Зелёный чай

Юни ходит в один и тот же бар вот уже пару недель. У неё сессия закрыта, хочется отметить, а всё не с кем. У друзей то семья, то работа. У семьи ещё какие-то проблемы. Брюнетка громко фыркает, когда кто-то в очередной раз отмазывается несуществующими делами, и уходит, громко цокая каблуками, хлопает дверью. Всё по жанру женской истерики. Юни ведь приличная девушка, должна соблюдать правила. Юни ведь приличная девушка, а они напиваются до состояния нестояния и уходят из клуба с кем-то из малознакомых людей. Впрочем, Джиглио Неро считает, что не такая уж она и приличная. Она ходит в один и тот же бар, покупает одни и те же коктейли, но вечера всё равно не становятся серыми и будничными. Вечера в баре имеют цвет зелёного чая с мятой. И запах яблок. — До-обрый ве-ечер, — тянет флегматично официант, даже не открывая блокнот для того, чтобы записать заказ. Брюнетку это даже задевает, так что она выпрямляет спину, закидывает ногу на ногу и гордо поднимает подбородок. Официант не дёргается, только слабо жмёт плечами и продолжает:  — Вам как обычно, Принце-есса? Эта привычка растягивать гласные неимоверно бесит девушку, но она же приличная. Почти полностью. Она молчит, надменно окидывает его взглядом и кивает. Почему он окрестил её принцессой — брюнетку не волнует от слова «совсем». Её вообще не очень волнует весь этот паренёк. До тех пор, пока от запаха зелёных яблок не начинает тошнить. Но она всё равно возвращается, и каждый раз её обслуживает именно этот худощавый, безразличный ко всему парень. К барной стойке она не идёт принципиально: за ней какой-то странный блондин, он вечно скалится, бросает странные взгляды на каждую юбку в помещении и носит красные линзы. Если учесть то, что освещение тут неоновое, а белки его — кажется, Юни не уверена точно, блондин слишком далеко — выкрашены чёрным. Брюнетка, конечно же, знает, что это просто татуировка белка, и ничего необычного в двадцать первом веке в этом нет, но всё равно каждый раз передёргивает от мысли о подобном. Фран — так гласит надпись на бейдже, Джиглио Неро сама никогда не спросила бы — приносит ей первый коктейль, учтиво склоняет голову, но в глазах его читается совершенное безразличие. Юни это не нравится. А ещё ей не нравится, что кисловатый вкус яблок буквально ощущается на кончике языка, когда официант оказывается слишком близко. Интересно, а его губы тоже на вкус, как зелёные яблоки? думается ей, но она тут же себя одёргивает. Остановись, ты даже ещё не выпила, чтобы думать об этом. Приглядись лучше вон к тому пареньку за столиком слева.

***

Дома она оказывается ближе к четырём. Это даже не важно, потому что всё равно каникулы, потому что никуда не нужно и никто её не ждёт. И от осознания она без сил валится на кровать, сворачивается калачиком и тихо рыдает. Почти беззвучно, лишь изредка проскальзывают горькие всхлипы, шмыганье носом и почти неслышимый скулёж. Это всё из-за алкоголя, успокаивает она себя. Просто мне нужно выплакаться, и всё пройдёт. Но ничего не проходит. Становится ещё хуже и брюнетка засыпает беспокойным сном. Просыпается через несколько часов, потому что кошмары. Потому что выспаться — это не про неё. Потому что чувствует себя просто отвратно, а после холодного душа, которым она смывала с себя липкий ужас, заснуть снова невозможно. На лице синяки, почти такие же синие, как её глаза, кожа сероватого цвета, болезненная худоба. И Джиглио Неро благодарит всех богов и человечество за создание косметики. Она решает большую часть всех проблем. Пара часов перед зеркалом, и она снова Юни-не-подходи-или-задавлю-каблуком-Джиглио Неро. Пара часов, и кожа приятного цвета слоновой кости, ресницы пушистые, чёрные, взгляд холодновато-дерзкий. Она — Юни — ищет в шкафу чёрные зауженные джинсы, рубашку, на которой игнорирует первые три пуговицы, и кожанку. Естественно, чёрную. Девушка любит, на самом деле, больше нежно-голубоватый или белый, но, согласитесь, это не тот цвет, в котором идут в бар. Туфли на высоком каблуке, комично огромные, но так модно. Девушка смотрит в зеркало и довольно хмыкает, — она не слабая. Ей рыдать не нужно. Ей никто не нужен вообще. И это чёртово яблоко на запястье ничего не значит. Цепляет пальцами с полки браслет с шипами и выходит из комнаты, застёгивая его на ходу.

***

Юни говорит: «сильная и независимая». А Мукуро добавляет: «и сорок кошек в придачу». За это брюнетка, конечно же, бьёт его в плечо, хмурится недовольно и шипит, что животных она не любит, и никаких кошек у неё нет и не будет. Рокудо смеётся, обнимает маленькую — даже на каблуках — девушку и целует в макушку. Мукуро ей как старший брат, которого никогда не было. Он на два курса старше неё и скоро выпускается. Это не значит, что я перестану залезать в твою квартиру через окно, Принцесса, постоянно повторяет парень, когда девушка расстраивается из-за этого. А Джиглио Неро только и делает, что кривит губы в саркастичной улыбке, мол, как будто я буду по тебе скучать, и крепче хватается за его руку. Слово «принцесса» несёт за собой запах зелёных яблок, чая и мяты, а изображение на запястье начинает сильно печь. Она морщится в ответ на одну из шуточек Мукуро, которую даже не слышала, а потом улыбается, пока ей ерошат волосы. Она жутко не хочет, чтобы это заканчивалось. Никогда. Девушка приглашает Рокудо в бар сегодня вместе с ней, но тот отказывается, аргументируя это тем, что сегодня у него вечерняя смена — М.М. попросила подменить, и вообще, Принцессам негоже шастать по барам ночами. Брюнетка фыркает, отворачивая голову в сторону. А рыцарям, стало быть, негоже бросать своих принцесс, потому что злая ведьма попросила подменить. А рыцарям, тогда уж, негоже быть слишком худощавыми и иметь кисловатый запах яблок и волосы цвета зелёного чая и мяты. Рыцарям негоже, Принцессам не пристало, но это всего лишь шаблоны. А шаблоны следует разрывать. Поэтому брюнетка после долгой прогулки по городу под руку с братцем отправляется — в который раз? — в бар. Садится на своё место и нервно крутит браслет на своей руке.

***

— До-обрый ве-ечер. Вам как обычно, Принце-есса? Девушка даже не смотрит на него, кивает, активно копаясь в своём телефоне. Напускное безразличие совсем не задевает флегматичного официанта, и тот уходит к барной стойке. В помещении людей сегодня слишком много, — Юни замечает как-то запоздало. Она выпила уже пару-тройку коктейлей и алкоголь начинает подбираться к мозгу. Приятно кружится голова и к ней подсаживается мужчина. Мужчина, на самом деле, громко сказано, — он не старше тридцати, — но брюнетке всего двадцать один, и разница большая. Поэтому да, мужчина. У него волосы растрёпаны и выбелены, на шее ошейник с шипами, — он так сильно подходит к её браслету, что это видно невооружённым взглядом, — белые джинсы (все в дырках, будто их по острым камням проволокли, бурчит постоянно её бабушка — Луче, а Юни смеётся, мол, это мода) и рваная кофта сероватого цвета. Они выглядят слишком противоположными, будто ангел и демон, но девушка точно знает, что в этой сказке всё не так просто. — Приве~ет, — сладко тянет белобрысый, и внутри всё скручивается в болезненном спазме тошноты. Сладкий запах заполняет лёгкие чем-то вязким, и девушке хочется тут же откашляться, — меня зовут Бьякуран, а тебя? — Юни. — Брюнетка коротко кивает и протягивает руку. Конечно же, для рукопожатия. И, конечно же, её целуют. Будто она действительно принцесса, и Джиглио Неро начинает верить. И Джиглио Неро даже считает, что всё не так плохо, и можно повеселиться, пока музыка не стихает вместе с гамом помещения, и по воздуху не распространяется звон от бокала. Поворачиваться она не хочет — боится, мужчина смотрит за её спину с предвкушением. Переводит после взгляд на неё и кивает, мол, погляди-ка. Тебе не понравится. И девушка медленно поворачивается к барной стойке и почти задыхается. Потому что там — прямо на лакированной поверхности — стоит тот самый бармен. Он тянет за руку к себе официанта и прижимает жадно к себе. Он шипяще смеётся, а его глаза поблёскивают чем-то отвратительно беззаботным и пугающим. Голос громкий, приятный для слуха, но сейчас для брюнетки он хуже ножа. — Минутку внимания, друзья. И шипящий смех. Всё вокруг стихает до кристальной тишины, а девушка чувствует, как к горлу подступает рвота. Нет… Блондин достаёт коробочку из кармана форменной жилетки, присаживается на одно колено, а Юни мысленно кричит, умоляет, приказывает: Стой!

стойстойстой

— Фран, ты выйдешь за меня? Брюнетка зажимает уши так сильно, чтобы не слышать этого оглушающего мозг «да». Чтобы не сойти с ума в ту же секунду. Зажимает их так сильно, но это не помогает. Зал снова начинает шуметь, кричать, улюлюкать, свистеть. И это всё и сразу, и Джиглио Неро срывается с места, чувствуя, что ещё немного, немного… Она видит краем глаза поцелуй — слишком страстный, он вообще не укладывается в голове, — и в который раз понимает, что в этой сказке всё совершенно не так, как нужно. Руку жжёт адски больно, будто раскалённый металл прижали и держат, держат, держат, а органы рвутся наружу, и она едва успевает добежать до кабинки, чтобы не заблевать пол. Органы сводит судорогами, и Юни сидит на коленях перед унитазом в женском туалете и рыдает. Так сильно и громко. Отчаянно. Так, как никогда ещё не рыдала. Потому что больно. Потому что слёзы, чёрт их дери, слишком горячие и разъедают кожу на лице. Потому что зелёное яблоко на руке стало уродливым шрамом, и она никому — никомуникомуникому — не нужна. Потому что в нормальных сказках Принцы любят Принцесс, а не страшных Демонов-Колдунов. И Драконы в этих сказках должны быть злыми, а не успокаивать Принцесс, сидя рядом на корточках, и обнимать их за плечи. Потому что Принцессы не должны блевать алкоголем и желчью, ибо они не едят днями напролёт, чтобы влезать в любимые джинсы. Потому что… Потому что… Ну не должно быть так!

***

Юни царапает нервно ладошки, сминает в руках письмо с признанием, а взгляд её бегает из стороны в сторону. Это очень сложно — делать признание. Очень сложно не потому что она застенчивая, не потому что человек, которому она признаётся супер-популярный парень. Это сложно, потому что она врёт сама себе. Наконец-таки она успокаивается, делает глубокий вдох-выдох и упирается взглядом в совершенно безоблачное лицо. Пальцы сначала скользят по ошейнику — тому самому, что так сильно подходит к браслету, — после по скуле, на которой фиолетовым изображена перевернутая корона. Это потому что ты настоящая Принцесса, Юни-чан, как-то раз сказал Бьякуран, когда девушка поинтересовалась — татуировка это или нет. И она сразу же поняла, что тогда он подсел к ней неслучайно. Что успокаивал он её не просто так. Но было слишком плевать, да и сейчас тоже. Потом она поправляет свой летний сарафан — нежно фиолетовый — и ещё раз вздыхает. Передаёт наконец помятый — будто из задницы, мысленно смеётся брюнетка — конверт и смотрит теперь не на мужчину, а за него. В стекло, огораживающее кафе от улицы. Смотрит на маленький цветок на щеке, который распустился немного после злополучной ночи в баре. Невольно теребит браслет на руке, совершенно не подходящий к её новому стилю, но так сочетающийся с Джессо. Джиглио Неро глуповато улыбается, когда её обнимают так крепко, что можно услышать хруст костей. Она говорит: «сильная и независимая.» Бьякуран добавляет: «моя.» Она пьёт зелёный чай с мятой. Ест шарлотку. Летом Бьякуран ей постоянно покупает яблоки в карамели. У неё в комнате постельное бельё светло-зелёное. Шампунь с мятой. Гель для душа с яблоками. Шрам на руке постоянно печёт. Но она улыбается, каждый раз, когда смотрит на цветок на щеке. Потому что ей никто не нужен — оранжевая эмблема семьи в доказательство. И сердце у неё не болит, когда она видит, как Фран с Бельфегором проходят мимо кафе на улице. И Бьякуран ей улыбается с неприкрытым обожанием в глазах. Он действительно любит её страдания. Она нужна ему. А ей не нужен никто.