Вытесняя страх

С новым напарником всегда тяжело ужиться. Особенно когда в плане работы он полная твоя противоположность… Харви с трудом переносил характер Джеймса. Не примирялся с ним, не терпел, а именно переносил – чувство справедливости Гордона сидело у детектива в печёнках, отравляя жизнь посильнее алкогольной зависимости или одиночества. И, что самое печальное для Буллока, он ничего не мог с этим поделать: мужчина видел, что Джеймсу в кайф ловить преступность, при этом поступая по всем правилам закона. "Эдакий добропорядочный коп!" – взмахивая руками, возмущался Харви, когда Гордон в очередной раз срывался со своего места. При этом детектив знал: как бы напарник ни старался, а чистеньким ему не быть. Стоило вспомнить случай с Освальдом или тем предполагаемым убийцей Уэйнов… Сам Джеймс предпочитал не вспоминать об этом, и уж тем более не выносить на всеобщее обозрение. "Было и было, – признавался мужчина, отворачиваясь и глядя тупым взглядом куда-то в сторону. – И у нас бывают промашки". - У нас вся работа состоит из этих самых "промашек"! – заявлял на это Буллок, погружаясь в разбор документов. Мужчина старался увлечь бумажной волокитой и напарника, лишь бы на часок пригвоздить его к стулу. Но даже в этом деле Гордон умудрялся наткнуться на так недостающую для ведущего следствия улику или обнаружить свидетеля, которого непременно следовало задержать. Как раз во время одного из этих внеплановых задержаний Джеймсу пришлось поплатиться за свою "активную рабочую позицию". Произошло это во время погони. Гордон пытался догнать подозреваемого, который как и все в чём-либо подозреваемые люди в Готэме, не хотел оказаться в допросной местного отделении полицейского участка. И, также как и все предполагаемые преступники, он был вооружён. Шальная пуля не задела Джеймса – мужчина успел увернуться, производя несколько выстрелов в ответ. И только когда сзади послышался шум и сдавленный крик, Гордон очнулся: за ним всё это время следовал Буллок. И вот уже он увернуться не успел, принимая свистящую пулю в плечо. Пошатнулся. Упал на мусорные баки. Пиджак продырявлен ровненьким отверстием, из которого тут же хлынула кровь. Напарник на какое-то мгновение застыл на месте: вертя головой, глядя то на подстреленного Харви, то на уносящего пятки подозреваемого, Джеймс, чертыхаясь, повернул назад. Подлетев к мужчине, он осмотрел ещё дымящееся ранение. Хотел было уже вызвать скорую, но Буллок, скривившись, опустил телефон, который напарник уже извлёк из нагрудного кармана. Глядя прямо в большие обеспокоенные глаза, Харви произнёс: "Всё нормально, Джим", – очевидная ложь не сработала на простаке Гордоне. Он был не слепой: пуля не прошла насквозь, возможно, застряв в кости, а это уже серьёзно. Но Буллок продолжал настаивать на своём. - Беги, Джим: а то никогда не простишь себе, если упустишь этого подонка. - Плевать я на него хотел, – отвечал Гордон, уже ища чем бы зажать рану. Детектив одёрнул его за рукав – мужчина очнулся, вновь уставившись на Харви. - Джим – я в порядке. Беги. – Те же слова, слегка иной порядок, но на напарника они смогли подействовать отрезвляюще. Он поднялся на ноги и, кивнув Буллоку, кинулся догонять давно скрывшегося подозреваемого. Харви, проводив его взглядом до поворота, тут же схватился за плечо. Ему больно. Конечно, бывалому детективу не впервой оказываться в подобной ситуации, однако каждый раз, когда в его теле становилось на одно отверстие больше, он противно скрипел зубами. А тут ещё и Гордон – его стремления, конечно, преследуют благие цели, вот только мужчина видел: если напарник будет продолжать в том же духе, то совсем скоро удача и везение отвернутся от него, а следующая пуля продырявит далеко не пухлое тело его напарника. Джеймсу следовало остановиться, и чем скорее, тем лучше. Но Харви и понятия не имел, какими земными и неземными силами можно было приструнить Гордона – не тот характер. Чересчур уж он строптивый. Это заставляло злиться и вместе с тем – не жалеть об утраченных некогда собственных силах. Харви помнил те времена, когда и ему был неведом страх. Затем – не одна вереница смертей, и вот детектив уже парализован этим отвратительным чувством. Страх липкий и противный, словно нескончаемая мокрота при гриппе, которую, как ни напрягай связки, всю не выкашляешь. Вот и сейчас Буллок заметил, как горло покрывается противной плёнкой – страх вернулся. На этот раз он заставлял сердце отбивать сумасшедший ритм далеко не по своей жалкой жизни – волнение опутало мысли о напарнике. Харви не знал, что делать: он уже был готов истечь кровью, лишь бы дать Джеймсу мнимую возможность догнать того, кто давным-давно затерялся в трущобах Готэма. Данный исход мужчина считал лучшим, нежели он позволил бы Гордону остаться с ним. "Незачем ему видеть моё перекошенное лицо", – с трудом поднимаясь на ноги, шипя от боли и застрявшей в руке пуле, Буллок поплёлся в сторону полицейского участка. Как Джеймс успел понять, в больницу Харви обращаться не стал. Вместо этого мужчина отдал себя на растерзание судебному эксперту. Нигма оказался рад: помимо практики в перевязке ему досталась и ценная улика, которая в дальнейшем должна была вывести детективов на преступника – пуля. Узнав о ней, парень уже собрался загадать очередную загадку, как тут заметил, что Буллок совершенно его не слушал: сидя на каталке для трупов в кабинете судмедэксперта, без продырявленного пиджака и рубашки, подставив плечо, Харви думал о чём-то своём. Так сильно погрузился в мыслительным процесс, что практически забыл о своеобразном обезболивающем, которое прихватил с собой – бутылке дешёвого виски. Эдвард, оглядев Харви с ног до головы, остановил взгляд на его сосредоточенном лице. Пальцы уже сжали откупоренное горлышко, однако он так и не поднёс его к пересохшим губам. Зрачки бегали из стороны в сторону, не в силах сфокусироваться ни на одном предмете в настоящем – Харви гнался за теми образами, что засели у него в голове. Сжатые в узкую полоску губы медленно разъехались в полуулыбке – вряд ли мужчина получал удовольствие от того, что его открытую рану тревожили опытные, но холодные пальцы. Нигма добавил перекись – Буллок дёрнулся, недовольно поглядывая на парня. Алкоголь наконец попал в продырявленный организм. - И кто она? – спросил Эдвард, заканчивая с перевязкой. На лице Буллока возникло недоумение – вопрос прозвучал неожиданно и, как ему показалось, неуместно. Но Нигма так не считал: сцепив руки в замок и устроив на них подбородок, слегка наклонив голову, он продолжал во все глаза наблюдать за реакцией мужчины, пытаясь понять, какие именно химические реакции сейчас происходили в его мозгу. - Она – та, о которой вы постоянно думали, пока я перевязывал ваше плечо. - С чего ты вообще взял?.. – Харви не договорил, плюнув на Эдварда и вновь запрокинув голову вместе с бутылкой. Нигма замялся, тут же вскочил со стула, беря в руки недавно вытащенную пулю. Извинившись перед мужчиной, он спешно покинул помещение, столкнувшись в дверях с Гордоном, который пришёл повидать своего напарника. Буллок невесело усмехнулся. "Она… Ха, если бы всё было так просто!" - Смотрю, ты уже здесь расположился, – смеясь, отозвался Джеймс, указывая на место, на котором до Харви находился труп малоизвестного готэмского негодяя. В ответ напарник только попытался отшутиться: "Одна жалкая пуля не сможет выбить меня из колеи". - Смотря, куда она целится. - Я везучий сукин сын, – отрезал Буллок, не сводя изучающего взгляда с Гордона. Смех утих. Мужчина медлил, остановившись у каталки, бездумно шоркая одной ногой. В конце концов он собрался с духом и спросил, так и не подняв головы: "Как плечо?" - Нормально, – пробубнил в ответ Буллок, передёргивая тем самым плечом, о чьём состоянии так волновался напарник. Гордон видел, как Харви скорчил недовольную гримасу и отпил из бутылки – единственное, что за годы в полицейском участке мужчина так и не научился делать, так это врать. Вернее, врать хорошо: несмотря на то, что Буллок знал о своём скверном актёрском мастерстве, он продолжал безуспешно скрывать правду. Будто бы напарнику от этого должно было стать легче. Гордон не хотел принимать слова напарника на веру, когда его глаза показывали совершенно иную картину. И вновь повисла минутная тишина, во время которой каждый из мужчин думал о своём: Харви старался разобраться в словах Нигмы, которые, как назло, никак не хотели выходить из головы, а Джеймс – Джеймс просто старался не давать мыслям хода. - Можно? – рука потянулась к бутылке. Буллок поделился – Гордон тут же влил в себя добрую половину. Глаза детектива округлились – никогда ещё мужчина не позволял себе пить на рабочем месте, а если и пропускал, то по стаканчику, а никак не по полбутылки. Как только Джеймс с шумом поставил виски, недовольно пробормотав про то, что пойло – паршивое, Харви смог сбросить оцепенение и спросить: "Что это с тобой, Джимбо?" - Мне страшно, – вдруг выдал напарник, глядя прямо в глаза Буллоку. И только тут детектив заметил, как всё это время у Гордона тряслись руки и скакал голос. – Пойми, Харви: быть честным копом – страшно, бросаться вперёд головой каждый раз, боясь упустить преступника – страшно. - Так переставай геройствовать! – воскликнул мужчина. Джеймс отрицательно помотал головой. - Нет. Ведь это и есть моя работа, – поправив ворот пиджака и отложив бутылку с виски подальше, Гордон уже собрался подняться с каталки, на которую успел присесть во время небольшого диалога, как тут рука напарника остановила его. Джеймс поднял голову, уперевшись лбом в лоб Харви – он уже навис над мужчиной, преграждая путь к выходу. "Харви", – голос мужчины прозвучал еле слышно, на выдохе. Буллок, опустившись к приоткрытым от удивления губам, прошептал, уже касаясь их: "Сам не хочешь, тогда мне придётся поумерить твой пыл", – мужчина не успел произнести ничего в ответ, так как Харви удалось заткнуть его рот поцелуем. Жадным, словно Буллок оголодал по тем чувствам и ощущениям, что сейчас заставляли шевелиться волосы на макушке. И виски, каким бы паршивым он ни являлся, оказался весьма кстати: он притупил не только боль, но и страх, неуверенность, волнение… Гордона же торкнуло не сразу: мужчина поначалу сопротивлялся, пытаясь оттолкнуть от себя чересчур напористого детектива, который уже принялся стягивать с него верхнюю одежду. Затем, когда алкоголь разлился тёплой волной по всему телу, а уверенные прикосновения Харви начали вызывать приятную дрожь, Джеймс разрешил себе на минуту расслабиться. Мужчина прикрыл глаза, позволил языку Буллока проникнуть дальше, задев нёбо и коснувшись его языка, сильным рукам пригвоздить его ладони к каталке, а колену упереться в пах, в котором постепенно нарастало томящее душу напряжение. Одна минута – этого оказалось слишком много для того, чтобы суметь остановиться. Джеймс не смог. Возможно, к тому времени он уже и не хотел останавливаться, действительно позволив Харви усмирить себя. То напряжение, с которым он жил всё это время, требовало выхода. Давно требовало. Поэтому Гордон позволил Буллоку сделать то, на что он сам бы ни за что не согласился в здравом уме в самом начале своей карьеры честного и бесстрашного полицейского. "Ха", – как же забавно это звучало сейчас, когда мужчину собирались поиметь в кабинете судмедэксперта. Харви грубо развернул Джеймса к себе спиной, нагнув. Мужчина, тут же догадавшись, что за этим последует, предпринял последнюю, самую слабую и бесполезную попытку дёрнуться в сторону, за что поплатился шеей. Буллок прошёл широкой ладонью по спине, заставляя напарника прогнуться, затем, остановив её на шее, сжал, не сильно, принуждая склонить голову вниз. Джеймс повиновался, уперевшись руками в каталку и закусив нижнюю губу, чтобы не издать ни единого звука. Но Харви как раз этого и добивался: звуков, криков, любого проявления чувств и эмоций со стороны Гордона. Мужчина прекрасно знал, какого это: держать всё в себе. Он и сам до последнего момента сдерживался, отрицая симпатию к собственному напарнику. Сейчас же в этом не было никакого смысла: детективы не пытались удовлетворить животные желания друг друга. Они спасались. В первую очередь от самих себя. Харви спустил с Джеймса брюки вместе со старыми семейниками. Холодно. Мелкая дрожь пробежала по спине, спускаясь вниз, заставляя колени слегка подрагивать. Буллок медлил: Гордон не знал, что он там делал, пока не почувствовал, как несколько пальцев в смазке проникли в него, принявшись осторожно разрабатывать стенки ануса. - Неужели ты всегда носишь её с собой? – не удержавшись, прохрипел мужчина, стараясь расслабиться. Буллок, склонив голову к его плечу, усмехнулся, добавляя ещё один. - Как-то раз она даже спасла мне жизнь – раньше пули не целились куда попало, а летели прямо в сердце. Тогда и рубашку пришлось выбросить… – убедившись, что Джеймс готов, Харви, чуть раздвинув его ноги, медленно, предоставляя время свыкнуться с новыми, не самыми приятными ощущениями, вошёл в него. Член, несмотря на смазку и предварительную подготовку, входил туго – настолько мужчина оказался узок. Гордон еле слышно взвыл – Буллок, пристроившись и принявшись постепенно наращивать темп, опустил одну ладонь поверх побелевших от напряжения костяшек напарника, вторую – проведя ею по рубашке, попутно высвобождая пуговицы из петель и ослабевая туго затянутый галстук, остановил у плотно сжатых губ детектива. С силой протолкнув пальцы во внутрь влажного рта, он наконец услышал голос Джеймса. Болезненные стоны наполнили собой небольшое пространство, смешиваясь со скрипом каталки, который каждый раз, словно клин, вбивался в мозг, на несколько секунд возвращая охваченных страстью детективов в реальность. Но затем следовал очередной толчок, который выбивал из головы всё, вплоть до мыслей, содрогая тело и полностью овладевая опустошённым сознанием. В этот момент Джеймс уже ни о чём не думал – он лишь прижимался потной спиной к оголённой волосатой груди Буллока, выпячивал зад, стараясь подстроиться как можно удачнее, чтобы боль, острым лезвием скользящая где-то внутри, слегка спала, позволяя тем туманным, еле уловимым ноткам наслаждения выбраться на передний план. Свободной рукой мужчина коснулся собственной взбухшей головки члена, обхватив ствол дрожащими пальцами и принявшись дрочить, доводя себя до оргазма, который навис над его головой как и Харви. Кончив, напарник издал последний, протяжный стон, замерев на месте. Буллок, выйдя и уперевшись лбом в сведённые за спиной лопатки, финишировал следом. Мужчины, тяжело дыша, не решались взглянуть друг на друга. Не было сил и, помимо всего прочего, стыд, украдкой затаившийся в сердце, не позволял обернуть головы. Только когда им удалось привести себя в порядок, прибрав все следы "задушевной беседы, обязанной вправить мозги неугомонному Джиму Гордону", а Харви засобирался домой, накинув поверх начавшего впитывать проступающую наружу кровь бинта рубашку, сбивчивый голос остановил его: - Погоди... – слова дрожали, как и сам Джеймс на самом деле. Взгляд упирался в пол – он так и не нашёл в себе силы взглянуть на Харви. Буллок остановился, глядя на напарника не то с удивлением, не то с неким сочувствием. - Джим. - Я пойду с тобой, – смог произнести Гордон, беря себя в руки и вскидывая вверх голову. В глазах горел огонь – и ни следа от стыда, о котором уже успел задуматься детектив. Харви оказался приятно удивлён этому факту. - Но Джим, я собирался домой… - Я знаю, – ничуть не растерялся Гордон, вскакивая на ноги с каталки и поднимая сброшенный на пол пиджак. – Твоё плечо снова кровоточит – я помогу сменить повязку. - Ты же знаешь, что это весьма хилый предлог, чтобы увязаться за мной? - Конечно. – Буллок рассмеялся. Громко и чисто, в первые секунды даже напугав Джима. Но потом, после того, как детектив похлопал его по спине и притянул к себе, у Гордона отпустило от сердца. Всё это – странно. Близость между напарниками и вправду подействовала на Джеймса положительно: в тот момент, когда мужчина принадлежал Буллоку и никому больше, в его душе не осталось места для страха, который до этого вгрызался в измученное от бесчисленных переживаний сердце. И Джеймс не хотел терять это приобретённое в этот день чувство принадлежности кому-то, а также защиты, которой порой так не хватало во время суровых и опасных полицейских будней. А Харви – ему и не нужно большего, кроме как Гордона под боком. И детектив готов был пойти на всё, чтобы Джеймс больше никогда не топил свои чувства в паршивом алкоголе, глядя на него загнанными от бешеного страха глазами. Никогда.

Конец.