Не баба

Вообще-то, он не баба! И готов доказать это любому. Вложить, так сказать, знание прямо в голову. Вместе с пулей. Чтоб надёжней. Собственно, это едва ли не единственная проповедь Сандзо Хоши-сама, которую тот готов повторить в любой момент и столько раз, сколько потребуется для полного осознания и просветления. Сандзо действительно плевать на свою внешность. Она принесла ему больше беспокойства, чем каких-то мифических плюшек. Жизнь его вообще плюшками не баловала. А если изредка и преподносила, то всё сжирал ненасытный Гоку. С того времени, как началось чёртово путешествие на Запад, плюшек не было вообще. Ни единой. А вот неприятностей всех мастей, форм, размеров и уровней пиздеца – не счесть. Вот тут жизнь, курва, расщедрилась на всю катушку. Патронов не напасёшься! Кроме сыплющихся за голову градом ёкаев, подонков, уродов и просто дебилов, попеременно геморроя и перца стабильно отсыпала собственная команда. И зачем он только взял с собой этот зоопарк? Ах, да. Три Лика приказали. Сандзо некоторое время размышлял, является ли богохульством называние этой божественной троицы ублюдками. Потом решил, что это его ни в малейшей степени не интересует, и закрыл вопрос. – Жра-а-ать, – простонал Гоку с заднего сидения, отвлекая Сандзо от размышлений. – Хочу жрать… – Какая неожиданная новость, – хмыкнул Годжо. Тоже, кстати, ублюдок. В прямом смысле слова. – Да ты всё время жрать хочешь, бездонная обезьяна! – Отвали, уродский каппа! – О! Так вы в порядке, – улыбнулся Хаккай. А вот это ублюдок в переносном смысле. Очень страшный ублюдок, к слову. – Вы вели себя так тихо, что я подумал… – Не надейся, – перебил Годжо и втиснул свою патлатую башку между спинками передних кресел. – Кстати, Хаккай, а когда привал? Реально жрать хочется. Сандзо проигнорировал вопросительный взгляд Хаккая, всё равно тот сделает, как сам посчитает нужным. Гораздо интереснее раздумывать о том, с чего это его вдруг так заело на слове «ублюдок»? Ближе к ночи Хаккай вырулил к старой одинокой скале и даже умудрился найти вполне приличный грот. То есть, располагался он достаточно высоко, чтобы не быть сырым, и в то же время достаточно низко, чтобы в него было удобно забраться. Быстро раскинули лагерь. Хаккай привычно сварганил вкусное и питательное варево. Гоку не менее привычно попытался сожрать всё единолично, за что был нещадно отлуплен веером. В Годжо Сандзо пару раз выстрелил для проформы и ушёл ко входу в пещеру читать газету. Есть не хотелось. Трое придурков шумели, ржали и шумно чавкали. Ладно, двое придурков. Третий пытался их угомонить. На взгляд Сандзо, очень неубедительно. Каким может быть Хаккай, все они знали не понаслышке. Выкурив подряд три сигареты, Сандзо в очередной раз мысленно обозвал всех уродами и пошёл укладываться спать. Подальше от остальных. Ночью похолодало, да и костёр, в который пару часов никто не подкидывал дров, давал гораздо меньше тепла. Сандзо зябко поёжился и неохотно вылез из спальника, намереваясь подтащить постель поближе к теплу. У огня оказалось не так много места. Чёртов капа и хитрожопый Хаккай уже подсуетились и вольготно расположились у самого костра. Мартышке же всё было нипочём, и тот сладко сопел чуть подальше, раскидав руки и ноги в стороны, изредка почёсывая впалый живот. И как туда такая прорва еды помещается? Помыкавшись со спальником, Сандзо выбрал наименьшее из зол и втиснулся между Гоку и Хаккаем. Вскоре стало значительно теплее. Проснулся Сандзо под боком у Хаккая, куда переместился ночью в поисках тепла. Якобы добродушный мерзавец, понимающе улыбаясь, советовал ужинать перед сном, чтобы не мёрзнуть. Годжо громко и издевательски всхрапнул, чем иррационально взбесил Сандзо. Злобно зыркнув на Хаккая и пнув спальник мартышки – пинать дружелюбно улыбающегося ёкая пресвятой монах всё же не рискнул – Сандзо отправился умываться. Днём Сандзо был задумчив более обыкновения. На шум с заднего сиденья он почти не обращал внимания, зато смолил сигареты одну за другой. Хаккай косил зелёным глазом, но в душу не лез. Словом, день обещал быть менее неприятным, чем обычно. Однако судьба в очередной раз подложила свинью. Вот трудно ей было хоть раз не показать себя стервой? С этими мыслями Сандзо выстрелил во вставшего на пути ёкая, и только потом сообразил, что их снова атаковали. Подобная рассеянность могла стоить слишком дорого. Со злости на себя монах, и раньше отличавшийся неплохой меткостью, показал сеанс безупречной стрельбы. Хаккай тут же вынес своего противника и деликатно зааплодировал. Годжо прорычав что-то невнятное, бросился в атаку, явно собираясь затмить выступление Сандзо, а Гоку, трахнув по башке очередного противника, громко вякнул: «Вау!». Хаккай, не отвлекаясь от выноса следующего ёкая, мягко пожурил мальчишку за манеры. Словом, драка вышла вполне обыденной, если не считать скабрезного замечания в адрес Сандзо от огромной горы мяса с рогами, которая почему-то решила, что размеры дадут ей преимущество. Это он зря. Троица полуёкаев, демонстративно сложив руки на разный манер, шустро отошла в сторону, мол, давай, Сандзо Хоши-сама, лично выскажи своё просветленное мнение. Он и высказал. После третьей обоймы, выпущенной в труп, Хаккай мягко перехватил руку с пистолетом и с улыбкой взглянул в лицо. Рядом стоял Гоку и встревожено смотрел золотыми глазами. - Тц! Сандзо стряхнул чужие пальцы и ушёл к джипу. Залез на своё место и нетерпеливо посмотрел на остальных. Гоку счастливо заулыбался и поскакал впереди лениво бредущих Хаккая и Годжо. Не упускающие случая позубоскалить приятели в этот раз проявили деликатность, а может быть наличие инстинкта самосохранения, и не комментировали случившееся. Первые пару часов Санзо даже был им за это благодарен. А потом задумался о том, почему привычные уже от этой братии наезды на внешность и обещания «приятно провести время» в этот раз его натурально взбесили. Ведь уже столько выслушал, стольким оборвал или отстрелил хотелки, а вот поди же… сорвался. Только патроны зря перевёл. За спиной привычно шумели два дегенерата, сбоку улыбался Хаккай, впереди маячил запад. Как же они все осточертели! Особенно Хаккай. Очередной замызганный городишко, трясущийся от страха перед ёкаями, ничем не отличался от предыдущих. Тоска-а-а… В гостинице, осчастливившей их двумя комнатами на четверых, Сандзо тут же занял кресло у окна и уткнулся в газету. Плевать на всех, задолбали до неприличных ассоциаций! И вообще, нахрен слуги, если нельзя всё поручить им? Вот и пусть отрабатывают карму и тратят деньги Трёх Ликов, подкинувших им эту ублюдочную миссию по спасению мира. Когда от чтения пустопорожних статеек стало рябить в глазах, заявился Хаккай в сопровождение шумного Гоку и позвал в баню. Сандзо внешне неохотно согласился и поплёлся следом за ними. В бане в этот час народу было немного, чем два брата по разуму тут же воспользовались, подняв шум и плескаясь, как бешеные утки на мелководье. Сандзо недолго жалел о том, что не захватил с собой пистолет и веер – шайка тоже отлично сгодилась для воспитательных целей. Осчастливив Годжо и Гоку, он вернулся в ванную и наткнулся на лукавый взгляд мирно намыливающего гриву дракончика Хаккая. Обоих, похоже, устраивало всё: и визги не взрослеющих дебилов, и ярость Сандзо, и горячая вода. Идиллия, блин! Сандзо, между прочим, тоже совсем не против, чтобы и ему вот так же ласково волосы помыли. Последняя мысль, неизвестно как залетевшая в голову, едва не довела непрошибаемого монаха до паники и желания срочно помолиться кому-нибудь, главное, чтобы не Босацу. Правда, вместо молитвы с губ упрямо рвалось тихое и проникновенное «пизде-ец». После случившегося в бане кратковременного помутнения рассудка (вот точно от одного развратного каппы какой-нибудь вирус подхватил) Сандзо отнюдь не горел желанием оставаться на ночь с Хаккаем в одной комнате. Однако места уже были распределены, и объяснять трём придуркам, почему вдруг перед самым сном сиятельный монах передумал, хотелось еще меньше. Завалившись в койку, носом к стене, Сандзо честно постарался уснуть поскорее. Получалось так себе. И тихое, размеренное дыхание Хаккая с соседней кровати только раздражало. Ворочаться в такой тишине было как-то несподручно, отчего раздражение только накапливалось. Отчаявшись уснуть, Сандзо принялся буравить взглядом мирный профиль соседа, который в темноте скорее угадывался, чем виднелся. Не то, что в бане. Там-то было светло, и Сандзо очень хорошо рассмотрел не только это довольно-таки смазливое лицо, но и не менее привлекательное жилистое тело. И почему вечно улыбающемуся придурку, который объективно был красавчиком, неприличных предложений не делали? Несправедливо! И тело у него не хуже, чем у самого Сандзо, а вот поди же… правда, Хаккай ходит в штанах, а не в дурацкой белой рясе, смутно смахивающей на платье… Задумавшись, Сандзо не заметил, как уснул. Лучше б он этого не делал! Во сне он увидел самого себя, причём в таком непотребном виде, что иначе, чем блядским и не назовёшь. Во-первых, вместо рясы на нём было какое-то совсем уж неприличное платьишко с разрезами и пристежными рукавами прямо поверх светлых джинсов – зрелище, уже повергающее в шок неподготовленного зрителя. Во-вторых, на шее болталось ожерелье с двумя бесценными жемчужинами такого размера, что мысли о мошонке возникали сами собой. В-третьих, и главных – вот тут Сандзо не мог определить, что же его бесит больше – каблуки или длиннющий хвост золотых волос, струящийся до самой задницы. Словом, по виду даже не девка, а очень продажная девка. Хаккай глумливо смотрел на него через очки в роговой оправе – видать монокль где-то посеял. И посеял давно, раз уж патлы почти до плеч отрасли. Надо заметить, что и дурацкие очки и новая причёска Хаккая не портили. Как был смазливым, так и остался, даже немного более выигрышно смотреться стал. Словом, при взгляде на него где-то глубоко в мозгах вспыхивала неоновая надпись «трахать!». А уж когда новый Хаккай небрежным жестом поднёс к губам зажжённую сигарету и затянулся, прикрыв глаза, в паху Санзо ощутимо потяжелело. Проснулся Сандзо в холодном поту и со стояком, каким и в юности-то не часто мог похвастать. - Кю-у? Чуткая у Хаккая тварюшка… и не обматеришь ведь. Утром Сандзо был более хмурым, чем обычно и бил Гоку, по его же выражению, в два раза больнее. Гоку вообще был слишком восприимчив к чужому состоянию, и, к счастью, ещё слишком глуп, чтобы это осознавать. Хотя срывался монах на мальчишке, по-настоящему его раздражал совсем другой человек. И это был не чёртов Хаккай. Точнее, Хаккай тоже раздражал сильнее обыкновенного, но Годжо сегодня просто выбешивал. Для начала, он ворвался в комнату, когда Хаккай переодевался, и, ничуть не стесняясь, подвалил к очкарику и оперся локтем на обнаженное плечо. Годжо вообще охамел в последнее время и постоянно как бы невзначай лапал Хаккая. То, видите ли, линии жизни у него на руках разглядывал, то толкал острым локтем в бок, то ещё чего. Сейчас вот снова перегнулся через водительское кресло, словно невзначай держа руку у хаккаевского плеча, и что-то спрашивает. С-сучёнок… Сандзо отвернулся и принялся перечислять про себя неприличности в адрес Годжо. Это занятие оказалось неожиданно захватывающим, а знания преподобного монаха в этом деликатном вопросе – довольно-таки обширными. Увлёкшись, Сандзо даже подзабыл кого и за что он, собственно, кроет последними словами. Углубившись в матерное словотворчество, Сандзо совсем отрешился от внешнего мира. Зря. На очередной кочке джип прилично тряхнуло, Сандзо подкинуло и опустило на сиденье так резко, что он прикусил язык, от неожиданности последнее ругательство напополам со вполне себе змеиным шипением сорвалось с губ. Гоку заглох на середине слова «жрать», Годжо восхищённо присвистнул, а Хаккай… невозмутимый Хаккай резко нажал на тормоза. – Сандзо, – сипло прокаркал Годжо откуда-то из-под водительского сиденья, – а давай на бис… Сандзо, и раньше с честью несший гордое звание «нелюдимый мизантроп», в последнее время стал ещё более скрытным. Он при первой же возможности сваливал подальше от остальной команды или сплавлял своих «слуг» куда-нибудь с поручениями. Не упускавшие случая поскандалить или постебать парни через неделю насторожились и принялись тыкать в Сандзо палочками на разный манер, пытаясь выяснить, что за грусть-тоска снедает их командира. На попытки Годжо подвалить с выпивкой Сандзо отвечал прицельной стрельбой. Вежливого Хаккая с задушевными разговорами он игнорировал. Гоку перепробовал всё от слёз и жалоб до самоотверженно предложенного куска мяса – Сандзо реагировал одинаково: молча бил веером. И это молчание сильнее всего расстраивало Гоку, а остальных настораживало. Неожиданно для всех, Хакурю проникся пониманием и часто сидел на плече у монаха, положив головёнку тому на макушку и грустно вздыхая. И ему ничего за это не было. Атмосфера в Сандзо-икко продолжала накаляться, и многочисленные стычки с ополоумевшими ёкаями её ничуть не оживляли, хотя и давали выход злости, растерянности и непониманию. Возможно, это продолжалось бы и дольше, но в следующем городе Годжо взял Гоку за шкирку и уволок в неизвестном направлении до самого утра, о чём сообщил Хаккаю. Тот, помаявшись полчаса, все же пришёл к Сандзо. – Хрен с ними, – пробурчал тот, не отрываясь от газеты, которую держал вверх тормашками. – О? В самом деле? – Хаккай улыбнулся так сладко, что за стенкой у снимающего соседний номер старика подскочил уровень сахара в крови до критической отметки. Сандзо покосился на ёкая поверх очков и загородился газетой. Хаккай молчал, но не двигался с места. Напряжение заставило поджаться пальцы на ногах. – Какого? – оформить вопрос более информативно Сандзо не пожелал, а, может, не сумел. – Мне вот тоже очень интересно, – улыбка Хаккая застыла на губах в полшага от оскала. Сандзо загородился газетой снова. Присутствие Хаккая проникало сквозь ненадёжную бумажную преграду удушающей волной Ки. Сандзо не выдержал, смял газету и отшвырнул её прочь. Крепко сжимая зубами фильтр сигареты так, словно собирался его откусить к херам собачьим, поднялся с кресла и навис над застывшим Хаккаем. – Проваливай к чёрту, – слова с трудом проталкивались через сжатые зубы. – Или? – улыбка Хаккая ожила и обещала что-то крайне нехорошее. – Или я тебя трахну, – чётко по слогам выдал Сандзо, сам не веря, что сказал, но смотрел угрюмо и пристально, обещая исполнить свою угрозу. Улыбка Хаккая стекла куда-то вниз, Сандзо почти слышал, как она упала на пол и разбилась на осколки. Зелёные глаза, не моргая, уставились на монаха. В целом у ошарашенного ёкая был крайне глупый вид. И это заводило. Очень заводило. – Хер с тобой, – пробормотал Сандзо и качнулся вперёд, пока Хаккай не оклемался и не оторвал ему голову. – Э? Жертва внезапной страсти, наконец, начала приходить в себя. Осторожно взяв Сандзо за обнаженные плечи, Хаккай медленно отодвинул его от себя. На губах всё ещё ощущался вкус неумелого поцелуя. – Это-о… На большее обычно языкастого Хаккая не хватило. – Ещё не поздно съебаться, – очень нехорошим тоном, но зато проникновенно сообщил Сандзо. – Я не про это, – Хаккай улыбнулся вполне искренне, – просто у меня нет презервативов. После бурного, хоть и неловкого секса сигарета казалась очень вкусной. Сандзо дымил в потолок, переваривая новые, незнакомые ощущения. Касаться другого мужчины не в попытке его убить оказалось странным, но не неприятным. Сильное тело под руками было удивительно послушным, хотя подчинением там и не пахло. Хаккай старался принять как можно больше ощущений, ласк, прикосновений, не пытался перехватить инициативу и очень тихо стонал, когда Сандзо, наконец, смог погрузиться в его тело. Внутри Хаккая было очень горячо и так обволакивающе-мягко, что в какой-то момент Сандзо не сумел себя сдержать, резко срываясь, проваливаясь в эту скрытую под панцирем жаркую мягкость раз за разом. Хаккай запрокидывал голову и сжимал зубы, проталкивая сквозь них приглушённые стоны. Шея ёкая стала ярко-красной, а на плоской груди проступила испарина. А когда Сандзо сжал пальцы на чужом болезненно напряжённом члене – впервые в жизни, кстати, – Хаккай всхлипнул и дернулся навстречу всем телом. Кончил он уже после того, как удовлетворённый Сандзо скатился с распластанного тела и ласкал его руками. Воспоминание заставило самодовольно улыбнуться. Сандзо лениво потянулся и по-хозяйски положил руку на обнажённое бедро Хаккая. – Ещё? – вопросительно хмыкнул совсем не запыхавшийся теперь уже любовник. – До утра, говоришь, не вернутся? – Сандзо задумчиво выпустил струйку едкого дыма в потолок. Хаккай снова хмыкнул и ловко перевернул командира носом в подушку. Сандзо не возражал, когда жилистое тело навалилось сверху. Вообще-то, он не баба! И готов доказать это любому. Потом, когда тяжело дышавший сверху Хаккай протяжно простонет что-то неразборчивое и рухнет рядом. Впрочем, как раз Хаккаю ничего и не надо доказывать, он и так прекрасно знает, что они оба отнюдь не бабы.