О правильно написанных письмах...

Ричард надолго замер над девственно-нетронутым листом бумаги, совершенно не отдавая себе отчет о том, что уже изрядно пообкусал перо. Стихи? Чтобы тронуть сердце самой прекрасной эреа в королевстве? Пф… Нет, конечно! Он больше не баловался подобными глупостями. Да и все эреа в Талиге, в итоге оказались не в его, Окделла, вкусе. Впрочем, свое истинное пристрастие, Дик прятал даже от самого себя. Письмо домой? Весточка матушке о том, что у него, паршивца и нечестивца, все хорошо? Тоже нет, упаси Создатель! Герцогиня Мирабелла вот уже почти год не желает ничего знать о своем беспутном и бесчестном сыне, который мало того, что согласился стать оруженосцем у убийцы своего отца, так еще и довел почтенного эра Августа до больничной койки, вызвав на дуэль одновременно цивильного коменданта Олларии и брата Ее Величества. Одного убив, а другого серьезно ранив. Ричард криво усмехнулся, вспомнив о своих успехах. Те двое… Они, без сомнения, заслужили вызова, ни к чему было распускать языки и порочить имя монсеньора. Дик поступил так, как того требовала его присяга — вступился за честь своего эра. Алва, конечно, про это еще ничего не знал, так как не торопился возвращаться из Кэналлоа, а когда узнает, Ричарду даже страшно себе представить, какую тот ему устроит выволочку. Все знали, что Алва лично имел зуб на коменданта. Но терпеть клевету которой поливали отбывшего на юг маршала, Ричард просто не смог. Зато смог продырявить Килеана и увидеть выражение крайнего удивление на его рыбьем лице в этот момент. Дикон вздохнул и снова уронил взгляд на белый лист бумаги. Белый… почти как снег, что полностью покрыл двор особняка на улице Мимоз. Оно и понятно. Зимний Излом на носу. Нужно поторопиться. Юный писатель повертел в пальцах перо, не обращая внимания на то, что они уже посинели от чернил и снова закусил кончик пера. Нужно торопиться. Конечно, то, что он задумал, было ни чем иным, как детской глупостью, суеверием, но вдруг сработает? Вдруг письмо, с написанным в канун Зимнего Излома желанием, адресованное одному из абвениев и сожженное ровно в полночь, исполнит заветное? Верить в подобную ерунду было неловко, но вдруг. Арно еще в Лаик рассказывал, что его желания адресованные Астрапу всегда исполнялись. Дик поерзал на хозяйском стуле, облокотившись локтями о блестящую столешницу рабочего стола Алвы и собравшись с духом хотел уже начать писать то, что давно вертелось у него в голове, но не Астрапу, конечно… И не Литу. Лита просить о подобном было стыдно. Ричард решил написать Анэму… Он почти опустил перо на гладь бумаги, как услышал позади себя голос. Незнакомый и веселый. — Не пиши им, напиши лучше мне, я обязуюсь исполнить твое желание, любое, — раздалось из-за спины, и Дикон от неожиданности посадил на белоснежную страницу лиловое чернильное пятно. Он дернулся и, в довершении всего, опрокинул на лист чернильницу, а потом резко и затравленно обернулся, чтобы посмотреть на того, кто его испугал. Кто бы это ни был незнакомец точно знал, что Дик собирался делать и от этого все внутри сковывало жутью и стыдом. Обернувшись, Ричард столкнулся взглядом со смеющимися зелеными глазами. Леворукий… Невольно Окделл пошарил глазами вокруг в поисках кошек. Животных не обнаружилось. — Ай, как неловко, но это дело поправимое, — усмехнулся Повелитель не найденных Окделлом кошек и подойдя к столу, медленно провел рукой над уже испорченным, но еще даже не начатым, письмом. Дикон, все так же молча, наблюдал за тем, как волшебным образом чернила исчезают с бумаги и снова собираются в чернильнице, совсем не замечая того, что он, почти перестал дрожать. Зеленоглазый довольно и по-кошачьи улыбался: — Ну вот, готово. Пиши. — Что писать? — спросил Ричард, вдруг осознавая, что это невероятное существо не вызывает в нем положенного ужаса, скорее напротив, Леворукий был хорош собой и чем-то напоминал монсеньора, по которому Дикон уже успел соскучиться. — То, что ты собирался писать, только проси не у Анэма, твоя просьба пропадет даром. Видишь ли, Ричард, абвении давно ушли из этого мира и погибли, защищая его. Тебя не услышат, — на лице Леворукого мелькнула тень сожаления, — пиши мне. — Кому Вам? Леворукому… — Дик запнулся, понимая, как нелепо и невежливо он звучит. — Мое имя, юноша, Ринальди Ракан, — менторским тоном сообщил Повелитель кошек, положив на плечо Дика, изящную, как у Рокэ, ладонь, — так и пиши:«Дорогой Ринальди…» так и быть, фамилию можешь опустить, к чему нам формальности. Ричард хмыкнув, опустился над снова сияющим белизной листом, и аккуратно вывел: «Дорогой Ринальди…» — А дальше что? — Ну… — Тот, кто назвался Раканом, отстранился от Ричарда и упершись руками о столешницу, заглянул в начатое письмо, — пиши, то, что хотел написать Анэму. — Я так не могу, — вдруг запоздало сконфузился Дик, — это личное, а вы смотрите. — Так ты же его мне пишешь, — усмехнулся Ринальди, закатывая глаза, — я все равно прочту. — И все же… Мне как-то неловко, — продолжал артачиться Ричард, совершенно не горя желанием, раскрывать перед чужим человеком (если конечно Ринальди человек) душу. К тому же, желание было действительно личное. Дик очень хотел… Ракан покосился на него зеленым взглядом и вздохнул: — Эх, ну что за люди пошли, все-то нужно делать самому. Он снова провел рукой над листом, и Ричард с изумлением на нем увидел проступившие строчки, написанные его собственным почерком, аккуратным и округлым. Но самое удивительное было в том, что написанное полностью соответствовало тому, что Дикон собирался писать Анэму. Слово в слово. Разрубленный змей! Щеки юноши опалило румянцем. Леворукий хмыкнул и ловко подхватил письмо, свернул его трубочкой и сунул себе за пазуху. — Ну что, будем считать, что писал это ты. Я все понял. И Счастливого тебе Излома, Ричард. После чего, улыбчивый демон с золотыми волосами исчез, оставив после себя слабый запах чего-то цитрусового. Именно так пахли присланные на днях эром Рокэ из своего Алвасете мандарины. Чудесные и вкусные фрукты, которые Ричарду очень понравились. Дикон хлопнул глазами, потом потер их рукой… О том, что ему все это не привиделось, свидетельствовало отсутствие на столе листа. Неужели и в самом деле не привиделось? И что теперь будет? Дикон перевел взгляд на настенные часы, которые показывали пятнадцать минут до полуночи. За окном усилился летящий хлопьями снег, Зимний Излом почти наступил… Юноша со стоном откинулся на спинку стула и закрыл ладонями все еще пылающее лицо. То, что он пожелал, не мог исполнить ни Анэм, на даже тот, кто назвал себя Раканом… Слишком не просто. Рокэ, то есть эр Рокэ, был сейчас за сотни хорн от Олларии и возвращаться планировал лишь в начале Весенних Ветров, а до этого ждать Дику еще кошки знают, сколько времени… Окделл уныло вздохнул. Он соскучился по своему эру. Очень… За окном подвывал разгоняющий и кружащий рои снежинок ветер, он постукивал в почти черное стекло, швырял в него пригоршни мягкого снега, но радости такая погода сейчас Ричарду не доставляла. Вот если бы Алва сидел в своем кресле, щурился на потрескивающий в камине огонь и потягивал вино… Ричард выбрался из-за стола и перебрался в хозяйское кресло, забрался в него с ногами, сжался в комочек и, положив голову на широкий подлокотник, на который Рокэ обычно ставил бокал с «кровью», прикрыв глаза, тоскливо подумал о том, что этот Излом ему придется встречать в одиночестве. Даже в Лаик ему не было так тошно. Впрочем, одиночество продлилось недолго. Дикон, начавший было погружаться в дремоту, услышал, как приоткрылась дверь и в кабинет кто-то вошел. Он хотел уже открыть глаза, приподнять голову и сказать Хуану, что не спит и сам переберется в спальню, когда сочтет нужным, но не успел. — Прелесть какая! — насмешливо и неожиданно громко прозвучал в застывшей тоскливой тишине знакомый голос, — Вы решили вместо того, чтобы праздновать Излом, умереть от печали в моем кресле, юноша? Странные у вас, однако, представления о том, как положено отмечать праздники. Ричард подскочил и осоловело пялясь на вошедшего в кабинет маршала, ущипнул себя за запястье. Ай! Больно! Значит — не сон! — Монсеньор… как вы… — Меньше слов, Окделл, — улыбнулся Рокэ, сложив руки на груди, — просыпайтесь и бегом в столовую, у нас остались считанные минуты до полуночи. Мы не имеем никакого права нарушать заведенные предками традиции. — Эр Рокэ, я думал… вернее не думал… кошки! — выдавил из себя Дик, окончательно смешавшись, и вдруг вспомнил о Леворуком Ринальди и своем желании. Кто бы мог подумать, что такое возможно! Алва вернулся ровно так, как тоже желал Ричард. — Так вы думали или не думали? — Насмешливо поинтересовался маршал, терпеливо дожидаясь, пока его оруженосец придет в себя, — и о чем именно?  — О вас, и о том, как мне хотелось встретить наступающий Излом рядом с вами.