, ты осторожно пересел обратно в кровать и прислонился спиной к стене, не выпуская из рук большое одеяло. От него пахло Никифоровым, равно как и от всех вещей вокруг тебя. Находясь вдали от родного дома, ты чувствовал поддержку, чувствовал, что не один. Он был на твоей стороне.       Виктор Никифоров…       Он, как тебе казалось в определенные моменты, сам напоминал ледяного принца, еще немного — и мог заморозить одним взглядом или по изящному взмаху руки. Только его любимое пальто, увы, имело цвет не арктических льдов, а насыщенного антрацита. Кроме того, его бледные, совсем не тронутые загаром руки были в разы теплее по сравнению с твоими. Недолгие прикосновения — Виктор любил брать тебя за руку во время походов в магазин или посиделок дома — обжигали. Ты мягко потер подушечками пальцев друг о друга с легкой улыбкой на губах. Собственные догадки на этот счет отдавали в груди снопами горячих искр.       Вы так и не решили, в каких отношениях состоите, при этом уже давно и осознанно преодолев черту обычной дружбы. Ненароком всплыла в памяти совместная фотография на катке. К твоему счастью, потом назойливых журналистов и фотографов не наблюдалось вокруг, и вы с Виктором оказались предоставлены самим себе. Ненадолго, но такой шанс не стоило упускать.       С наступлением второго месяца зимы вы укатили в Петербург, а затем в неизвестный поселок в его области, и ты, право, не думал, что родина Виктора столь прекрасна в это время года, хоть и слышал от самого Никифорова о потрясающе-волшебных вечерах в городе и живописных серебрящихся просторах за его пределами. Зато теперь сам убедился в этом. «Было бы еще чуточку теплее», — мысленно пронеслось в голове, потому что тебя немного тряхнуло от холода. После твоего ерзанья на кровати Виктор медленно открыл глаза и повернулся к тебе. Снова дав себе воображаемый подзатыльник, ты сбивчиво выдохнул. Никифоров услышал накануне твою невнятную от смущения и волнения просьбу спать вместе, ничего более — так было теплее, — и охотно переместился в выделенную тебе комнату. Сейчас можно.       — Не спится? — хрипловато спросил он, протирая глаза и смотря на тебя сквозь растрепанную светлую челку. Отчего-то лукаво улыбнулся. — Неужели кофе? — на этот раз ты кивнул. Прошлая ночь выдалась спокойной, ведь тогда ты заснул практически сразу в горячих объятиях. Подслеповато щурясь, ты то поглядывал на сонного Никифорова, то медитировал, смотря в окно. Каждый день был особенным, и ты старался запомнить мелочи нового, удержать в памяти этот миг.       Просто потому, что все они отличались.       Судя по всему, Виктору надоело ждать, пока ты мысленно борешься с самим собой, поскольку в следующий миг тебя утянули под одеяло и засопели над ухом. Не сказать, что после такого ты успокаивался, но благодаря чуть сиплому и ласковому шепоту сердце уже не отплясывало танец вроде чечетки внутри твоей грудной клетки.       — Тебе необходимы тренировки, Юри, — ты немедленно почувствовал, как плеча, а затем и спины коснулась чужая ладошка, как Никифоров повернул голову и зевнул, как он прижал тебя к себе второй рукой.       Тоже мелочи, пускай от этого они не переставали быть менее приятными.       Маленькие совместные фотографии в деревянных рамках на стене, появившиеся здесь на днях. Сопение пушистого Маккачина на твоих ногах и его радостный лай с утра, когда вы вместе с Виктором, пошатываясь, выползали на кухню из спальни. Подогретая на батарее одежда, которую было в разы приятнее надевать в особенно морозные деньки. Выложенное из риса сердечко. Бережно переложенные Никифоровым твои очки с пола на тумбочку…       Повседневные нежности, их было так много. Они вызывали мягкое, тягучее ощущение тепла, растекающееся по всему телу.       — Но мы каждый раз переносим на потом, — задумчиво добавил ты, сминая большими и указательными пальцами тонкую пряжу свитера, который использовался Виктором в качестве пижамы. Очень шел Никифорову этот сине-серый цвет. — Есть же крытый каток, Виктор… До самого Петербурга не так уж и долго ехать, — уже порываясь укоризненно покачать головой, ты вдруг остановился.       Не сам, снова проделки Никифорова: он всего-навсего закинул на твое бедро ногу и довольно крякнул, пока ты бурчал ему в плечо.       — Все равно пока обещают метели. Продолжим тренироваться дома, — внезапно оживился Виктор и тут же сбавил пыл, зевнув снова. — Потом. Попозже. Давай поживем как люди еще пару деньков, Юри.       Как люди.       Это крохотное уточнение чрезвычайно тебя развеселило, но вместе с тем вогнало в краску. Признаться, ты и не сразу заметил, что за время пребывания у Виктора ссадины и мозоли на ногах и руках постепенно зажили. Прошла головная боль и перестал болеть живот от волнения. Было ли это частью его плана? Впрочем, ты бы не стал спрашивать об этом. «Потом все по-новой».       — Напомни поставить телефон заряжаться, пожалуйста, — запоздало, но Никифоров кивнул, чуть надавив подбородком на твою макушку и возмутившись по поводу твоего, опять же, нежелания спать. Но не повторять же ему про кофе дважды, нет. Вместо этого ты уткнулся в его шею носом из-за тесноты дивана и осознанной, желанной близости, посчитал про себя до десяти и выдохнул, щекоча горячим дыханием бледную кожу Виктора.       Он что-то шептал, гладя тебя по спине. Скорее всего, желал спокойной ночи.       Было что-то чарующее в кофейном аромате с нотками мяты и пряностей. Ради таких моментов крепкий напиток на ночь с освежающими мятными драже вприкуску стоило смаковать вдвоем, делясь чем-то сокровенным в полумраке уютной небольшой кухни и заливаясь смехом в обнимку с Маккачином. Ты уже не мог представить что-либо иначе, без ставшего таким родным Виктора.       «Все равно пока обещают метели».       — И тебе приятных снов, Виктор.