Гореть

Впервые за много лет Персиваль за кем-то ухаживал. Так сказала бы его мать, если бы была жива. Сам Персиваль эти встречи украдкой так бы не стал называть. Трудно ухаживать за тем, у кого времени еще меньше, чем у тебя. Кому нельзя ничего подарить. Кого нельзя пригласить на ужин. Кого нельзя трогать, и точно нельзя целовать. И кто проходил по бумагам как твой официальный информатор, поэтому Персиваль до сих пор не лишен должности за то, что общается с немагом. Смотреть на Криденса, если соблюдать осторожность, можно было сколько угодно, чем Персиваль и пользовался. Но разговаривать долго нельзя, и вначале он об этом не знал: Криденс ничего не сказал, но избитые ладони в следующий раз говорили за него. - За что? – спросил Персиваль тогда. - Заслужил, - пожал плечами Криденс, будто бы это было в порядке вещей. – Вернулся поздно. - Почему ты не сказал? Мы могли бы расстаться пораньше. - Я не хотел, - Криденс упрямо посмотрел из-под ресниц. - Ну, хоть было за что. Упорству Криденса можно бы было позавидовать, если бы оно не приводило к таким печальным последствиям: тот не рассказывал о том, что могло бы ему навредить, хоть Персиваль его об этом и просил. Тот сам узнал, что сироты не только разносили листовки для Мери Лу, но и, оставаясь незаметными и смешиваясь с толпой, для нее шпионили и докладывали обо всем необычном, что встречали. А заодно и присматривали за непутевым, по их мнению, сыном своей «добродетельницы». Персиваль, хоть и знал, что рискует, но один раз воспользовался этим своим знанием, приложив Конфундусом мальчишку, что крутился с самого утра неподалеку, судя по воспоминаниям нищего, просящего милостыню через дорогу. В тот раз они смогли себе позволить пообщаться подольше, Криденс даже разрешил ему помочь с лечением последствий материнского воспитания. В следующую их встречу он стыдливо прятал руки. Персиваль попросил показать ему ладони и не смог ничего сказать от ставшего в горле кома: выглядели они снова ужасно. - Она заметила, что все как-то быстро зажило, - виновато пояснил Криденс. – Простите. Он просил прощения за то, что Персиваль зря потратил тогда время и силы, и тому хотелось его ударить. Впрочем, не его, а его чокнутую опекуншу за то, что она делала с людьми. Впервые Персиваль был в замешательстве: и так оставлять нельзя, но и помочь тоже. Дилемму решил Криденс, еле ощутимо поморщившись, когда его на прощанье обнял Персиваль. - Спина? – спросил тот, уже понимая, что Мери Лу сейчас сильно поднялась в списке тех людей, кого он убил бы, если бы мог. - Ничего страшного, - отмахнулся Криденс. – Не в первый раз. - Подожди буквально минуту, - попросил Персиваль, прежде чем аппарировать. Когда он вернулся, Криденс как ни в чем ни бывало снова раздавал листовки на перекрестке. Персиваль наблюдал за ним до вечера, а когда тот шел домой, все же отдал флакон с обезболивающим зельем, за которым и аппарировал. Криденс, казалось, вовсе не удивился, когда увидел его в неприметном тупичке между домами. - Я и так сильно задержался, - сказал он, объясняя, почему не дождался, вызвав подозрения Персиваля, который в следующий раз после их встречи аппарировал не к себе в квартиру, а за угол, и, накинув на себя чары хамелеона, осторожно выглянул, наблюдая за Криденсом. Тот как раз суматошно запихивал в рот кусок хлеба с сыром, выкидывая в мусорный бак остальную нехитрую снедь, которой, видимо, должен бы перекусить, так как раздавал листовки довольно далеко от дома, но потратил все свое время на Персиваля. *** Криденс совершенно необыкновенный. Персиваль повидал множество неблагополучных подростков, и многих из них ему было жалко, но еще ни разу он не встречал никого, в ком при всей общей забитости и недоласканности было бы столько внутренней силы. Сгорбленная спина и постоянно опущенный взгляд, все эти бесконечные «простите» и «пожалуйста», сказанные жалобно и тоскливо – все это не сочеталось с внутренним волевым стержнем, как и отсутствие магии с ощущениями большой колдовской силы рядом с ним. И это просто выводило Персиваля из себя. - Это тебе, - как-то он протянул Криденсу ключ. – Там всего одна небольшая комнатка, но она только твоя. - Нет, - твердо ответил тот и не стал брать подарок. – Я не могу оставить Модести с матерью одну. И ребенка для вас я еще не нашел. Персиваль знал, что он лгал насчет ребенка, Криденс, может быть, и сам это понимал. В тот день их объятья перешли грань интимности просто друзей. *** Для человека, который шарахался от собственной тени, Криденс был слишком тактильным. Он просто напрашивался на ласку, подставлялся, чуть ли не мурлыкал от самых невинных прикосновений. У Персиваля вставало от мысли, как Криденс будет наслаждаться чем-то более личным, но шанса проверить у него не было. Он был уверен, что ему бы не отказали, чего бы он ни захотел, но он осознавал, что до этого им еще далеко. А пока он позволял себе целомудренные поцелуи и объятья, совмещая их с попытками отогреть вечно мерзнущего Криденса. Они оба понимали, что первоначальные поиски ребенка - это уже не более чем предлог для их встреч, но оба этими встречами наслаждались, не решаясь обсудить то, что они делают и как им быть дальше. Однажды Персиваль все же завел разговор о физической близости. Они тогда впервые поцеловались и стояли очень близко, и Криденс грел ладони на его спине под пальто. - Ты же понимаешь, к чему все идет? - спросил Персиваль. - Да, мать мне все объяснила, когда застала меня пару лет назад, ну, с руками под одеялом, - покраснел Криденс, дернувшись от плохих воспоминаний. – Она сказала, что это все колдовство, с нормальными женщинами мужчины этим занимаются только для заведения детей. И только ведьмы занимаются этим для удовольствия. А содомиты вообще будут вечно гореть в аду. - А ничего, что мы с тобой...? – осторожно поинтересовался в ответ Персиваль, пораженный внезапной откровенностью обычно довольно немногословного юноши. - Значит, будем гореть, - почти шепотом ответил тот. – Если ты не против. *** Беспокойство настигло Персиваля еще на собрании, посвящённом гибели сенатора немагов, Шоу. До этого обскур, а это был именно он, как сказал приглашенный эксперт, осматривающий тело, не оставлял трупов. Да, разрушения, да, испуганных немагов, но никогда не убивал. Персиваль чувствовал себя виноватым в смерти этого немага. Криденс спрашивал у него накануне, считает ли он того психом. Что стоило Персивалю копнуть глубже, расспросить подробнее? Почему он ограничился только физической поддержкой, почему ему показалось, что Криденс успокоился, ведь, судя по убитому немагу, это было совсем не так? Уже после того, как отдел обливиаторов закончил свою работу со всеми, кто был на приеме, Персиваль понял, что зудящее чувство тревоги - это реакция чар на подсознательное желание Криденса позвать Персиваля, который сталкивался с этим впервые, поэтому не сразу распознал. В любом случае, он все равно хотел проверить, как там Криденс. Персиваль нашел его в еще более темной и грязной, чем обычно, подворотне. Тот сидел на какой-то доске в неприметном углу, и, если бы не протеевы чары, Персиваль прошел бы мимо. Криденса трясло. Он размазывал по лицу слезы тыльной стороной ладони, в которой сжимал перчатки, подаренные ему несколько встреч назад. У него тогда были такие холодные руки, что это показалось совершенно правильным шагом – вынуть любимую и от этого чуть заношенную пару кожаных перчаток из кармана и натянуть их на загрубевшие от постоянного ветра ладони. - Не надо, - сказал тогда Криденс, но не попытался их снять. И улыбнулся еле заметно, так, что только блеск глаз да чуть поднявшиеся уголки губ выдали его улыбку. И, хоть Криденсу нельзя было иметь собственные вещи, подарок тот оставил. И не просто оставил, а поцеловал в благодарность, прижимаясь к нему всем телом. - Теперь, если ты захочешь меня увидеть, ты всегда можешь позвать меня, - сказал тогда Персиваль, не думая, что тот так скоро воспользуется предложением. И сейчас Криденс испуганно застыл, не сводя взгляда с Персиваля, будто не веря в то, что его зов, так и не оформленный вербально, был услышан. - Что-то случилось? - спросил Персиваль, становясь на колени рядом с ним и позволяя уткнуться в свое плечо. - Я нашел его, - прошептал Криденс. - Замечательно. - Персиваль погладил его по спине, накидывая на него, заледеневшего, полы пальто. – Я говорил, что у тебя получится. Он не спросил подробностей: было видно, что Криденс на грани истерики: тот дрожал и всхлипывал, сжимая в кулаках ткань рубашки Персиваля, через которую чувствовалось, как горит его лоб. - Давай, вставай, - успокаивающе прошептал Грейвс, поднимаясь с почти обмякшим Криденсом на ноги. Тот все еще вжимался в него, сутулился, прятал лицо. - Он только что убил человека. - В голосе Криденса столько горечи, что Персиваль убедился в своих догадках. – Он псих. - Неправда, - от цепких пальцев Криденса, которыми тот цеплялся за Персиваля, наверняка должны остаться синяки. – Уверен, это был плохой человек, - продолжил Персиваль. Криденс закаменел в его руках: - Ты все знаешь, ты его видел? - Пошли-ка. - Персиваль прижал его к себе теснее и аппарировал в собственную спальню. Они так и остались стоять посредине комнаты, вцепившись друг в друга. Персиваль думал, что не самой лучшей мыслью было аппарировать обскури в собственный дом. Что думал Криденс, было непонятно, потому что он снова прятал лицо и тихонько всхлипывал. Персиваль вовсе не так представлял себе их первую ночь в этой спальне. Его сердце екнуло, когда юноша в его руках стал распадаться на черный туман, закручивающийся в спирали вокруг него. Но, на его удивление, он остался жив и даже цел. - Криденс, - он боялся, он никогда так не боялся, как в этот момент, но нужно было что-то делать. – Контролируй, ты сможешь. В его руках туман начал уплотняться, по-прежнему клубясь вокруг. Криденс взял его лицо в ладони и начал целовать, куда придется: - Помоги, я так хочу, я не могу, не бойся меня. Он обвил его руками и заглянул в глаза, заставив испугаться отсутствию зрачков и радужки. Это было бы приятно, если бы не было так пугающе. Холодный воздух лизнул обнаженную кожу: одежда распадалась на волокна под действием обскура. Выдохнув и постаравшись успокоиться, Персиваль, как мог спокойно, заметил: - Ты слишком спешишь. Полупрозрачный Криденс провел ладонями по его груди. На мгновение он стал выглядеть, как обычно, если, конечно, не считать беснующегося вокруг них обскура, ласкающего Персиваля будто бы множеством рук. - Не отпускай меня, - попросил его Криденс. – Я не хочу туда. Персиваль, убедившись, что вреда ему не причинят, решил, что нет смысла сопротивляться. Это тоже Криденс, просто та его часть, с которой он не был знаком. Вероятно, это будет самый незабываемый секс в его жизни. Если он выживет. Если будет секс. Пару раз Персиваль представлял, как они придут с Криденсом в эту спальню впервые. Он был готов ко всему: к тому, что парень будет нервничать, к тому, что кончит быстро, к тому, что испугается и его придется полночи успокаивать, к тому что у него самого не встанет из-за треволнений. Персиваль был готов ко всему и был уверен, что справится со всем. Но к происходящему на самом деле подготовиться было невозможно. Очевидную вещь, что Криденс волнующийся, Криденс в истерике, Криденс нервничающий – это Криденс-обскури, Персиваль упустил. Они упали на кровать, оставшуюся целой, значит, обскур целенаправленно избавился от одежды Персиваля. Криденс, тоже обнаженный, оседлал его бедра и смущенно улыбнулся. Клубящийся вокруг них черный туман бился о стены, медленно перетекая с места на место и уплотняясь, создавая тело Криденса, который как-то умудрялся существовать в двух ипостасях. - Я понятия не имею, что делать, - прошептал Криденс, наклонившись и почти касаясь лбом лба Персиваля. - Уверен, что нужно? – спросил Персиваль, у которого из-за близости Криденса и адреналина уже так стояло, что он с трудом думал. - Конечно, - с нотками паники в голосе ответил Криденс, опуская взгляд на не менее внушительную собственную эрекцию. – А его не бойся, ты ему тоже нравишься, - имея в виду вовсе не свой член, а обскура, но позабавив Персиваля. Тот выбрался из-под Криденса и накрыл его своим телом, целуя и потираясь о его бедро, позволяя ему тереться об себя. Обскур обвил его ногу. Потом мягкими прикосновениями прошелся по второй ноге, вскоре черное ласкающее облако накрыло их обоих с головой. Персиваль сказал себе, что туман ненастоящий, что это энергетическая субстанция, что вдохнуть его невозможно, но все равно сердце начало биться где-то в ушах. Криденс смотрел своими человеческими глазами. Обычными, карими. Смотрел настороженно, а за его пальцами, которыми он гладил Персиваля по груди, тянулся сыпучий черный след. - Ты же тоже хочешь? – Криденс провел кончиками пальцев по шее Персиваля, потом по его щеке. Персиваль фыркнул, оценив курьезность ситуации: вокруг них смертоносная темная магическая энергия, а ее симбионт, лежа возбужденный под не менее возбужденным партнером, невинно интересуется, хочет ли он. - Надо бы смазку, - вместо всего того, что промелькнуло в его голове, ответил он. Криденс пару раз моргнул недоуменно. - Я бы сходил за ней в ванную, там был какой-то лосьон, - добавил Персиваль. Обскур его не отпустил, сопроводив его в ванную и мягко поглаживая его по плечу, пока он искал флакон. Персиваль посмотрел в зеркало на свое ошарашенное лицо. Обскур в зеркале не отражался. «Интересный эффект, - подумал Персиваль. – Нужно будет записать». Усмехнувшись собственным мыслям, он пошлепал в спальню, где нашел свернувшегося в позе эмбриона Криденса. - Что-то случилось? – Персиваль огладил ладонью выступающие позвонки на его спине. Он совсем не ожидал того напора, с которым Криденс на него набросится. Тот целовал и ласкал его исступлённо, будто в последний раз, оставлял засосы, кусал, лизал. Персиваль просто плавился, уже смирившись с мыслью, что первый раз в нижней позиции у него пройдет вот так – в ворохе эмоций и ощущений, в облаке обскура, с Криденсом. Не самый плохой вариант, на самом деле. Плеснув себе на ладонь приспособленный под смазку лосьон, Персиваль потянулся было подготовить себя, не надеясь на неопытного партнера, как тот перехватил его ладонь и сомкнул его пальцы вокруг их членов. Толкнувшись раз, другой, он кончил с тихим вскриком и повалился рядом с Персивалем. Вместе с Криденсом успокоился и обскур: туман становился все более редким и, в последний раз пройдясь множеством ласкающих прикосновений по их телам, он полностью растворился в воздухе. На Персиваля смотрел Криденс, и этот взгляд не нравился Персивалю. Тот еще помнил, с чего это все началось и, хотя он не против был бы повторить все это еще раз, возвращаться к теме обсуждения ему не хотелось. А хотелось совсем другого, что теперь, с Криденсом, чей разум относительно стабилен, становилось под вопросом. - Ты красивый, - мягко улыбнулся ему Криденс. – Прости, все должно было быть по-другому. «Ничего страшного не случилось», - хотел сказать Персиваль, но вовремя остановился: убийство Шоу тянуло на «страшное». - Но я все равно хочу, - Криденс потянулся за поцелуем, и Персиваль послал все к черту. Завтра они вместе подумают над тем, как дальше жить и идти ли сдаваться к Пиквери, и как это сделать, чтобы та не заавадила Криденса сразу после его признания. Завтра они заберут Модести от Мери Лу: после того, как Криденс нашел ее палочку, есть вероятность, что она тоже маг. Завтра Персиваль договорится с тем самым приглашенным экспертом, чудаковатым англичанином Скамандером, чтобы тот посмотрел на обскура. Да и с самим обскуром договориться не мешало бы: не хотелось бы обижать Скамандера, да и международного скандала им только не хватало. Это все будет завтра, а сейчас… - Чего именно ты хочешь? - Улыбается Персиваль. - Гореть, - отвечает Криденс, прижимаясь к нему.