Наследник

      – Ты куда? Кленовый Лист в другой стороне!       – Прямой путь не всегда самый лучший, – на бегу пояснил я. – Особенно когда надо от кого-то удрать.       Похоже, мой ответ удовлетворил Рику. Но на самом деле у того, что я направлялся не в Кленовый Лист, куда пообещал довести Рику, а в другую сторону, были куда более важные причины, и одна из них – я не доверял ей. То, что она расспрашивала меня, когда я был ещё в клетке, хотя это вроде бы было и запрещено, то, что она хотела идти вслед за сбежавшей Рыжкой, и то, как легко Лохмач согласился отдать её мне – весьма и очень настораживало меня, и это давало мне повод думать, что Рика действует в интересах Лохмача и по его приказу. А именно – Лохмач через Рику пытается выследить Рыжку. Всё-таки они Лисы – от них можно всякого ожидать...       Ведя её совсем не в нужную сторону, я мог проверить свои подозрения: если она действительно хочет сбежать из своей стаи, то побежит за мной хоть куда, а если её задача – меня использовать… Что ж… В таком случае мне придётся парой ударов разучить её бегать до конца её жизни. Чтоб неповадно было…       Но пока делать вывод было слишком рано. Сейчас надо было удирать, и чем быстрее, тем лучше…       Мы бежали всю ночь. К моей досаде, даже несмотря на звериные ступни, Рика бежала слишком медленно и быстро выдыхалась, отчего нам приходилось часто переходить на шаг, а то и вовсе останавливаться, дожидаясь, пока она восстановит дыхание.       Её платье с длинным пышным подолом мешало ей перебирать ногами, создавало дополнительные трудности, особенно при беге по высокой траве и сквозь густые кусты, однако моё предложение снять его, чтобы ей легче бежалось, Рика наотрез отклонила. Глупо. Но я не стал настаивать, полагая, что со временем она сама поймёт, что Лес – далеко не лучшее место, чтобы заботиться о внешнем виде. Впрочем, ткань, из которой состоял подол её платья, была плотной и крепкой, из-за чего не рвалась и не цеплялась – лишь создавала сопротивление. А вот привычка Рики носить платок была к месту – таким образом её волосы не цеплялись за ветки и не мешались при беге.       С наступлением рассвета, видя, что загнал свою спутницу до изнеможения, я объявил короткий привал. Услышав эту весть, Лисица сразу же пала наземь там, где стояла, словно потеряла сознание. Я же, сняв тяжёлую сумку со спины и сев под деревом, решил осмотреть её содержимое.       Сумка оказалась битком набита сушёным мясом и только им. Хорошо, хоть мои верёвки да металлическая бутыль были сверху, иначе пришлось бы изрядно повозиться, чтобы их достать. А вот перчатки, которые дал мне Лохмач, прощупывались лишь где-то на дне сумки.       Сделав несколько так желанных после продолжительного бега глотков воды, я достал кусок мяса и принялся его жевать. Он был жестковатым и слишком сухим – вот поэтому я больше предпочитаю мясо в жареном или варёном виде. Лучше в жареном.       Уж не знаю, что заставило Рику очнуться – запах мяса или звуки, с которыми я его пережёвывал, но точно не жалкая пара минут отдыха. Она медленно приняла сидячее положение и, сонно глядя на меня через полуприкрытые веки, спросила:       – Всё, мы уже далеко убежали?       Этот вопрос был настолько наивным и глупым, что я растерялся, не зная, то ли ругаться, то ли смеяться. И всё же, стараясь быть сдержанным, я пояснил:       – Мы убежали сравнительно далеко. Но достаточно ли этого? Конечно, нет, ведь мы оставили за собой кучу следов, по которым нас легко найти. Прошла всего лишь одна ночь, а сколько их ещё впереди… Так что радоваться пока рано. И спать тоже. Чем дальше мы успеем удалиться от Грозового, тем больше вероятность успешно добраться до Кленового Листа. У нас есть ещё полтрины на отдых, пожрать и попить, а потом мне опять придётся драть ноги, а тебе – лапы.       С этими словами я кинул Рике несколько кусков мяса и бутыль с водой. Словно забыв об усталости, она резво свинтила крышку с сосуда, жадно присосалась к нему и стала стремительно опустошать. Это было не очень хорошо, ведь воды у нас совсем немного, и ещё неизвестно, когда удастся её набрать в следующий раз… Но пусть уж пока порадуется.       Вдоволь напившись, Лиса приступила к поглощению мяса. И то, что она справилась со своими кусками раньше, чем я с одним, заставило меня задуматься о том, насколько же она голодная. Впрочем, не удивительно, учитывая то, сколько сил мы потратили на бег. Слегка насытившаяся Рика стала выглядеть заметно бодрее, и всю свою появившуюся бодрость использовала для того, чтобы жадно смотреть на сумку, в которой было ещё полно мяса. Но просить добавки не решалась.       – Рика, что в твоей жизни злило тебя больше всего? – спросил я.       Я хотел вызвать в ней хоть какую-то тень злости, чтобы отвлечь её от мыслей о еде, которую сейчас следовало экономить. Да и скоро опять придётся долго бежать, а делать это на полный желудок было бы неразумно. Ну и злость должна была бы прибавить ей сил, запас которых у неё сейчас был почти истрачен.       Рика задумалась.       – Наверное… Наверное… М~м~м… Я не знаю… – наконец, выдала она.       – Ну хотя бы что первое вспоминается? – продолжал допытываться я.       – Ничего, – уже более уверенно ответила Рика. – Вроде бы я никогда не злилась...       – Даже на Лохмача? – удивился я.       – Да.       – А он тебя когда-нибудь бил?       – Нет… – ответила Рика, хоть и заметно погрустнела – очевидно, что воспоминания о нём у неё точно не из приятных.       – Он жестокий… – тихо продолжила она после некоторой паузы. – Он никогда не бил меня, но я много раз видела, как он убивал. И каждый раз, когда он кричал на меня, я боялась, что буду следующей… А я… Что я могла сделать против? Приходилось безпрекословно подчиняться ему во всём, но я… Я устала так жить, и хотела просто себя убить, прежде чем Лохмач полностью завладеет мной…       В общем, неплохое решение, чтобы, не имея иной возможности, напоследок хорошенько досадить Лохмачу. Только сомневаюсь, что у этой слабачки хватило бы решимости совершить самоубийство. По крайней мере, до того, как Лохмач бы взял своё.       – Но через несколько дней я узнала, что пятёрка Бурана поймала Волка. Я пришла, желая его освободить, а потом выпустить меньших, чтобы этот Волк натравил своих собратьев на Лохмача и его слуг. Но когда я увидела тебя, я…       – Была разочарована?       Рика медленно кивнула.       – Я увидела, какой ты маленький, и всё забыла. Ты с первого взгляда убил во мне надежду на спасение. Мне казалось, что ты даже слабее меня, и это я должна тебя защищать. Ненадолго мне даже показалось, что ты мне как младший брат. А когда ты почти сразу же запрогонял меня, я и не вспомнила, что хотела освободить тебя – я думала лишь о том, почему же ты, даже находясь в наручниках и клетке, ничего не боялся.       Рика упомянула одну важную вещь, от которой у меня защемило в груди, а мой взгляд, обращённый на Лису, наполнился теплом. Тогда, в клетке, я даже почти не был благодарен ей за воду и хлеб – просто принял как приятную неожиданность. Но прямо сейчас я понял, что, не считая мамы и братьев, она первая из высших, отнёсшаяся ко мне с добротой. Хотелось ей сказать об этом, поблагодарить, но… казалось, что не перебивать её сейчас важнее.       – Выйдя из загона, я вдруг я поняла, что всё – моя жизнь закончена, но раз уж этот маленький Волк ещё не сдался, надо ему помочь, и не важно, получится ли у него и волков хоть кого-то убить или нет, или же он просто сразу сбежит – я умру, зная, что однажды в своей жизни я смогла пойти против воли Лохмача. И тогда я, когда появилась возможность, опять пришла к тебе. Но я не знала, как тебе объяснить то, чего я хотела. Но всё же мне хватило смелости признаться, что я просто хочу сбежать. А ты пообещал меня спасти. И опять меня прогнал, и я ушла, опять забыв открыть твою клетку.       – Ты всё правильно сделала, Рика, – поддержал её я. – Тем самым ты не помешала моему плану побега и не выдала себя.       – Когда пустота в моей голове отступила, – продолжила она, – я хотела опять вернуться и в этот раз уж точно тебя освободить, но опоздала: за тобой уже пришли, и было поздно тебя спасать. И я пришла на зрелище, чтобы увидеть, как умирают Волки. Чтобы запомнить, как умрёт весёлый и безстрашный Малой, что пообещал помочь мне сбежать.       Как же она ошибается!.. Я ведь совсем не весёлый – просто притворяюсь им, да и много чего боюсь, но опять прячу страхи за притворством… Ведь тот, кто собирается стать вожаком большой стаи, должен уметь вселять веру в него и не должен выказывать страх.       – Но ты не умер! – горячо воскликнула Рика. – Ты убил и Бурана, и Плута, и Полуухого! Но я не радовалась, – с этими словами взгляд Лисицы потух, – тогда я испытала самое сильное сожаление в своей жизни – сожаление о том, что я не Волчица…       Ну ещё бы – у меня очень хорошо получилось показать, насколько Волки превосходят Лисов.       – А когда ты что-то сказал Лохмачу, и он отдал меня тебе, мне стало казаться, что всё это не по-настоящему, что это только сон. Но ты ведь мне не снишься, правда? – умоляюще посмотрела она в мои глаза.       Я усмехнулся.       – А мясо, что ты только что съела, тоже тебе приснилось?       – Я часто во сне ем мясо, так что…       – Понятно. Давай я тогда, чтобы доказать тебе, что это не сон, попробую сделать то, что тебе ещё не снилось. Вот только что?       Рика задумалась. То хмурилась, то едва заметно улыбалась, то опять хмурилась. Наконец, перемены в её мимике закончились, и она тихо сказала:       – В моих снах меня ещё никто не обнимал…       Интересно… Но я сделаю ещё интереснее...       – Что ж, давай тогда я тебе докажу, что всё это по-настоящему. Встань, – и с этими словами я встал сам.       Рика поднялась на ноги, смущённо глядя на меня сверху вниз. Я протянул ей навстречу руки, она шагнула вперёд и… схватила пустоту, едва не упав. А я, успевший сделать быстрый шаг назад, строго сказал:       – Я пошутил – я тебе и вправду снюсь, поэтому ты и не смогла меня обнять. Только это не добрый сон – это кошмар. Который не закончится, пока ты не добежишь до Кленового Листа.       Затем, завязав сумку и надев её себе на плечи, я добавил:       – Пора опять быстро бежать, если ты не хочешь из этого кошмара попасть в другой кошмар, в котором уже не будет меня, но зато будет Лохмач.       Рика исподлобья посмотрела на меня, и я мысленно удовлетворённо улыбнулся – наконец-то мне удалось вызвать у неё пусть и довольно слабую, но злость.