***
Накануне вечером. — Ах, как хорошо, после баньки-то, — Виктор вошёл в гостиничный номер, где они расположились с Юри, вытирая волосы махровым полотенцем. Заметив сидящего на кровати Кацуки с опущенной головой, он сел напротив него, на подоконник окна, из которого открывался прекрасный ночной вид на Барселону. — Юри? Что-то случилось? — Виктор, нам нужно поговорить, — как-то тихо, словно эти слова ему давались тяжело, ответил Юри. — Ну так и знал, что тебя что-то тревожит, — запереживал Виктор. — Послушай… — Кацуки сделал паузу, как бы подбирая слова к тому, что он должен был сказать. Затем, глубоко вздохнув, он поднял взгляд на собеседника. — После финала давай покончим со всем. — Что ты имеешь в виду? — захлопал глазами Никифоров, отгоняя сразу же пришедшие ему на ум плохие значения этой фразы. — Виктор, ты сделал для меня более чем достаточно. Спасибо тебе за твою поддержку и за то, что ты мой тренер. Только благодаря тебе я смог пройти так далеко, — голос Юри был тихим, но именно сейчас казался Никифорову наиболее уверенным, чем когда-либо до этого момента. Юри всем телом ощущал напряжение, возникшее в комнате, тишина давила, и он сам первым не выдержал её, наклонился чуть ближе и ещё тише окликнул собеседника. — Виктор? — Ты сейчас о чём, Юри? — ответил Виктор, поднимая взгляд. Казалось, будто он еле сдерживает слёзы и вот-вот заплачет. — Это просто благодарность или эгоистичное прощание? — Да. Я сам принял такое эгоистичное решение, — слова Юри давались всё тяжелее, но он старался держать голос спокойным. — После окончания финала тебе больше не придётся быть тем, кем ты не являешься. Повисла напряжённая тишина. Кацуки не решался снова поднять взгляд на Виктора, понимая, что он прекрасно осознавал смысл сказанных им слов. Почему-то ему не удавалось сказать напрямую своему тренеру то, что крутилось у него в мыслях и не давало покоя уже несколько дней. Но рано или поздно ему всё равно пришлось бы поднять этот аргумент. И лучше это было сделать сейчас, чем позже, Юри вполне осознавал это, потому так и поступил, решив поговорить с Виктором до катания произвольной программы. Сделав глубокий вдох и слегка успокоив своё бешено колотившееся сердце от волнения Кацуки всё же поднял взгляд на Никифорова и обомлел. Сейчас по лицу его тренера скатывались практически в буквальном смысле крокодильи слёзы. Это было неожиданно. Юри думал, что Виктор разозлится, начнёт его ругать, или отговаривать, или читать нотации, или ещё что, но не слёзы. Такой сильный и всегда весёлый его тренер сейчас рыдал, как маленький ребенок, правда, бесшумно. Невольно рука Юри потянулась к лицу русского фигуриста. Мгновение — и слёзы были стёрты с его щёк. — Юри, что ты делаешь? — внезапные слова Никифорова заставили парня в смятении одёрнуть руку. — Ах… Ну, меня просто удивил вид твоих слёз, — честно ответил Юри, продолжая рассматривать лицо Виктора, которое сейчас выглядело непривычно серьёзным, от прежней безмятежности и некой растерянности не осталось и следа. Такая смена настроения Виктора заставила уверенность Кацуки слегка пошатнуться. — Меня впервые кто-то довёл до слёз, — прошептал Виктор на русском, понимая, что именно так и есть. Затем он строго посмотрел на Юри, чувствуя, что слёзы всё никак не могут остановиться, и заговорил уже с собеседником. — Сейчас меня переполняют разные чувства. Если выделить одно, то, скорее всего, я очень зол. Да, я зол. На тебя. Давай, чтобы не усугублять ситуацию и не подрывать чувств обоих, отложим этот разговор на потом? После произвольной программы мы скажем друг другу о том, что решили о нашей судьбе. — Виктор, — Юри хотел было возразить, но резкий взгляд голубых глаз не дал ему так сделать. Вместо этого Кацуки глубоко вздохнул и таким же спокойным, как в начале разговора, голосом продолжил. — Как скажешь. Я обещаю тебе, что выиграю эту золотую медаль. И после мы всё обсудим уже более… спокойно.***
От воспоминаний о вчерашнем разговоре у меня пробежались мурашки по коже. Мне хотелось прямо сейчас подойти к Юри, обнять его и сказать всё, что на сердце лежит. Мне совсем не нравится эта образовавшаяся пропасть между нами. Я не хочу терять связь с Юри… Но я также человек слова. Думаю, он такой же. Если решили переговорить о дальнейшей нашей судьбе после окончания финала, то так тому и быть. А пока я соберусь и буду вести себя как и подобает настоящему тренеру. — Юри, нам пора, — как можно уверенней сказал я, смотря на не перестающего разминать руки парня. — Да, — коротко ответил он, не поднимая на меня взгляд. Значит, не один я опасался встретиться взглядами. Но Юри сейчас выглядел уверенным и сосредоточенным, что не могло меня не радовать. Из комнаты ожидания мы вышли порознь и это сразу заметили зоркие комментаторы. Тут же посыпался шквал вопросов, наподобие не поссорились ли мы или же это некий трюк, чтобы не сбить сосредоточенность. Но я старался улыбаться, как и всегда, и выдавать стандартные фразы вроде: «Всё так и задумано», «Не стоит переживать» и «Поддержите японского фигуриста Кацуки Юри». — Ты справишься, — сказал я и похлопал уже стоявшего на льду Юри. — Сегодня твой день. Будь осторожен в комбинации… — Виктор, — оборвав меня на полуслове, произнес моё имя Кацуки, наконец-то заговорив со мной. — Не строй из себя сейчас тренера. Давай быть честными друг с другом. — Я и так честен, — ответил я, не понимая претензии. — Например, как так получается, что я, уйдя на перерыв в карьере, стал твоим тренером, а ты до сих пор не показал значимых результатов? Где хоть одна золотая медаль? Долго ты ещё будешь находиться в режиме разогрева? — Нет, — сказал Юри и с уверенностью посмотрел мне в глаза. — Я хочу откатать так, как ведёт меня сердце. Ты не разочаруешься в том, что стал моим тренером. Хотя бы сегодня я хочу, чтобы ты увидел плод своих стараний. — В таком случае иди и выложись на полную, — улыбнулся я, обнимая его. — И я смогу поцеловать… твою медаль. Давай, Юри! — Да! — наконец-то он улыбнулся мне в ответ и перед тем, как выйти на середину катка, крепко сжал мою руку, там, где кольцо, которое он мне подарил, и я без слов понял, насколько сегодня он уверен в себе и готов меня удивлять. По взгляду Кацуки была видна максимальная сосредоточенность, но я чувствовал, что что-то может в итоге случиться… Но что? Надеюсь, мои чувства на этот раз меня подведут… Наконец, музыка заиграла, и я стал пристально следить за каждым движением Юри, пытаясь уловить ход его мыслей. Два последовательных четверных прыжка… Четверной тулуп. Двойной тулуп. Четверной Сальхов. Пока всё идеально чисто. Я сжал кулаки в напряжении. Давно я не чувствовал себя так. Раньше я никогда не переживал за кого-то другого. Но вот Юри… кажется, начал изменять программу, но куда он клонит? Какие элементы изменил? Зачем? Тройной флип на тройной Риттбергер? К чему он готовится? Мои руки начали трястись от волнения. Нехорошо это. Нехорошо… Юри, что ты творишь? Тройной аксель. После должен быть тройной тулуп… Но он выполнил четверной?! Кажется, я понимаю, что хочет сделать Юри… И мои опасения оправдываются… Он же ещё не готов к такой нагрузке! Куда тебе до моей программы?! Только не четверной флип!..***
POV Юри Ты, наконец, понял, Виктор? Понял, что я хочу тебе показать? Музыка играет громко, но её почти не слышно. Сейчас даже за водоворотом собственных мыслей трудно уследить. Меня зовут Кацуки Юри. Мне двадцать четыре года. И я обычный японский фигурист. Который ещё никогда в своей жизни не был так уверен в собственной программе. Сегодня я хочу показать максимум того, на что способен. Хочу показать это тебе, Виктор. Ты был рядом всё это время и помог зайти так далеко, как я и не предполагал после провала прошлого года. Это моя благодарность тебе. Мысли путаются всё больше, музыка помогает найти нужный темп, неотрывный взгляд голубых глаз придаёт уверенности, коньки отрываются от льда… «Тройной аксель, одинарный Риттбергер, тройной Сальхов». Голоса комментаторов звучат очень удивлённо, даже растерянно. Зрители ликуют. Ты видишь, Виктор? Я докажу тебе, что смогу победить. Именно здесь и сейчас. Я принесу тебе золотую медаль. Неважно, чего это будет стоить и чем в итоге закончится. Мне просто нужно, чтобы до самого конца ты был рядом. Твоё появление в моей жизни было самым важным для меня. И я имею в виду совсем не неожиданный визит на семейный источник, а тот момент, когда я ребёнком впервые увидел твоё выступление. «Тройной лутц, тройной тулуп». Я не хочу заканчивать всё именно сейчас. Но я бы очень хотел, чтобы ты продолжил свою карьеру. А пока ты остаёшься моим тренером, то медленно умираешь, как спортсмен. Я хочу показать тебе, что ты не зря потратил на меня своё время. Я ни о чём не жалею. Фигурное катание с детства делало меня счастливым. Как бы ни было тяжело, только ощущение льда под ногами помогало мне чувствовать себя свободным. Именно фигурное катание помогло мне найти тебя. За это я благодарен больше всего. Посмотри же, Виктор. Я покажу тебе всё, на что способен. И даже больше… Музыка набирает обороты, сердце бешено бьётся, в горле появляется ком, а на глаза, как назло, наворачиваются предательские слёзы. «Последний прыжок — четверной, визитная карточка его тренера, Виктора Никифорова!» «Четверной флип!» «Успех!» «Кацуки Юри преуспел в создании виртуозной кульминации своей карьеры!» Дыхание совсем сбилось. Воздуха в лёгких не хватает. Ликование зрителей с трибун очень приглушены, словно их слышно через вату. Ноги невольно дрожат. А мои глаза всё лихорадочно пытаются отыскать лицо своего тренера. Хочу его увидеть. Тяжело поверить, что я справился. Все элементы были успешно выполнены, и только сейчас я стал ощущать невероятную усталость. Совсем не хочется идти в зону ожидания результатов. Ведь это будет означать, что ещё немного и всё закончится. Хотя я ни о чём не жалею. Сегодня я выполнил всё, что хотел. Поворачиваю голову в сторону бортиков и вижу лицо своего тренера. Он улыбается, поднимает руки вверх и что-то кричит. Надеюсь, ты смотрел внимательно, Виктор? Внезапно в глазах всё резко сливается, ноги подкашиваются и я больно ударяюсь коленями о твёрдый лёд. Все звуки внезапно утихают. Комментаторы обрывают свою речь на полуслове, зрители замолкают. Воздуха в лёгких опять не хватает. Я тяжело дышу и вновь поднимаю взгляд на Виктора. Он срывается с места и ступает на лёд, направляясь в мою сторону. Всё происходящее, кажется, идёт, как в замедленной съёмке. Я даже не успел понять, что случилось, когда под головой уже ощутил твёрдую ледовую поверхность. Лицо Виктора было совсем неразличимо, тишина вокруг давила на уши, но я всё равно улыбался. Я сделал это, Виктор, потому что ты был рядом…***
POV Виктор Только не четверной флип! Ты же на нём падаешь! А с этого угла приземления можно не выехать и разбиться так, что точно завершишь карьеру и плачевно!.. Я подбежал к выходу на лёд, надеясь успеть прокричать ему не выполнять этот элемент, но было поздно. Юри уже разгонялся для захода на прыжок. Я с содроганием в сердце наблюдал за ним, словно в замедленной съёмке. Вот он отрывается от катка. Прокручивается ровно четыре раза. И… с уверенностью приземляется и выезжает из прыжка, заставив публику взорваться от ликования, а комментаторов трубить во всю, что Кацуки Юри преуспел в создании виртуозной кульминации своей карьеры благодаря безошибочному исполнению программы и четверного флипа, который никто в мире, кроме меня, до сегодняшнего дня не мог чисто исполнить. Но теперь есть ещё один человек, способный на такое. Кацуки Юри. Несмотря на все опасения сегодня ты превзошёл все мои ожидания. Я уже стоял на входе и увидел, как Юри тяжело дышит, но искренне улыбается мне. Тогда я раскрыл руки, приглашая его в свои объятия. — Юри! Молодец! — кричал я, радуясь, и махал руками. — Иди обниму! Но что-то было не так. Мгновение — и Юри упал на лёд. Резко. Грубо. С полного роста. Вот оно, то чувство тревоги, что не давало мне покоя с самого начала. Я знал, что что-то случится… Но надеялся на лучшее. Забив на всё, я выбежал на лёд к Юри, потерявшему сознание. Кое-как удерживая равновесие на скользкой поверхности, я поднял парня на руки и в полной тишине — ни комментаторы, ни публика не решались что-то сказать или издать шум — унёс его в зону ожидания. — Эй, что с Кацудоном? — услышал я за спиной. Это был Юра, готовящийся к своему выступлению. Похоже, он не увидел случившегося, так как был в зоне ожидания. — Он упал без сознания после выступления, — наскоро ответил я, а затем остановил одного из персонала и сказал срочно вызвать скорую. — Пока ещё не пришёл в себя. — Чего?! — выкрикнул Плисецкий. — Ты сейчас серьёзно?! — Думаешь, у меня есть повод шутить? — строго ответил я, посмотрев на растерявшегося Юру. — Мы сейчас поедем в больницу. — Я с вами, — выдал он. — Ты не можешь, — ещё один голос раздался рядом с нами. — Бек? — удивился Юра. — Что ты тут делаешь? Я думал, ты уже на трибунах. — Я увидел, что произошло с Кацуки, и решил вернуться в зону ожидания, почему-то предполагая, что ты можешь поступить опрометчиво, — задумавшись, ответил Алтын. — И, кажется, не прогадал. Твоё выступление через пять минут. Они немного перенесли время из-за случившегося. Так что давай, иди и готовься. — Но… — Юра был в смятении, но Отабек положил ему руку на плечо и улыбнулся краем губ, давая знать, что всё будет хорошо, даже без слов. — Ладно. — Юра, давай, — сказал я на русском, улыбнувшись и похлопав парня по другому плечу. — С Юри всё будет в порядке. Выступи достойно. — И не сомневайся, — шикнул тот, но видно было, что он слегка подуспокоился. Так и надо. Юра, не думай сейчас ни о чём, кроме своего выступления. А я позабочусь об этом безрассудном парне, будь уверен.***
Виктор места себе не находил, ходя туда-сюда по коридору, где располагалась палата Юри. Как ни старался он себя отвлечь — всё впустую. Его терзала вина, что он допустил подобную выходку этому безумному парню — и как тренера, и как просто особенного для него человека. Сейчас Никифоров даже не мог оставаться в комнате ожидания, как его просили не один раз медсёстры, а потом просто закрыли на это глаза. Всё, что ему сейчас было нужно — узнать, что с Юри всё в порядке. Наконец, после, как казалось фигуристу, вечного ожидания, из палаты вышел врач, и Виктор чуть ли не набросился на него с расспросами. — Успокойтесь, молодой человек, — ответил тот. — Кацуки Юри при падении голову и другие части тела не повредил. Обморок был спровоцирован, если не выражаться медицинскими терминами, от большого переутомления. — То есть, с ним всё в порядке? — с облегчением выдохнул Никифоров, и на его лице появилась улыбка полная надежды. — Можно к нему? — Он сейчас спит… — врач хотел было отказать Виктору в том, чтобы тот остался в палате пациента, но увидев этот искренне обеспокоенный взгляд, вздохнул. — Хорошо, можете быть с ним, но при условии, что не будете мешать его отдыху. — Спасибо! — сказал Виктор на русском, обнял слегка оторопевшего врача, а затем поспешил в палату. В помещении было сумрачно. Горела лишь напольная лампа у входа. Виктор подошёл к кровати, где сейчас умиротворенно спал Юри, и сел на рядом стоящий стул. — Какой же ты безумец, Юри, — взяв руку Кацуки в свою, он тихонько заговорил. — Конечно, я зол. Но уже не на твои слова тогда, а на поступок. Ты же мог серьёзно пострадать. Знаешь, как я переживал? Да, я хотел поцеловать твою золотую медаль. Я хотел видеть от тебя настоящих результатов, а не наблюдать за тем, как ты прячешься в своей раковине и постоянно остаешься в зоне разогрева. Но всё же ты не должен был так себя изводить! Почему ты не подумал обо мне? Что бы со мной стало, случись что с тобой? Ты должен понять, Юри, что пока ты рядом со мной, я живу полноценной жизнью, как никогда раньше. Пока ты рядом, я чувствую себя самим собой, радуюсь каждому моменту и твоим успехам. Да, не скрою, я снова хочу встать на коньки, но и тренировать тебя я хочу. Пока ты рядом, я… — Что «я», Виктор? — Никифоров удивленно моргнул пару раз и перевел взгляд на кровать. Глаза Юри были чуть приоткрыты и он не выглядел очень уж растерянным, значит, уже несколько минут, как очнулся, и слышал как минимум пару последних предложений. Его голос был тихим, а глаза выжидающе смотрели на тренера. — Что вообще ждёт нас дальше, если мы будем рядом друг с другом? — Юри… — Виктор выдохнул с облегчением и тут же прилег на грудь парню, обнимая его. — Слава богу, с тобой всё в порядке. Ты всё слышал, да? Что ты для меня — жизнь. Я хочу быть рядом с тобой. Как тренер, как соперник… Как просто особенный человек. — Виктор… — слова Никифорова заставили Юри растеряться, руки инстинктивно обняли в ответ, чувствовалось тепло родного человека рядом и этот момент Кацуки, пожалуй, хотелось бы продлить подольше. — Я так хотел доказать тебе, что твой приезд в мой дом тогда был не напрасен. Я хотел показать тебе, что способен на большее… На что-то… Что-то, чего от меня совсем никто не ожидает. Чего даже ты не смог бы предугадать. — Что правда, то правда, — Виктор отчетливо слышал учащённое сердцебиение японского фигуриста, словно то резонировало с его собственным и оба стучали в унисон. — Но Юри. Послушай, — парень чуть приподнялся и посмотрел в глаза своему собеседнику. — Никогда больше без моего ведома так не поступай. Ты не представляешь, как я переживал. Благо, всё обошлось. Я хотел сказать тебе о своём решении после твоего выступления, как мы и договаривались… Но ты заставил меня переосмыслить всё своим поступком. Я понял, что не хочу быть с тобой порознь. Я хочу продолжать тебя тренировать. Но также я хочу напрямую с тобой соревноваться. То есть, я хочу сказать, что… — мысли Виктора немного путались, но он собрался и продолжил говорить уже с уверенностью в голосе. –…что возвращаюсь в спорт. Но слышишь, Юри, я тебя не бросаю! Давай еще год поработаем вместе и в итоге встретимся на льду, чтобы побороться за титул чемпиона мира? — Ты сейчас серьёзно? — по мере того, как Виктор вёл свой немного сбивчивый монолог, эмоции Юри просто сменялись одна за другой. Кацуки посмотрел прямо в глаза Виктора: чистые и светлые, искрящиеся сейчас от одной только мысли о своей идеи. Виктор улыбался очень нежно и почему-то именно сейчас спокойствие Юри, наконец, дало трещину. На глаза навернулись слёзы, воздуха в лёгких стало меньше, прямо как тогда, во время катания. Захотелось просто вновь прижаться к родному человеку и разрыдаться. Но Юри сдержал себя и только голос начал предательски дрожать. — Я… Я хочу вновь видеть тебя на льду. Это правда. Но действительно не хочу заканчивать всё сейчас. Хочу кататься как можно дольше. С тобой хочу. Виктор, я… Так счастлив. — Я приму это как предложение руки и сердца, — подмигнул Никифоров, а затем взял руку Юри, где было надето кольцо, и поцеловал его, заставив парня залиться краской. Сейчас Виктору хотелось большего. Ему хотелось поцеловать не только руку. Он жаждал отблагодарить Юри за то, что тот у него есть, что подарил ему радость к жизни и новые чувства в фигурном катании… По инерции Никифоров притянул к себе Кацуки и стал аккуратно приближаться к его лицу. Губы их практически сомкнулись в поцелуе, как… дверь с размахом отворилась, громко ударившись о стену, и в палату вошёл Юрий, а за ним и Отабек. Виктор и Юри удивлённо уставились на парочку фигуристов. — Юра, нельзя так врываться в чужие покои, — вздохнув, проговорил Алтын. — Особенно открывать дверь с ноги. — В следующий раз не буду, — буркнул Юра, а затем с размаху кинул что-то круглое с лентой в Кацуки. — Эй, Кацудон. Харэ тут прохлаждаться. Без тебя на фесте скучно. Подъём. — Это же… — Юри на автомате поймал вещицу, брошенную в него Юрием, и ошеломленно посмотрел на неё. На ленте ярко блестела серебряная медаль. — Юри, гляди-ка, — Виктор выглядел невероятно воодушевленно, он сжал Кацуки в объятиях и счастливо улыбнулся. — Молодец! — Она не золотая, — растерянно произнес Юри. — Конечно нет, а ты думал, что сможешь на пике славы и золото взять, и завершить карьеру, да ещё так изменив свою программу? Даже не думай об этом, Кацудон, пока я тоже на льду, — встрял в разговор Юрий, на пальце которого весела золотая медаль. Несмотря на довольно резкие слова, на лице Плисецкого играла искренняя улыбка и Юри не смог сдержать ответной. — Ого, потрясающе, Юрио! Ты тоже молодец! — воскликнул Никифоров, протягивая ему руку, намереваясь также заключить в свои объятия и Плисецкого. — Даже не думай, — прошипел Юра и подошёл ещё ближе к Отабеку. — Но Юрио всё верно подметил, — поддержал Виктор, чуть отстраняясь от Юри, но удобнее обнимая его за шею и глядя прямо в глаза, он хитро прищурился. — Значит, никакого поцелуя. Целуют только золотые медали, знаешь ли. И у нас ещё есть цели, к которым мы должны стремиться, верно? — Виктор приблизился к лицу Кацуки, а его голос становился всё тише, пока в конце он совсем не перешёл на шёпот. — Так чего же хочешь ты сам, Кацуки Юри? — Виктор… — поведение Никифорова не на шутку смущало японца, наличие в палате ещё двух человек совсем не спасало ситуацию. Но только сейчас Юри, наконец, смог вздохнуть спокойно. Он мгновенно сократил расстояние между их лицами и прислонился своим лбом к лбу Виктора, едва заметно улыбаясь, и твёрдо произнес. — Я хочу кататься. И быть рядом с тобой столько, сколько смогу. Я хочу… Нет, не так. Я покажу всему миру, что способен на большее. А самое главное, я покажу это тебе, Виктор. Будь уверен. — Меньшего я от тебя и не жду, Юри, — мягко произнёс Виктор, выглядевший сейчас по-настоящему счастливым, да и сам он не помнил, когда чувствовал себя лучше. — Интересно, мы вам тут не мешаем? — послышался со стороны двери, к которой прислонился Юрий, недовольный голос, заставляя Виктора и Юри оторваться друг от друга. — Пойдём, Юра, мы здесь уже и правда лишние, — сдержанно проговорил Отабек, положив руку на плечо Юрия и аккуратно поворачивая его к выходу. Уже взявшись за ручку, Алтын повернулся и внимательно взглянув на Юри, тихо добавил. — Поздравляю, Кацуки. — Спасибо… — поблагодарил Юри уже в спину уходящим посетителям. Почему-то Кацуки показалось, что Отабек поздравлял его совсем не с завоеванием серебра. Но развить он свою мысль не успел, Виктор вновь накинулся на него с объятиями. — Не задерживайтесь тут, — на прощание бросил Юра и, не оборачиваясь, махнул им рукой. — Забавно… — тихо произнес Виктор, глядя на уже закрывшуюся дверь. — Думаю, в этом году банкет будет ещё веселее, а? — он подмигнул Юри, явно намекая на его прошлогодние выходки, что заставило Кацуки ещё больше залиться краской. Хотя, уже больше не от смущения, а от осознания того, что пока они вместе, то способны на многое.