Свои правила игры

      Мика быстро выводит на бумаге иероглифы и не уделяет внимания ошибкам, которые допускает из-за погони за мыслями. Они красочные, но несколько обрывочные, не просто уходят далеко вперед, покидая его, а растворяются в голове как акварель в воде; главное ухватить саму их суть, а детали, важные в любом случае, придут потом сами, заполняя собой незанятое пространство. Едва удаётся перевести дух, а не то, чтобы ручку оторвать от бумаги, кажется, сделаешь это и забудешь что-то важное, потеряешь нечто ценное, и история получится незаконченной. Не такой, как ты её запланировал.       Не такой как она родилась изначально.       Он останавливается, прекращает писать, стоит лишь девичьим ладошкам соскользнуть с его плеч.       Замирая, он вперяет невидящий взор в стену, у которой и стоит его рабочий стол. Идея, такая живая и миг назад стоящая перед глазами развеивается как мираж в пустыне; сладкое послевкусие остаётся с ним, поэтому неосознанно он облизывает губы, эта идея чересчур привлекательна, он не может её упустить.       Девушка позади него разминает уставшие мышцы и скучающе зевает, демонстрируя свою незаинтересованность в дальнейшей работе. Мика почти отчаянно взвывает, видя это.       — Юи! — строго окликнул он её. — Так нельзя, я же почти дописал, оставалось совсем немного. Что не так?       Она смотрит на него, поджав губы, во всем её виде так и видится недовольство. Ответ у неё более капризный, нежели упрямый.       — Я устала, — скрещивает она руки на груди. — У меня уже ноги болят так долго стоять и при этом не менять позы и без возможности сделать хоть пару шагов для разминки. Не могу долго работать так. Мика-а, — тянет она, — может, хватит на сегодня?       Она треплет свои волосы, что уже успели кое-где запутаться и хорошенько растрепаться, и одним движением, запуская руку в волосы на затылке, открывает часть шеи, доселе скрытую за темными прядями. Всё это Мика сопровождает своим внимательным взглядом, не смея отвести его от девушки, Юи была его прекрасной музой, что умела дарить не только оскорбления, но и такое нужное вдохновение, поэтому он и был одним из самых плодотворных писателей, ведь она была рядом.       Их мир был похож на сказочный.       Не для всех людей он таковым являлся, но те, кто верили в чудо, обязательно знали, что существуют особые люди. Они не обладали сверхсилой, у них не было надписей на лбу или другой части тела, что они не такие как все, они, в конце концов, не спасали мир, просто то, как они могли помогать определенным людям, делало их похожими на неких мифических существ. Их прозвали музами.       И помогать они могли исключительно творческим людям, за что, впрочем, и получили своё прозвище.       Стоило им лишь коснуться такого человека, как желание творить в нём просыпалось с неистовой силой, и он как можно скорее рвался схватиться за орудие своего труда. Это не значило, что под действием этой силы его творения станут лучше или сразу же будут признаны мировыми шедеврами, нет, просто давало возможность сесть и взяться за дело, что дорого сердцу. Позволяло умножить внутреннее желание на десятку.       Но в мире, конечно, зарождались и ложные стереотипы.       Благодаря последствиям оных они собственно и познакомились. Однако Мика предпочел бы, чтобы Юи больше никогда не подвергалась опасности.       Он смотрит на неё пару секунд, прежде чем прикрыть глаза ладонью, это было сложно, работать с ней, но не означало, что плоды их труда того не стоили. Стоили, ещё как! Просто она как настоящее вдохновение была непокорна, и работать в то время, когда он был к этому готов, не желала; подойти к нему, прислониться плечом, подарить долгожданные яркие образы было проще, когда он занят. Но от этого он не мог любить её меньше или — хуже того! — возненавидеть. Она была всё такой же дорогой ему Юи, которую он любил.       Поэтому не мог он ей отказать; Мика тяжко вдохнул.       — Хорошо, мы отдохнем. Но, — успел он вставить раньше, чем она попыталась покинуть комнату, — потом обязательно продолжим. Это великолепная идея, Юи, её нельзя упустить.       — Ладно, — нехотя согласилась она, ближе подходя к нему. — Я всё равно ничего в этом не понимаю. Особенно того, что ты так долго сидишь и просто пишешь.       — Но тебе же нравится то, что я пишу? — Мика потянул её на себя. Учитывая, что он всё ещё сидел в кресле, это было слегка неудобно.       Юи покорно уселась на его колени, пусть и нахмурилась: от того ли, что ей не нравилась его затея или от непонимания, — Микаэла не знал, да и если она не возражала, предпочитал не задумываться о лишних вещах.       — Конечно, нравится! — от возмущения она даже дернулась, едва не свалившись на пол, Мика вовремя поддержал её за талию. — А стала бы я читать твои работы, если нет?       Мика провел носом по её шее, ощутил, как девушка тяжко сглотнула, увидел, как быстро бьётся жилка на её шее. Юи волновалась, пусть и не хотела этого выдавать. И он постарался посмотреть на неё так невинно, как только мог.       — А кто знает, на что же ты способна? Может, ты так сильно любишь меня, что решила не расстраивать?       Удар, что пришелся на плечо, был слишком легким, чтобы было больно, Мика заглушил смешок.       — Дурак.       Они немного помолчали. Мика рассеяно водил пальцами по ребрам девушки, ощущал, насколько же она худа, отмечал, что нужно поднабрать ей слегка в весе, Юи молчала, потому что сидеть на коленях Мики было всё ещё очень смущающим действием, несмотря на то, что между ними были и более интимные отношения.       Юи едва не вскрикнула, когда подтащив её поближе к себе и подхватив под ягодицы, Мика её приподнял. Ей показалось, что она точно упадет, а падения её никогда к себе не манили. Она почти зашипела ему в макушку, какой он «хороший», когда он начал первым.       — Эй, Юи-тян, — его шепот сразу же ей не понравился. Захотелось сбежать, но хватка на бедрах давала понять, что так просто её не отпустят. — Давай поиграем?       Она понимала, что он подразумевает под «игрой», и это смущало.       — Сейчас? — она и не заметила, что и сама понизила голос.       — А почему бы и нет?       Юи промолчала. Они двое четко знали одно правило, которое относилось к их игре.       Поняв, что она не против, Мика растянул губы в улыбке, в этом была вся его Юи. В этот раз он уже не просто провел носом по её шее, но оставил и парочку поцелуев, кое-где даже засосов, зная, что если Юи заметит, потом будет возмущаться, но его это не так сильно волновало. Она была его, так почему бы не показать это?       Он, наконец, поднял голову и, отбросив её волосы назад, потянул на себя, целуя. Пусть её губы и были тонкими, это не уменьшало их мягкости. Ему нравилось её целовать, и хотел, чтобы ей тоже.       Вдохновение всегда подчиняется своему обладателю. Даже будучи непокорным, оно обязано прийти к нему, стоит лишь понадобиться. И только обладатель решает, когда наступит это самое время. Это всё же не означает, что всё происходит насильственно — только обоюдно, ведь всё связанно. Наслаждение от процесса должен получать не только творец, но и его вдохновение. Это самая сладкая часть работы.       Сейчас он целовал её не так как обычно, делал это с напором со всей неизмеримой страстью, что не всегда находила выход; чересчур влажно и глубоко — почти пошло — так как она стеснялась больше всего. Его ладони так и не покинули её бедра, он пока ещё невесомо поглаживал их, заставлял её привыкнуть, расслабиться, полностью отдаться в его власть. И она делала это.       Они отстранились друг от друга, но не настолько, чтобы прекратить ощущать чужое дыхание.       Юи дышала также тяжело, как и он, её грудь вздымалась от частых вдохов и всё больше манила Мику к себе. Он провел языком по всё ещё влажным губам и потянул низ, явно большей на пару размеров, чем нужно, футболки вверх, почти требуя таким образом снять её.       Подняв руки, девушка помогла снять с себя эту вещь, и Мика смог узреть её обычный черный топ, который носила она по привычке, ещё с того времени, как начала ходить в додзе. Мягкая улыбка скользнула по губам Мики, Юи практически не менялась и тем более не изменяла своим привычкам. Он на миг замешкался, решая, от чего первым избавиться: от топа, что был последней преградой к такой манящей груди, или коротких облегающих шорт, что всё ещё оставались на Юи.       Он не решился смущать её ещё больше, поэтому и начал снизу.       Пуговичка поддалась легко, как и молния, но, чтобы снять шорты, пришлось встать с кресла, а Юи слезть с его колен, сразу стало как-то прохладнее. Поэтому, как только эта часть гардероба упала со стройных ног на пол, Мика притянул Юи обратно к себе, даря такой нужный сейчас жар.       А у Юи кружилась голова и не потому, что не хватало воздуха, их поцелуи всё же были долгими, просто было невыносимо жарко. Но отказаться от этого было равным самоубийству. Без него становилось резко и необычайно холодно, и мурашки, ползущие по коже, казались последним, что она сможет ощутить в этой жизни, если Мика сейчас отступит и отпустит её хотя бы на миг.       Её подтолкнули к столу, и Юи с готовностью оперлась на него, ощущая, как столешница впивается в нежную кожу, это, впрочем, было уже неважно. Топ очень быстро оказался на полу среди разбросанных листов и остальной её одежды. Прикрывать грудь не было смысла. Хотя щеки и розовели от одной мысли о том, что Мика видит её полуобнаженной. Однако не смотря на смущение, Юи подняла взгляд, и телу прошла сладостная дрожь: Мика смотрел на неё слишком жадно. Только одно, даже в такой ситуации, возмущало девушку: она была почти нагая, в то время как Мика даже ни единой пуговички не расстегнул на своей рубашке.       — Это нечестно, Мика, — отвела она свой взгляд. — Ты тоже… раздевайся.       Он прильнул к ней и сжал тонкие запястья, её слова, её смущение — это всё было так мило, что смотря на раскрасневшуюся девушку, не было сил сдерживаться. Но Мика терпел. Ощущал болезненную пульсацию в паху и, мурлыча на ухо девушке, едва сдерживал рычание, что так и рвалось наружу.       — Эй, Юи-тян, — сладко зашептал он ей на ухо, тревожа чувствительную кожу своим теплым дыханием, — ты же поможешь мне с этим?       Юи в его руках была теплой, её щеки пылали, а главное она была такой живой, огонёк в её глазах не мог потухнуть, и это радовало его всё больше. Отзывчивая, но сбитая с толку его словами, она непослушными пальцами боролась с мелкими пуговицами его рубашки, то, как шумно она сглатывала, видя всё больше и больше оголенной кожи, заставляло взыграть в Мике азарт. До чего ему удастся довести столь чувствительную Юи своими ласками?       Он любил её, а поэтому и помыслить не мог о том, что однажды позволит забрать её кому-то или просто так её отпустить. Он знал каждый миллиметр её кожи, примерно мог представить реакцию на любую ситуацию, но не мог устать от того, что узнавал о ней всё больше нового. Предпочтения, желания, знакомых, которых видел в первый раз — для него всё это было важным.       Юи у него могла забрать только смерть, и даже так он бы ещё долго сопротивлялся ей, и только истекающее, подходящее к своему концу время могло заставить его отпустить её, но лишь чтобы встретиться в уже новом перерождении.       Она была его.       Последняя пуговица была расстегнута. Юи аккуратно, даже с неким изяществом, провела руками по его плечам и потянула рубашку вниз, оголяя Мику. Он не противился, когда ткань, вися лишь на его руках, начала соскальзывать с них.       Они были почти в равных условиях.       Юи отпрянула от стола, ловко расправилась с молнией на ширинке и, спуская штаны вниз, сама опускалась на колени вслед за ними. Она была увереннее, чем пару минут назад. Эта игра заводила и её тоже. Лишь тонкая ткань отделяла её от цели и, когда она уже было потянулась избавиться и от неё, Мика вздернул её голову за подбородок вверх. Он слегка мотнул головой и потянул её вверх, заставляя подняться на ноги.       Не сейчас, говорил его взгляд, в следующий раз.       Юи могла только подчиниться.       Он стащил с неё последнюю часть одежды и откинул, также не глядя, в сторону. Юи не сдержалась и от смущения прикусила губу. Было… всё также непривычно, как и в первый раз, однако это не позволило погаснуть её жару. Она потянулась за поцелуем сама.       Он с готовностью ответил и, подхватив её под ягодицы, усадил на стол. Юи обхватила его щеки ладонями и целовала так долго, как только могла, что, впрочем, не помешало ей в ходе процесса стащить с него белье, ловко и неощутимо. Они были полностью обнажены. И это уже никого из них не тревожило, щеки Юи всё ещё пылали красным.       Они соприкоснулись лбами, Мика шумно выдохнул, прикрывая глаза.       — Ох, Юи, — выдохнул он. — Что же ты со мной делаешь?       Она непринужденно пожала плечами, и в глазах были видны мелькнувшие озорные огоньки.       — Всё самое лучшее?       Ответа не последовало.       Мика невесомо огладил её грудь, слегка помассировал один из сосков и повел ладонями ниже. Огладил бока, почувствовал, как дрожь снова проходит по телу девушки, развел ноги в стороны почти грубо, удобно устроившись меж её бедер. Ладони Юи, как само собой разумеющееся, легли на его плечи. Легкую напряженность в ней выдавало то, как её ногти впивались в его кожу. Микаэла вполне мог представить, как после будет выглядеть его спина.       Он притянул её к себе, её затвердевшие соски терлись об его грудь, и это доставляло ей удовольствие. Он оставлял влажные поцелуи на её плечах и шее, всё ближе вновь приближаясь к губам, дыхание Юи было всё более прерывистым и частым, шумные вздохи слышались всё чаще.       Больше не мучая никого из них, Мика коснулся её губ, сразу же углубляя поцелуй. Было сложно в такой позе открыть ящик стола и нащупать в нем пачку презервативов, но Мика справлялся, хотя ощущение того, как полустоящий член трется о живот девушки, было сложно перекрыть мыслительным процессом. Хотелось просто не останавливаться, довести-таки себя до конца. Однако как он мог это сделать, не доставив Юи удовольствие?       Оторвавшись от уже припухших от поцелуев губ, он попытался открыть пачку, трясущиеся от возбуждения руки в этом не помогали. Он вот-вот грозился упустить важную вещицу на пол, чтобы потратить неизмеримое количество времени на поиск. Помогла ему Юи.       Она выхватила презерватив из его рук, без особого труда разорвала упаковку. Смутилась и застопорилась буквально на пару секунд, прежде чем аккуратно натянуть его на член Мики. От её прикосновений его член окончательно встал.       Входил в неё он уверенно, единым плавным движением. Чувствуя, как она вздрогнула и едва слышно застонала, крепче цепляясь за его плечи.       Юи было хорошо. Она ощущала себя полностью заполненной, целостной, правильной. Низ живота отдавался приятной пульсацией. Было жарко, но она ещё ближе жалась к Мике, если бы кто-то попытался отбить у неё Микаэлу, она бы, не раздумывая, разбила этой самоуверенной девице нос, в придачу выдрав хороший клок волос. С ним было великолепно до искр в глазах. Она чувствовала себя защищенной, как в детстве, когда рядом был Гурен, спасший её из сущего ада.       Её, конечно, с опаской отдали в руки возлюбленного, пред этим тщательно проверив все сведение о его жизни. У неё были люди, которые заботились о ней. Они были ей дороги, но за Микой можно было шагнуть и в пропасть.       Толчки стали быстрее, Мика больно укусил её за плечо, явно оставляя след от зубов, подобное было вполне в его стиле, как и последующие раскаяние и множество извинений.       Она не была против, однако признать это было выше её скромных сил.       Юи затрясло, она понимала, что близка к концу. И он наступил, стоило лишь Мике сильнее вжаться в неё и протяжно выдохнуть в самое ухо, они кончили почти одновременно.       Он навалился на неё, и Юи не завалилась спиной на стол лишь потому, что он всё ещё поддерживал её, сохраняя некое подобие равновесия. Дыхание не приходило в норму, сердце колотилось словно бешеное; она уткнулась лбом в плечо Мики, сил уже не было ни на что.       Как они, вернее Мика, приводили себя в порядок, она помнила размыто, вырезанными из контекста кадрами. Точно она помнила ощущение окутывающего тепла, когда Мика завернул её в плед, неся в комнату. Точно знала слова, которыми посылала парня, когда он старался чуть позже её растормошить, чтобы отправить в душ. И уж явно не могла запамятовать ласковые поцелуи в виде поощрения.       Если и было что-то такое, чего она желала в эти моменты, так это то, чтобы такая размеренная уютно-сонная жизнь длилась у них как можно дольше. И ничего не тревожило их. Не отбирало покой и привычные творческие будни.       Юи с детства желала одного — счастья. И получив его, такого светлого и любимого, не готова была отдать ни под каким предлогом. Даже если мешающую фигуру пришлось бы убрать с игровой доски.       Таковы были их правила игры, что диктовало им сердце.