Горюя о погибшем и недругов кляня, Иные из вассалов не ели по три дня. Но день настал четвёртый – и полегчало им. О мёртвом веки вечные нельзя грустить живым. «Песнь о Нибелунгах»
Когда у восточных границ Лихолесья стемнело, к истокам реки Быстротечной причалило несколько лодок, тянувших плавучие баржи с повозками на борту. Они плыли весь день и всю ночь, но казалось, на целую лигу вокруг, кроме них, больше не было ни души. Только ветер гнал нервную рябь по воде и раскачивал голые ветки. Багровое, словно спелое яблоко, солнце зашло за верхушки прибрежных деревьев. Последний рубиновый луч проскользнул по покрову из жухлой травы, ожидающей заморозков, и коснулся вершины горы, именуемой Одинокой. Сегодня она распахнула объятия, чтобы принять в своё чрево заблудших детей. В тишине, нарушаемой разве что бряцанием кованной гномьей рукой конской сбруи да скрипом колёс, выходили уставшие пассажиры. Однако молчание было недолгим. Со всех сторон к ним потянулись уже поджидавшие местные, кое-кто среди которых искал своих старых друзей, а другие – родню разной дальности. Вскоре на пристани сделалось шумно и суетно, так что никто не заметил, как из дверей крайней повозки на землю скользнул силуэт. Им была средних лет гномка, одетая в чёрную мантию и вуаль. Её шею объяла сеть голубых тонких вен, говорящих, что солнечный свет много дней не касался их собственницы. Кожа рук пересохла, покрывшись мельчайшими трещинами. Указательный палец на левой был стянут бинтом, вероятно, скрывающим след от укола иголкой, а правая сжала платок с золотистыми нитями вышитой литерой «D». Бодрым шагом к ней подошёл молодой статный гном с ярко-рыжими волосами. – Приветствую, Ваше Высочество, – сказал он, подставляя ей руку. – Вы приглашены на торжество для приближённых лиц узбада Даина. Позволите сопроводить вас? Дис хотела возразить, что не относится к особам приближённым, но раздумала, кивнув ему в ответ.***
Великое когда-то королевство спустя годы изменилось до неузнаваемости: его кузни охладели, а копальни ощутимо издичали. Всё вокруг теперь казалось наваждением. Даже блестящие в горной породе самоцветы, что манили рудокопов Средиземья, были только бликами огней вблизи. Дис не без грусти вспомнила Эред Луин, где по ночам с пологих склонов звёзды виделись на расстоянии протянутой руки. Сейчас надежда вновь увидеть небо шаг за шагом становилась призрачнее. Проводив Дис, её спутник растворился среди приглашенных. В комнате, куда они вошли, легко было признать Зал королей по многочисленным портретам Даина I и его сыновей: Трора, Фрора и Грора. Пробитая кладка в одной из стен была наспех заделана и пропускала снаружи холодные сквозняки, колыхавшие тени от канделябров. Местами виднелись глубокие вмятины и следы чешуи дракона, а копоть на потолке даже не попытались отчистить. Однако гораздо сильней Дис тревожил удушливый плесневый запах, который она уловила от всех гобеленов, углов и гостей. За накрытым столом восседали вернейшие из семи гномьих кланов. Называющим себя народом Дурина Долгобородам были по традиции отведены ближайшие к Его Величеству места. Главы других родов могли занять любое, но, как поговаривали, раз и навсегда. Помимо поданных, присутствовало несколько послов из Дейла – в прошлом, горожан разрушенного Эсгарота. Гномке на мгновение почудилось, что между ними промелькнула пара-тройка эльфов, хотя это было маловероятным. Дис присела с краю и закуталась в длинную мантию, как будто та могла укрыть от шёпота со всех сторон. Она сняла ненужную теперь вуаль, на лезвии столового ножа увидев отражение со впалыми щеками, темно-синими кругами, обрамлявшими глаза, и светлыми туго зачёсанными прядями. По кубкам разливали мутно-красноватую густую жидкость, очень походившую на мёд из неприкосновенного запаса Траина. Напиток стал практически бесценным за десятилетия, но вновь почувствовав от своего бокала запах плесени, Дис отвернулась. Вскоре в зал вошла ещё одна процессия. Даин Железностоп – сын Наина, лорд и с недавних пор король, ступал в кругу сановников, покинувших Железные холмы вслед за своим правителем. Дрожащие огни свечей отображались на его начищенных до блеска латах с позолотой, угловатая корона облегала голову довольно плотно. Дис казалось, что зубцы впиваются ему в лицо, но боль скрывает напускное гостеприимство. Он расположился во главе стола на инкрустированном изумрудами массивном кресле, справа от которого сел рыжий провожатый Дис. Хлебнув немного из серебряного кубка, Даин поприветствовал своих гостей. – Благодарю всех, кто почтил меня своим присутствием. Друзья мои, – сказал он вдохновенно, – буду краток. Долгие лета мы жили врозь, стараясь превзойти друг друга, и безмерно в этом заблуждались. Я держу ответ за наши заблуждения не меньше других лордов, впрочем… Пригласил вас не для покаяния, а чтобы попросить о помощи. Ибо лишь вместе мы сумеем возродить величие утраченного Эребора… Гости оживились в знак согласия с его словами. Только Дис, пытавшаяся оставаться невидимкой, промолчала. Она знала, что последует за ними, но надеялась не слышать ничего из ожидаемого. – Обретённого благодаря храбрым сынам из рода Дурина. Отряду под командованием Торина Дуб… сына Траина, – Даин взмахнул рукой, будто перевернув страницу. – Вместе с ним в сражении отдали жизни два его наследника. Фили и Кили, каждый из которых мог бы справедливо править на подгорном троне, но… Теперь они навеки упокоятся в недрах горы. Он вновь заговорил о благородной цели, за которую огромной честью было пасть в бою. Разгладив складки на платке, Дис поднесла его к губам и мысленно перенеслась во времена, где ничего не нужно было возвращать ценой чьей-либо жизни, а сама она была сестрой и дочерью. Принцесса, но не королева. Мать, пусть и не принцев. Кем она осталась по сей день? Внезапно голос Даина вернул её к реальности. – Моя дражайшая кузина Дис! Я рад, что ты присоединилась к празднику. Прискорбно, что ради него тебе пришлось прервать свой траур, – Дис опять не стала отрицать и утвердительно склонила голову. – Величину твоей утраты невозможно передать словами всего мира. Полагаю, лучшим выражением нашей взаимной скорби будут несколько мгновений тишины. Тревожный шёпот, прокатившийся по залу, стих. Теперь в нём было слышно только слабое журчание подземных вод реки, которая брала начало из камней в горных глубинах. От знакомых и чужих одновременно звуков сцены юных лет сменились в мыслях Дис другими, неуместными сейчас. Груз сожаления сдавил ей грудь тисками, а в ушах эхом звенели чьи-то роковые и последние слова. Затянутую паузу прервал сам Даин, вскинув руку к потолку и окропив застеленный нарядной скатертью стол содержимым кубка. – Выпьем же за Дубощита, – прокричал он, – нашего некоронованного короля! Дис поднесла ко рту напиток, но спустя мгновение поставила его на место. Голова шла кругом то ли по вине резкого духа, то ли от напыщенных речей. Сил выносить их дальше, как и подавлять желание выйти на воздух, у неё не оставалось. Поблагодарив за приглашение кузена и сославшись на усталость, она встала с места, но вдруг ощутила ошарашенные взгляды остальных гостей. В тиши послышался звон серебра, упавшего из чьих-то неуклюжих пальцев. Даже добродушная гримаса Даина в какой-то миг не удержалась на лице. Вслед за движениями гномки её мантия раскрылась, обнажая формы округлившегося живота под чёрным платьем.