Страна Чудес

Они добились своего: в любой улочке мелькает фиолетовый огонек, незамысловатый узор лилии зияет на каждой третьей-четвертой шмотке жителя этого города. Города "Святых". Их города. Из самой ниши они добрались до золотых гор, но какой ценой? Огромной, только мало кто помнит цифры на счетах и утраченные когда-то еще важные принципы. Ричард, без интереса смотря на экран ноутбука со строчками яркого заголовка новостей, выстукивает по подлокотнику дивана пальцами глухой, давно заевший мотив. Кажется, это било из колонок во время вечеринки. Той самой, когда они продемонстрировали, на что способны, отбив свой дом в самый разгар веселья и триумфа того седого ублюдка. Испортили людям праздник, чего сказать. — Э-э-эй, выше нос! И хватит залипать на эту хуету, иначе себе мозг в жижу превратишь. Вслед голосу так называемого "второго Босса", равноправного лидера, точно такого же по авторитету, как и он, слышится негромкий, но выделяющийся стук. Не обычный мужской шаг, тяжелый, будто осведомляющий о том, что только что-то произошел какой-то пиздец; не бег, когда кое-кому приспичило разбежавшись прыгнуть в бассейн; не тихое шарканье, стоило в голове Алекса зародиться какой-то гениальной идее, для воплощения которой ему, шумному и спонтанному, приходилось строить из себя гребанного сталкера, дабы подкрасться к якобы ни о чем не подозревающему Риду. Ничего из этого не походило на блятское цоканье каблуков, более громкого из-за того, что вышагивает в них далеко не хрупкая девушка самого легкого поведения в их пропахшем грехом городе с противовес ей увесистой пачке денег, но нереально ровное, будто этот ублюдок прям готовился, чтобы просто взять и пройти пару метров, от лифта и до дивана, — Рид не смотрит, откуда тот вообще явился, и, собственно головы поворачивать к нему не собирался, — и плевать, что из-за шалившего в крови градуса этот болван мог легко упасть, чуть осекись. Ловить его также не будут. Каблуки. Сука. Алекс был неплохим малым. Конечно, у провалившегося в водоворот уличной жизни, этой войны между мелкими группами, переросшей в более крупные, масштабные баталии, от которых зависела порою сотня жизней лишь из-за чужого бзика, если не больше, характер будет далеко не сахар: скорее, что-то с нервным смехом горькое и едкое, раздражающее до скрежета зубов, но раньше он действительно был славным. Сейчас, кстати, тоже, но, к сожалению, не все согласятся. Для шлюхи он просто "мега-самец" и "толстый кошелек", для "шестерки" в банде, да и вообще любого прохожего в этом гадюшнике идол, вспыльчивый мудень не без чувства юмора для Шаунди, достающий Олега расспросами о России, для Пирса.. Просто "Босс", друг, товарищ. С херовой натурой, но, тем не менее, уверенный человек, который не бросит. Для Рида, который общался с телохранителем исключительно по делу, он тоже друг, да, а ещё вместе с этим верный товарищ, правая(а иногда и левая) рука, советчик, начальник, любовник, и просто славный парень, только местами как будто больной немного... "Больной" было, в данном случае, синонимом к слову "ребенок", или, скорее, "типичный подросток", та самая "типичность" чего начинается от банального упрямства и заканчивается гонками на танках по жилым кварталам или попыткой сделать мертвую петлю на сраном вертолете, и Ричард не до конца уверен, что это предел. Пункт "гардероб" не был исключением, и, пожалуй, единственный момент, который действительно вымораживал спокойного, быть может лишь порою не менее буйного и зависающего от одного вида крутой тачки после её масштабного тюнинга "Босса #1", как, к примеру, сейчас, стоило услышать ненавязчивое "тук-тук". — Блять. Сними их, пока я не запихал тебе эти каблуки в задницу. — для Рида это прозвучало как просьба, пускай немного в грубой форме, для Алекса же эти слова — повод словно на зло первому обойти диван и встать перед ним, демонстрируя весь этот кошмар, будто бы порожденный "Модным приговором". Фиолетовая майка и джинсы входили бы резон адекватного, если бы всё это не дополняли каблуки, причем даже не широкие, устойчивые. Это была чёртова "шпилька". Су. Ка. — Эээй, чего тебе не нравится? — беззаботный, вместе с этим особо ласковый, отчасти совсем немного капризный тон, приправленный ликером в честь их очередной победы. Если его спросили бы, кого это нечто ему напоминало, Ричард без раздумий ответил, что какого-то недо-трансвестита, подарите лишь пурпурную помаду, неоновые очки и эту фигню с перьями, что обычно обвязывают вокруг шеи. Если бы ему дали вторую попытку — съехавшего с катушек модника. Третий шанс — сраный Чеширский кот, ибо эта сволочь нередко своей улыбкой походила на пушистого засранца из детской сказки. Пускай ушей и хвоста при нем нет, да и головы летали чужие и далеко не по велению волшебной палочки и даже не из-за наркоты, для Ричарда он был личным котом из растерзанной под какой-нибудь дозой "Страны Чудес", в которой они живут. Прогнившей, тухлой, с оттенком фиолетового и приторной сладостью славы на языке, как вкус того энергетика-хуетика, распродаваемый под их брендом, пока "Королевы" торгуют собой в дорогих барах, ну а "Вальты" стоят на входе туда. Тот мир, где добрый, но ЕБАНУТЫЙ кот туманно указывает тебе, готической Алисе, путь, мутный, порой абсурдный, и, как окажется в будущем, верный, только порою этого кота надо пнуть, заткнуть, успокоить и в горе и в радости и частенько, судя по ощущениям, сходить медленно с ума от того, что он вытворяет, стоит музыке замолкнуть и им остаться вдвоем. Такой же бессовестный и с гребенной харизмой, мало кому понятной, в данный момент нагло садящийся рядом с ним и смотрящий со всей внимательностью брюнету в глаза, не скрывая любопытства. Молчаливая игра в гляделки в перерыве между фразами, и ни кто ее так и не выиграл. — Выглядишь как шлюха, — ответ прямой и без извилин. Алексу это нравится; не понятно почему, однако уголки его губ приподнимаются в улыбке, в насмешливой, если не довольной. — Репутация от этого вверх точно не скаканет, знаешь. — Я могу так чисто при тебе ходить, если хочешь. — Просто сними эту дрянь, — говорить такое человеку, расхаживающему в одежде стиля "вне списка чего-то адекватного" тупо, говоря очень мягко и крайне вежливо, но подбирать весомые аргументы долго и нудно. Его эти "шпильки" раздражают, до фантомного звона от стиснутой челюсти(кажется, тот бокал "чтобы расслабиться" был лишним, ли наоборот, раз он начинал уже выветриваться), и на этом, в принципе, можно закончить без подборки более весомой причины Александру снять атрибут женского гардероба. Женского, блять. Пожалуй это и бесило больше всего. По крайней мере, сам себе Рид объяснил это именно так и сразу согласился с "я", ибо оно херни не скажет. Ну, иногда. Все началось с глупого спора, завязанного попьяне парой дней назад. Глава "Святых" не провидец, чтобы заранее предугадать, чем закончится стремное, вместе с тем банальное желание Кинзи во время вечеринки, — какой уже по счету в этом месяце, кстати? — и что этому ублюдку понравится расхаживать вот так, на каблуках. На обосснных, мать его, каблуках, которые, судя по высказыванием особ женского пола, "носить огромный труд и страдание", что нисколечко не помешало этому долбоёбу. Восхуительно. — Что-о-о тебе не нравится? — рука тянется куда-то вниз, но уследить за этим шатен не дает, смотря чересчур пристально, все не оставляя идеи довести любимого, судя по всему, в дополнении к тому для отвлечения внимания коснувгись колена того. Отчасти ему это, как и подбесить, удается: — Если ты не понял, то повторю: выглядишь как уличная девка из какой-нибудь подворотни. Будь Алекс трезв то обиделся бы или просто врезал, правда, вряд ли удачно, благо сейчас именно тот момент, когда в ответ слышится смешок, не сулящий ничего плохого, почти. Ричард поджимает губы лишь на секунду, однако это все равно с легкостью замечают, ухмыляются: — Мрр, может мне так прийти на благотворительный вечер? Шок, интриги, все дела. Встряхнем эту серую массу, пока они вообще могут ходить, со своими-то жирными задницами. На этой ноте его хватают резко и грубо за грязно-фиолетовую майку, — не самую дешёвую, между прочим, — тут же точно также притягивая к себе, и пускай про серую массу подмечено слишком точно. Бесит. — Только попробуй, и эти каблучки точно окажутся у тебя в одном месте. — А точно каблуки?... — "Чешир" смеется одними глазами, но этого хватает, чтобы желание хорошенько начистить ему морду отозвалось характерным зудом в на костяшках. — Точно, бля, каблуки. И пускай благодаря их репутации им чхать с высокой колокольни на журналистов, СМИ, да и в целом на мнение сторонних людей, если это не является угрозой для их шкур, ну а в остальных случаях хватит выбитых зубов и превращенной в хлам камеры, но, тем не менее, кажется это уже норма, кому-то что-то запрещать другому, зная, что всё будет так, как тот самый другой решит, коль идея застряла в мозгу слишком сильно. Ткань бессовестно растягивают, портят своим грубым отношением к ней в намерение припугнуть его обладателя, что бесполезно, при учете, сколько они прошли рука об руку, и что Алекс уже выучил массу уловок для выхода из дерьма чистым и сверкающим, ну и пускай иногда побитым и со взорванным за спиной вертолётом. В случае с Ричардом тактик было не меньше, лучшая и вместе с тем опасная для губ(или для фейса в целом) из которых — поцелуй, как бы слащаво это не звучало в случае двух взрослых мужиков мужчин. Сначала нежный и тягучий, постепенной переходящий в более грубый, ведь никто не против, не редко болезненный, как сейчас: неизвестному существу захотелось кусаться, до такой степени, что Ричард тихо шипит, через секунду слизывая кровь с губ бойфренда-шестерки-начальника. Когда они познакомились, кстати? Ричард не помечал эту дату в календаре как "красную", забыл что за сезон на тот момент был, но тогда, как помнится, Алекс впервые взялся за сигареты, примерил на себя лик плохиша ещё будучи неготовым к тому, что свалилось на них, из-за чего Ричарду пришлось сесть за штурвал, пока трясущийся после каждой драки котенок не вырос в пурпурного тигра в белую полоску и с пушкой в "лапе", в отличие от него не забывший день их встречи. Сигарету у него так отобрать не удалось, она же и образовывается между губ "Босса #2", стоило тому только отстраниться, довольный будто бы лишь от самого факта его существования в мире, и с переиграно-задумчивым видом поинтересоваться, едва не уронив курево: — Кажется я в этом месте должен был испугаться, да? Зубы нагло обнажают в чеширском оскале, оправдывая с лихвой сравнения их обладателя с фантомным глюком обдолбанной девочки, сжимая ими же фильтр и не задумываясь портя его, и так же легко, как эта сказочная зверюга парит в воздухе и ускальзывает от рук любопытной Алисы, второй лидер Святых убирает от себя руку первого и встает с дивана, чтобы затем зажечь никотиновую палочку какой-то неестественно дешевой зажигалкой и уйти к панорамному окну, по дороге делая затяжку под глухой цокот ебанных каблуков, ибо иначе поцелуй не спасет и теперь уж ему будет довольно больно, и, к сожалению, оно не от жаркой ночи, что возможно легко обломать себе, стоит только надымить кое-кому перед носом. И ведь итак грозились руки оторвать, если "сядешь в тачку с этой дрянью". Алекс славный парень с парой минусов: он накурившийся Чеширский кот, вечно пахнувший табаком или чем-то сладким, пока его личная поехавшая давным давно Алиса следует за ним по-пятам с автоматом в руках и, кажется, готова сдохнуть прям здесь, в этой "Стране Чудес" для "(далеко не)Святых", только б эта улыбка не растворилась в воздухе; не раньше, чем сама Алиса, которую вызывает иногда и Мышь Соня, по паспорту Шаунди, и Мартовский заяц, подписанный в телефоне как Пирс, и Шляпник, глотающий кофе вместо чая, сидя за ноутбуком, или приплывший из русской сказки Олег, не сгниет где-нибудь в с бывшими "Королевами" и "Вальтаии". Для них обоих Олег, кстати, просто "медведь", и почему-то строго красный.