Спустя 10 лет.
Сумерки тягуче плавно опускаются на землю, забирая с собой последние солнечные лучи. Тени от голых деревьев образуют причудливые переплетения. Обладая даже скудной фантазией, можно представить, что к тебе тянутся сотни костлявых рук. -Теперь здесь даже как-то страшновато, — комментирует Грелль, натягивая шарф аж до носа. Жнецы петляют среди памятников старого полузаброшенного кладбища. Здесь так давно никто не ходил, что дорогу приходится протаптывать самостоятельно. Они то и дело натыкаются на древние, покорежившиеся кресты, которые не видно из-за сугробов. Уильям косится на Сатклиффа, периодически ловя его под локоть, чтобы не упал. С ними – новый коллега, Эрик Слингби. Уильям назначен главным в группе, и поэтому с первых минут задания следил и за Слингби, но тот спокойно шел, не жалуясь на условия и выполнял все указания Ти Спирса без возражений. Грелль Сатклифф – тоже подчиненный Уильяма на сегодня. Буквально вчера его перевели в отдел, где работает Спирс, и тут же выслали на задание на Землю. -Нам лучше поторопиться, пока совсем не стемнело. Мы и так выбились из графика, — напоминает Уильям. Они прибавляют шаг и успевают выйти на еще освещенные солнцем места. Но темнота за спиной неумолимо приближается, будто преследуя трех жнецов. -Вот список душ, — Уильям дает Эрику и Греллю аккуратно сложенные листки. – Этих надо забрать. Остальных появившихся не трогать. -Почему? – Слингби. -Они могут быть опасны при прямом контакте. Ими займутся позже более подготовленные работники. -Эх, когда же мы будем ходить на опасные задания, — вздыхает Грелль. -Это задание опасное. Как и любое другое, если валять дурака, — строго говорит Ти Спирс. -А разве кто-то валяет, Уилли? -Уильям. Грелль смотрит на него удивленно. -Мы не дома, — раздраженно шипит Ти Спирс. – И я сейчас твой руководитель. Грелль хихикает на это, но кивает. Когда сумерки полностью покрывают землю, начинается метель. Снег бьет в спины, подталкивая вперед, и жнецы долго идут молча. Голос Грелля, внезапно раздающийся среди этого хаоса, теряется в завываниях ветра. -Вы ничего странного не слышите? Эрик и Уильям останавливаются, глядя сначала на Грелля, а потом друг на друга. -Только ветер, — отвечает Слингби. -Мне кажется, будто кто-то кричит. Или плачет, — Сатклифф оглядывается. Уильям бы не придал внимания словам Грелля, если бы не знал, что они имеют дело с неупокоенными душами. Рассказ Легендарного жнеца о них до сих пор сидит в голове. Неужели души вырвались и сейчас где-то вокруг них? Ти Спирс выхватывает косу, и Слингби с Сатклиффом поступают так же. -Смотрите по сторонам внимательно, — предупреждает Уильям. Место, которое им нужно, оказывается без могил, так затруднявших путь. На равнине перед жнецами стоят три мавзолея. За ними вдалеке вновь видны кресты и пики оград, усыпанных снегом. Уильям кивает головой в сторону мавзолеев и, покрепче сжав косу, следует к крайнему, но его останавливают. -Уилл, — Грелль касается его плеча и взволнованно смотрит. – Ты все еще ничего не слышишь? -Нет, — Спирс прищуривается, сквозь снег видя, как Эрик исчезает в самом дальнем из мавзолеев. -Ну ладно. Надо быстрее закончить. Мне тут не нравится, — Грелль отпускает Спирса и бежит к среднему мавзолею. Мимолетное желание Уильяма пойти за Сатклиффом вытесняется согласием с его же словами: надо быстрее закончить. Мавзолей оказывается пуст на первый взгляд. Кроме паутины в углах и ее создателей больше ничего нет. Спирс стучит косой по полу, тем самым привлекая внимание душ. Да, теперь он сам знает процедуру: найди эпицентр, потревожь покой, привлеки. И забери. По небольшой площади мавзолея разносится эхо от стука, а сверху на Спирса сыпется краска. Еще один такой стук – и Уильям не удивится, рухни весь потолок. Мавзолей опасно стар и совершенно пуст. Спирс возвращается на улицу, добегая до соседнего, куда ушел Грелль. Внутри тоже ничего нет, кроме памятника в виде ангела у самой дальней стены. Красноволосый жнец сидит на ступеньках, запрокинув голову. -Грелль? -Уилл, что это? Что это, черт возьми? – его коса валяется на полу, а руки впиваются в собственные волосы. – Я один это слышу! -Те крики и плач? — Уильям пытается поймать руки Грелля, чтобы тот себя не калечил. -Нн..не только, — глаза Сатклиффа широко распахнуты; он с ужасом глядит на Спирса, словно видя перед собой кого — а скорее что — угодно, но не его. – Шепот, рычание, мм..мольбы. Я хочу, чтобы это закончилось! Пожалуйста, — Грелль сам кричит, качаясь из стороны в сторону, вырываясь из рук Ти Спирса. Уильям пытается поднять его, но Сатклифф только продолжает кричать, судорожно дрожа и сжимая собственные предплечья. Тогда Спирс подхватывает его на руки и выносит из помещения, надеясь, что все дело было из-за нахождения в мавзолее, если там творилась та чертовщина, из-за которой их и прислали. Но на улице Греллю не становится лучше. Наоборот, с каждой минутой его все сильнее трясет, и, несмотря на мороз, его лицо блестит от пота, а глаза бегают как у сумасшедшего. -Уилл, Уильям, помоги мне...помоги. Они меня заберут, — Сатклифф цепляется пальцами за воротник спирсовского пальто, но смотрит куда-то за Уильяма. Спирс чувствует угрызения совести, вызывая экстренный телепорт и бросая своего напарника – Слингби – одного. Конечно, сейчас к нему направят двух других жнецов, но Смерть – это миг. И решают секунды. Уильям может только надеяться, что этот миг не станет фатальным для Эрика. О том, что происходит с Греллем, и к чему это может привести, Спирс боится думать. Прыжок телепорта – мир жнецов. Прыжок – госпиталь.***
Спустя месяц.
В 2 ночи Управление почти пустое. Жнецов можно встретить разве что в Архиве да в собственных кабинетах. Коридор между двумя корпусами еще никогда не казался Уильяму настолько длинным. Он идет, понимая, что с каждым шагом текут секунды жизни его Грелля. Но Спирс был бы не Спирсом, если бы перешел на бег. Уильям надеется, что единственный, кто может помочь ему, сейчас у себя в кабинете. У Уильяма не осталось ничего, кроме надежды. Дверь поддается, и это сейчас единственное важное в мире. -Уильям, — Бертрам Уэйн улыбается, но тут же прячет улыбку, видя выражение лица гостя. – Что произошло? – Уэйн уже догадывается, с кем. Спирс сразу переходит к делу. -Мы были на зачистке кладбища. Зачистка – стандартная процедура. Жнецов, достигающих 50-ти лет, обычно отправляют на нее в качестве теста. Единичные неупокоенные души стягиваются на ближайшее кладбище; эпицентром их нахождения обычно является одно место – например, мавзолей. Там-то их и удобнее забирать массово, а не гоняться за одной. Большинство неупокоенных – жертвы насилия, самоубийцы. Они не опасны сами по себе, поэтому жнецы и не ставили барьера, который использовал Уэйн со своим напарником много лет назад. Опасные души, о которых предупреждал Уильям – души убийц, которые могут ранить жнеца. За такими приходят уже более опытные жнецы. Тому, что случилось с Греллем, толкового объяснения не было. -Грелль слышал какие-то голоса. Чем ближе мы приближались к эпицентру, тем громче они становились. Потом он перестал воспринимать реальный мир, слышал только чьи-то крики и плач. -Так. И? – Бертрам внимательно следит за лицом Спирса. – Дай догадаться: врачи не могут помочь и не знают, что это? Уильям тяжело сглатывает и опускает глаза: -Он сначала просто кричал все время. Потом, когда охрип, только шептал что-то. Он не мог спать, не мог есть и даже ходить, реакции на внешний мир никакой. Только слышал эти чертовы голоса. -Почему в прошедшем времени? -Неделю назад врачи ввели его в кому. Сказали, что если так продолжится, он просто сойдет с ума или умрет от разрыва сердца. Они пока не знают, что делать, — любой бы назвал голос Ти Спирса спокойным, но Бертрам дает ему характеристику "мертвый", и она чертовски верна. -То есть вариантов немного: вечная кома, безумие или смерть, — Бертрам стучит ногтем по столу. -Да, — еле слышно. – Если не вы, то я не знаю, кто еще... -Может тебе помочь? – Уэйн грустно усмехается. – Я помню твою ненависть к любой помощи. -Так вы... -Да, знаю, — Бертрам снова перебивает, но сейчас Спирс не возмущается, а просто слушает, — Эту дрянь мы называли заражением. На местах неупокоенных такое иногда случается. -Мы никого не видели, когда Грелль впервые услышал голоса. -Это не буквальное заражение душой, Уильям. Скорее, какой-то ее частью, сгустком, назови как хочешь. Если Сатклифф слышал разные голоса, значит, это часть многих душ. Они страдали и мучительно умирали, — равнодушно объясняет Уэйн, — поэтому он и слышит не просто разговоры, а крики и страдания. Грубо говоря, они ему подарили свою боль. -Почему он? -О, в тебя бы они не вселились. Здесь нужен кто-то открытый, умеющий сопереживать. Они чувствуют эмоции. Не только страх, но и жалость. Для этих душ наши эмоции как маяк. Они видят нас издалека, тянутся как к свету, но и боятся его. Некоторым удается подобраться поближе. А если нет защиты, то вот что случается. -Как можно избавиться от этого заражения? -Дай мне время. -У Грелля нет времени. -Дай мне время, Уильям, — повышая голос, повторяет Уэйн. -Да. Да, конечно, — Уильям бездумно кивает несколько раз. – Бертрам. Я не могу потерять его. -Я, помнится, говорил. -Я помню. Я помню твои рассказы, Уэйн, твои предостережения. Помню, черт возьми! – 10 лет назад Спирс ударил бы кулаком по ближайшей поверхности, но сейчас он сдерживает себя. – Но дело не только в отношениях. На финальном экзамене в Академии Грелль спас меня. Я обязан ему. Я не могу позволить ему погибнуть. -Уильям Ти Спирс и его долг, — Бертрам качает головой. – Приходи завтра в это же время. -Хорошо, — Уильям только сейчас замечает, насколько постарел Уэйн. Они не виделись всего 2 года, а создается впечатление, что целую долгую жизнь. Уильяму кажется, что из-за всего, что сейчас происходит, он сам постарел на целую жизнь.***
-Тебе не понравится способ, который я придумал, — мрачно заявляет Бертрам сутки спустя. -У меня нет выхода, — Уильям выглядит еще бледнее, чем вчера. Бертрам ясно видит, как болезнь Грелля забирает и его жизненные силы. -Ты всецело доверяешь спасение жизни своего любимого мне? -Каков способ? -Одного я не спас, Уильям. И это был мой любимый. Уильям молчит на это. Он знает, что хочет Бертрам в ответ. Гордость протестует. А где-то там умирает его Грелль. Старое откровение за его жизнь? -У меня больше нет никого, кроме тебя. Я бессилен. -Сколько часов ты провел в архиве, ища информацию? -Достаточно, чтобы в итоге прийти к тебе. -Люблю, когда ты приходишь ко мне. Пусть даже из-за такого. -Бертрам. -Мы должны вернуться на то кладбище, где подцеплена зараза. То, что сидит в твоем Грелле, все еще остается частью душ. -Души забрали. -Это кладбище, мой мальчик. Там всегда есть души. За все года я видел два пустых кладбища. А я на них много был, поверь. -И какие наши действия? Бертрам трет висок, откровенно устало смотря на Спирса. -Сделать это кладбище третьим пустым на моей памяти. Заберем все души, вытащим и эту дрянь из твоего друга. -Насколько ты уверен, что она уйдет вместе с душами? -Почти уверен, — видя воодушевление на лице Спирса, Уэйн отрицательно мотает головой. — Сложность в другом. Для начала, ты еще никогда не забирал так много душ за раз. Придется работать много часов, Уильям. Нам нужно будет забрать все души, в том числе и опасные, если они там еще остались. А я бы сказал, что остались, и именно они заразили Сатклиффа. Ему придется все это время быть рядом, причем в сознании. Вероятность, что он сойдет с ума, остается. И последнее: его могут утащить. -Утащить. -Как Эдриана, — голос Бертрама дрогнул на имени, — С заразой собственного производства уцепиться за жнеца и забрать его к себе душам проще. -Вот как. -Я предупредил, что ты не одобришь. -Плана Б нет? -У меня нет. Можешь оставить его в коме, — Легендарный пожимает плечами. -Нет. Он не заслужил такого. -Лучше смерть? -Обречь на существование? Лучше я стану еще одним, кто не смог спасти того, за кого ответственен. -Это вечное проклятие. -Разве ты сам сейчас не подвергаешь себя почти тому же? – грустно улыбается Спирс. Бертрам медленно кивает, а затем хватает Уильяма за запястье, крепко сжимая. -Я не дам тебе умереть, Спирс. А ты не дай тому, кто тебе дорог. Значит, я не дам вам умереть, думает Уильям.***
Грелль выглядит таким спокойным, умиротворенным. Как будто он не слышал мелодию ада сотен людей в своей голове. Как будто просто спит, а вовсе не проводит свои, возможно, последние часы. Только мертвенная бледность и впалые щеки дают понять, что он болен и в коме, а не просто спит. Уильям кончиками пальцев гладит ледяную щеку. И отключает аппаратуру, беря Сатклиффа на руки. Если у них не получится, он не просто позволит Греллю умереть. Он сам убьет его. Сегодня на кладбище абсолютная тишь, даже ветер не дует. Так затруднявших путь сугробов нет, снег почти растаял. Солнце приветливо освещает протоптанные дорожки, по которым сейчас нет времени идти. Грелль приходит в себя медленно, тихо постанывая. Спирс с Уэйном бегут вперед, напрямую, перемахивая через памятники. Каждая секунда на счету. Бертрам смотрит строго перед собой, коса зажата в руке, волосы убраны в хвост. Уильям ни разу не видел Легендарного жнеца в бою. Когда они останавливаются около мавзолеев, Сатклифф уже откровенно громко стонет, лицо его покрывается капельками пота. Глаз Грелль не открывает. Уильям сгребает остатки снега с могильной плиты, укладывая Грелля туда. Символично до глупости. -Не отходи от него, — предупреждает Бертрам. – Не дай забрать, — с этими словами он устремляется в мавзолей. Души выползают минут через 5 прямо сквозь двери того мавзолея, где был Эрик Слингби. Уильям не хочет думать о том, что было бы с Греллем, если бы он сам оказался в этом мавзолее и был занят работой, пока его любимый почти умирал рядом. А работа уже непривычная. Пленки – совсем другое дело. Эти же души похожи на мертвых искалеченных людей. Уильям кидает последний взгляд на Грелля и бросается вперед, начиная бой. Души уходят от ударов его косы, кружатся вокруг, загораживая обзор и мешая. Спирс пытается уследить за всеми и действовать последовательно и продуманно, хотя самым разумным кажется просто быстрее махать косой. Усталость дает о себе знать, когда становится почти так же темно, как было в тот фатальный раз. Души прибывают, Уильяму приходится отступать, а Уэйна не видно. Как понять, что болезнь покинула Грелля? Спирс на миг оборачивается, и это стоит ему одной души. Проскользнув мимо косы жнеца, та оказывается возле Грелля, тащит к нему руки, и случается то, чего Уильям боялся, о чем предупреждал Уэйн. Сатклифф кричит, а тело его оказывается на снегу и само по себе двигается в сторону мавзолея. Уильям бежит за ним, не понимая, куда делась душа, не зная, что ему делать с оружием в руках, когда что-то невидимое уносит его любимого. Грелля волокут по ступенькам вниз. Уильям же просто спрыгивает с них, и выигранное время становится спасительным: он успевает схватить Сатклиффа за руку. Вторая не отпускает косу. Даже не зная, что делать с оружием, в последнюю очередь Уильям предпочел бы остаться без него. Теперь их обоих тащит по полу в сторону ангельского памятника. Два эпицентра, успевает подумать Спирс. Ангел приветливо улыбается жнецам, хотя Уильям отчетливо помнит, что он был изображен скорбящим. Если они приблизятся к памятнику и коснутся его – погибнут. Это знание на миг заставляет паниковать, а потом Уильям только притягивает к себе Сатклиффа и выставляет вперед косу. Лезвие упирается в камень, Спирс сжимает рукоять так, что белеют костяшки, пытаясь удержаться на месте. Но рука соскальзывает, ладонь едет вперед, и жнецы совсем близко к собственной смерти. На ум не приходит ничего умнее, кроме как со всего размаху ударить косой по каменной статуе. Уильям приподнимается на одно колено, перехватывая косу и ударяя по крылу. Трещины бегут по камню, и Спирс, не выжидая, ударяет и по второму. В воздух поднимается пыль, пол мавзолея сотрясается от тяжести рухнувшего крыла. Уильям поднимается на ноги, продолжая крепко сжимать руку все еще лежащего Грелля. Сила, тащившая их, ослабевает. Уильям чувствует, что подошвы ботинок скользят вперед, но этому он уже в состоянии противостоять. Жнец делает выпад косой вперед. Удар приходится прямо под подбородок ангела, и в шею. Крупная трещина проходит посередине головы, и она раскалывается надвое, падая к ногам Ти Спирса. Уильям смотрит на свои ботинки, усыпанные маленькими обломками. И пытается вспомнить, что значит дышать. В руках и ногах все еще сохраняется дрожь, когда Спирс присаживается на пол и смотрит на того, ради кого все это. Грелль без сознания, но бледность ушла, жар спал. Теперь можно с уверенностью сказать, что он просто спит. Что-то касается плеча Спирса, и тот вскакивает на ноги, готовый продолжать бой. -Не махать косой, это я. Голос Бертрама успокаивает, Уильям уже готов улыбнуться, но рано: почти все лицо Уэйна покрыто кровью, она продолжает течь тонкими струйками, но где именно рана, Спирс не может понять. -Черт! – Уильям поспешно отрывает кусок своей рубашки, осторожно прикладывая к лицу и промокая кровь. -Царапина, Спирс, не суетись, — Уэйн отстраняет его одной рукой. Коса все еще зажата во второй. Уильям не слушает его, стирая кровь, пока не видит порез, пересекающий лицо почти вертикально – он рассекает щеку, переносицу и даже задевает глаз. -Вовремя закрыл, — усмехается Уэйн, когда Уильям стирает кровь с века. – Если ты тут со мной возишься, значит зараза ушла из Сатклиффа? Спирс останавливается, глядя на лежащего Грелля. -Он просто спит. -Похоже на то. -Что это было? -Это? – Уэйн касается пореза. – Злая неупокоенная душа. -Значит у тебя будет... -Шрам на все лицо, да. Лет 500 назад я бы заволновался. И вообще, стар я уже для такой работы. У тебя вон ни одного порезика. Правда ты весь какой-то пыльный. Бертрам опускает тот факт, что всех опасных душ он взял на себя, не позволив им выйти к Спирсу. -Ты не старый. Их диалог прерывает жуткий грохот и очередной взметнувшийся в воздух столп пыли. Когда она оседает, Уильям видит, что и второе крыло ангела теперь валяется обломками на полу, а сама статуя вся покрыта трещинами-паутинками. -Подожди, — Уэйн в упор смотрит на разрушенный памятник. – Это ты сделал? -Это называется устранение объекта опасности. -Этот камень был эпицентром? -Да. Не представляю как, но да. -Не припомню, чтобы эпицентром были конкретные предметы, а не само место. В соседнем мавзолее, где я был, вся площадь являлась эпицентром. -Два эпицентра. Разве такое возможно? -Все возможно, Уильям. И я еще ни разу не видел такого способа мгновенного очищения места. В следующий раз вместо того, чтобы гоняться за душами, просто возьму с собой побольше взрывчатки и разнесу к чертям место эпицентра, — Бертрам усмехается и подходит к статуе, ударяет косой прямо по груди. Памятник крошится и весь оседает на пол грудой обломков, больше не имея ничего общего с ангелом, которым когда-то был. -Я думаю, взрывчатка не окажет такого действия, как коса жнеца, — тихо говорит Уильям, наблюдая за уничтожением ангела. -А ты говоришь «памятники, памятники, почетно иметь памятник». Вот тебе твои памятники, — ворчит Уэйн, идя к дверям мавзолея. Уильям позволяет себе приподнять уголки губ. Улыбка – отличное лекарство после всего. А затем он берет Грелля на руки и следует за Бертрамом.***
Стой рядом со мной. Ладони кверху. Подними лицо, открой глаза, Почувствуй на коже, почувствуй внутри, Это кровью плачет небо.
Болезнь действительно покинула Сатклиффа, а Уэйн видел третье опустевшее кладбище на своем счету. Врачи пока запрещают Греллю выходить куда-то: он слишком слаб и должен лежать и быть под присмотром. Грелль жалуется на скуку, но, видя строгий взгляд Спирса, не ищет пути сбежать из госпиталя. -Завтра меня выписывают, — радостно сообщает Сатклифф утром солнечного апрельского дня. -На работу ты выйдешь не раньше, чем через неделю. И то пока никаких опасных заданий. -Я и не горю желанием, — Грелль хмурится, вспоминая пережитый ужас. – Уилл, а я почти ничего не помню. В смысле тот день, когда все ушло. -"Почти" значит, что что-то ты помнишь. -Обрывки. Помню снег, помню твою косу, помню, как меня тащило по полу. -А лица? -Какие лица? Это ведь ты меня спас. -Да, я. Грелль улыбается. -Я на самом деле и не хочу знать, что там было. Дверь палаты открывается, и заглядывает медсестра. -Мистер Спирс, вас там просят подойти. -Уилл, ты только зайди сегодня еще раз, помоги собрать вещи, их тут слишком много скопилось, — просит Грелль. -Обязательно. Отдыхай. Бертрам Уэйн ждет в конце коридора — там, где поменьше света. Шрам на лице еще пока бордового цвета, но скоро станет грязно-серым, как тот, что на животе. -Доброе утро, — здоровается Уильям. -Доброе, доброе. Я тебя очень отвлекаю? -Нет. -Тогда позволь я тебя украду у твоего друга на некоторое время. Хочу, чтобы мы сходили в одно место. -Куда? -Увидишь. -Бертрам. Ты знаешь мое отношение к неопределенности. -На кладбище. -С меня хватило кладбищ. -Я настаиваю, Уильям. Спирсу остается только кивнуть в ответ. Они идут пешком мимо госпиталя, домов, обходя здание Библиотеки, поднимаясь на холм. С него и открывается вид на кладбище. Огромное, просто гигантское по сравнению с людскими. Когда они спускаются и идут по равнине, солнце прячется, поднимается холодный ветер, развевая полы плаща Спирса и волосы Бертрама. Трава под ногами жухлая, высокая, но не притоптанная. Здесь мало кто бывает. Спирс сам никогда не был здесь. Планировка кладбища такова, что если не идти к нему целенаправленно, не увидишь и краем глаза. Зачем лишний раз напоминать Смерти, что и она смертна? Здесь нет скульптур и даже оград. Цветов и прочих атрибутов – тем более. Одни могилы. Голые могилы. Уильям не спрашивает, какая им нужна. Он догадывается. «Эдриан Чейз. 1586-1666». Уильям первым нарушает тишину. -Зачем? -Я не был тут с его похорон. -Причина? -Не хотел приходить один, — Бертрам отводит взгляд от памятника и смотрит на Спирса. – Ты – живое доказательство тому, что я усвоил урок. История не повторилась. -А как мне быть с твоими уроками? Ты говорил, что Смерти нельзя любить. -О, Уильям, нельзя. Но мы все время будем нарушать этот запрет. Иначе, что нам остается делать? Уильям какое-то время смотрит на буквы на памятнике, а потом признается. -Я не говорил Греллю о тебе. Сказал, что это я его спас. -Это же почти правда. -Нет. Я бы не справился со всеми душами. -Не думай об этом. Тебе слишком много пришлось бы объяснять. Пусть лучше знает обо мне только из уроков истории. А лично мы познакомимся, когда время придет. -Я так и не поблагодарил тебя. -Я знаю, что ты благодарен. -И прости за шрам. Бертрам качает головой. Прости? Теперь при одном взгляде в зеркало он будет вспоминать о Уильяме Ти Спирсе. Первые несколько лет. Потом этот шрам станет всего лишь «одним из». Может быть станет. Спирс подходит к Уэйну и осторожно касается грубой сросшейся кожи кончиками пальцев, проводит по всей длине пореза. Уильям отдал долг Греллю Сатклиффу. С Бертрамом Уэйном он не расплатится никогда. И если у Уэйна остается шрам в память об этом долге, то для Спирса даже невидимая связь нерушима и столь же вечна, как и шрам. Просто внутри, а не снаружи. -Я обязан тебе, — не убирая руки. -Просто приходи иногда, а я расскажу тебе что-нибудь интересное. Ты обещал мне это еще когда мы расставались, но так и не пришел. Уильям кивает. Уэйн берет его руку, отводя от своего лица и какое-то время держит в своей. Спирс не противится, просто смотрит в чужие глаза неотрывно. Такого момента у них больше никогда не будет. На миг снова стать теми, кем были десятки лет назад. Но момент это только момент, и отведенные на него секунды истекают. Уэйн отпускает руку и идет к памятнику, присаживается на землю возле него. Что дальше – Спирс не хочет видеть, но стоит на месте – ему не сказали уходить. Он просто отворачивается и смотрит вдаль на низкое пасмурное небо, поднимая воротник плаща выше. Приближающаяся гроза не пугает. Он будет стоять здесь столько, сколько надо. -Бертрам, — не поворачиваясь. – Ты все еще чувствуешь боль? Где-то вдалеке раздается раскат грома. А затем с минуту кроме завываний ветра и шуршания травы не слышно ничего. -Если ты любил кого-то однажды, он всегда будет приносить тебе боль. -Даже после смерти, — не вопрос. -Тем более после смерти.***
When my time comes Forget the wrong that I've done Help me leave behind some reasons to be missed Don't resent me And when you're feeling empty Keep me in your memory Leave out all the rest
В определенный момент Бертрам сам ставит точку, махом вычеркивая все, к чему он имел отношение, к чему был привязан так бесконечно долго. Число забранных им душ приблизилось к 80 000. Пожалуй, хватит. Слухи об уходе того, кто еще при жизни — как парадоксально — стал Легендарной Смертью, разносятся со скоростью света. И одни краше других. Бертраму нравится тихо смеяться над выдуманными для него самого оправданиями. Кто-то говорит, что он, кого сама Смерть всегда обходила стороной, слишком многих потерял, к кому она была немилостива. Кто-то утверждает, что "многих" не совсем верно, и что Бертрам Уэйн лишился кого-то одного, но очень дорогого. Относительная правда, но слишком давняя, чтобы быть причиной. Иные просто полагают, что Легендарный иссяк, иссох, что силы, наконец, покинули его. В этом тоже есть смысл: некогда белоснежные волосы тронуты сединой, регенерация уже не идет как надо: от ран остаются тонкие розоватые шрамы. Больше всего Бертраму нравится предположение, что он заключил какой-то контракт с демонами и теперь не может продолжать работать жнецом. А какую причину он сам себе ставит во главу? Да всю ту же: пожалуй, хватит. Он устал. А на его место придут другие. Кабинет пуст. Вещи разобраны коллегами, унесены в хранилище, Уэйн не хочет забирать с собой эту жизнь. Правда, кое-кого он ждет. И приходится взять ластик, чтобы стирать наспех и бездумно проведенную поверх его имени линию. Уильям боялся не успеть, всегда боялся, и сейчас он врывается в кабинет Легендарного, но тут же замирает на пороге, делая вид, что вовсе не несся по коридорам. Тяжелым взглядом оглядывая пустоту кабинета, Спирс спокойно, с едва вопросительной интонацией, уточняет. -Так вы все же уходите. -Ровно через 2 минуты, Уильям. -И куда? -На Землю. Мне там всегда нравилось. -Я бы хотел поговорить. Бертрам качает головой. -Даже с твоей краткостью этого времени не хватит на разговоры. -Тогда я пойду с вами. -У тебя ведь еще нет неограниченных телепортов на Землю, ведь так? -Появятся в следующем году. -Тогда не трать их попусту. -Координаты? -Ты упрямый сукин сын, — устало вздыхает Бертрам. — Который почему-то не хочет меня отпустить. Просто отпустить, Уильям. -Потому что ты просто уходишь, Бертрам, — зло отвечает Ти Спирс. Кто бы сомневался, что его очередная попытка соблюдать субординацию провалится. -Честный обмен, — соглашается Уэйн и диктует координаты телепорта. Он понимает, почему Спирс злится. Своим уходом Уэйн нарушает уже сложившийся в его голове уклад: Бертрам Уэйн рядом и доступен. А теперь так резко, не предупредив Спирса лично, бросает все. И обещание приходить, данное Уильямом, превращается в пыль. Сейчас Уильям не поймет причин, не примет их, а будет убеждать в обратном. Поэтому Уэйн и не считает нужным оправдываться. Он действительно просто уходит. Они стоят на холмистой местности. Ветер колышет ветки редких деревьев, а просторы впереди кажутся бесконечными. Раннее утро, пасмурное небо, мелкий дождь. Такова скорбь прощания. -Где мы? — спрашивает Уильям. -Оглянись. Уильям слушается, и тут же узнает в раскинувшемся где-то далеко за их спинами городе Лондон. -Я консервативен, мальчик мой, — улыбается Легендарный. — И рядом, как ты видишь. -Рядом от места нахождения не зависит, — тихо говорит Уильям. Тогда почему в твоем взгляде упрек, хочет спросить Легендарный. Но не спрашивает. Они идут молча по склону холма, пока взору не предстают ворота с надписью "Хайгетское кладбище". Под названием приписка мелким шрифтом: "Жизнь — странность...мы рождаемся, чтобы умереть." Уильям вопросительно смотрит на Бертрама, тот только кивает, заходя на территорию. -Здесь? -Да. А ты представляешь меня в одном из тех милых городских домиков, что остались за нашими спинами? Уильям пожимает плечами, разглядывая памятники. Людская смерть, людская скорбь, дань памяти ушедших, что вырезана на холодном камне. Если бы Спирс умел чувствовать, он бы наверняка ощутил ту волну боли и обилие слез, что люди оставляют здесь. После того, как такие как он, приходят за их близкими. Или если они сами уходят, эти близкие. Уильям останавливается, глядя на спину Бертрама, и в этот момент чувствует себя слишком человеком. Слыша, что шаги затихли, Уэйн тоже прекращает ходьбу и, поворачивая лицо в профиль к Уильяму, говорит. -Ты думаешь, от Смерти можно так просто уйти? Нет, Уильям. Она не отпустит, она может только забрать раз и навсегда. Но пока ты, ее слуга, можешь дышать с ее позволения, ты будешь помогать ей, — Уэйн кладет руку на памятник. — Будешь ее тенью. Даже здесь, среди мертвых... -Ты останешься жнецом, — завершает мысль Уильям. -Возьми, — Уэйн снимает очки, протягивая Спирсу. Тот в ответ изгибает бровь и не двигается с места. -Но как? -Они мне больше не понадобятся. -Ты отказался от сил, — констатирует факт Спирс и не может поверить в то, что такое вообще возможно. -У меня и так не осталось сил. А эти железки портят вид, да и на шраме их носить неудобно. Бери. Спирс принимает из рук Бертрама его очки в тонкой железной оправе, задумчиво вертит их в руке. -Мне пора, Уильям. И больше никаких слов. Им и не нужно было говорить. Им просто было нужно это время. -И как теперь тебя звать? Легендарный даже не думал об этом, но вопрос резонный. Бертрам Уэйн исчез среди этих памятников, и Уильям Ти Спирс — последний, кто его видел, один из немногих, кто его действительно знал. Ответ, само новое имя, приходит внезапно. -Гробовщик.