Город Снов.

Неуловимый шарм, лёгкая изящность, тихий зимний дождь, только здесь, в декабре, наряду с ранними сумерками. Мокрые набережные, пёстрые зонтики, запах карамели, жареного миндаля, горячего шоколада и пирожных с цукатами из апельсиновых корочек. Элегантно украшенные витрины и синее-синее небо с изумрудными звёздами. Париж, такой Париж. Город Снов. Незнакомая, далёкая планета, шаткая, призрачная, зыбкая. Вязкий и тягучий мираж, такой туманный, такой настоящий. Место между разумом и сердцем. Но если умирать, то лишь здесь, а вот когда... Хороший вопрос. Тёмные, непослушные волосы порядком отросли и теперь обрамляли впалые щёки, а глаза, казалось, застыли в мгновении, когда на смену ярким дневным лучам приходит слабый сумеречный свет. В ложной слепоте, в мимолётным мраке между чужими саккадами. Ловкий трюк, так легко застрять и не выбраться. И всё же... Они больше не были пусты, не превращали лицо в непроницаемую маску, не отражали жалкое подобие жизни в бледных тонах. Нет. Лицо юноши было безмятежным и спокойным, будто он только что совершил нечто неповторимое, нереальное, может даже, обманул саму смерть. Изумлённый взгляд блуждал, выбирая из тысячи мелочей самые маловажные: царапины на кирпичных стенах, трещинки на фонарном стекле, размытые пятна на бульваре – отпечатки жизни, невидимые истории, спрятанные, скрытые, словно их нет. Не останавливаясь, не замедляя шаг, он слонялся по незнакомым улицам: безлюдным, почти мёртвым, тихим... Кипящим городской суетой, кричащим, шумным, километры из слов, из эмоций, из душ. Давно осознал, что запутался, что заблудился, но только почему-то не страшно, – нисколько, ни капли, – даже интересно, даже смешно. Реальность казалась двухмерной, ненастоящей. Прохожие, автомобили, дома – словно фанерные декорации на гигантской сцене, где, вот-вот, с минуты на минуту начнётся спектакль. Но именно сейчас, она – жизнь – завораживала, была, как большая игра, только не взаправду, потеха, забава, всё лишь понарошку, всё лишь ерунда. Сиюминутная жажда... Порыв... И вдруг так сильно захотелось взобраться на чердак, вылезти на крышу и замереть, ожидая того, кто не придёт, погибая от сладкого ужаса, глядя прямо в тусклое небо. Утонуть в седых облаках, всего на миг – невозможный, запретный – коснуться крыльев беспутных, непоседливых ангелов, апогеем сгореть, обратившись в пыль, в дым печных труб, и сорваться, обжигающим вихрем рванув к мостовой. Разбиться, с пафосом, вдребезги. Умирать, только здесь, а когда... Может, прямо сейчас, но пока... Пока страха нет, он как вестник из прошлой жизни, как предрассветная мгла, в неё так сложно поверить, стоит первому, робкому свету стереть с лица остатки сна. Немыслимый, ненужный, уже недопустимый. Смыт грозовым дождём, унесён ветром в застывший, мёртвый мир, потерян, забыт, неощутим. Казалось, только сейчас, впервые с самого рождения, захотелось жить, дышать, впитывать воздух каждой клеткой, сорваться с места, бежать, бежать, задыхаться, не останавливаться, вообще ни за что, никогда, невозможного нет, – вот и хорошо, вот и не надо, – он свободен, он счастлив, наконец-то хочет быть человеком, человеком в этом мире, в этой проклятой, странной, забытой реальности. В Городе Снов... случается всякое. Юноша даже жмурится от удовольствия. – Криденс. Этот голос. Его голос. Мягкий, вкрадчивый, тихий. Такой ненавистный, такой любимый. Нет, пожалуйста, нет... Тело сводит болезненной судорогой, напряжение сковывает почти мгновенно, он замирает, обращается в туго натянутую струну. Дыхание вырывается толчками, неровное, тяжёлое, хриплое, трепет нарастает, душа съёжилась, сжалась, завернулась в хрупкий прозрачный кокон. Крик теряется где-то в горле, онемевшие пальцы впиваются в мокрые, липкие ладошки. Струйка пота скользит вдоль позвоночника вниз, палящая, ядовитая, прожигая, разъедая тонкую кожу, руша временную тишину, смывая покой, казавшийся таким непоколебимым, уничтожая – беспощадно, с холодным расчетом, – попытки совладать со страхом, ворвавшимся слишком внезапно, отчаянно, быстро. И дико, до безумия хочется раствориться, исчезнуть, аппарировать, сгинуть, сбежать. Жаль, не может, не знает, совсем не умеет, так жаль – не волшебник, а хочется, хочется прямо сейчас, но пока... Оборачиваясь, поднимая тяжёлые веки, юноша встречает тот самый, бесспорно чарующий взгляд. Спасительный, губительный, прекрасный. Незабываемая бездна, напиток живой смерти, роковой удар. Хотел бы не видеть, не чувствовать, ослепнуть, на вечность, на миг – но поздно, спусковой механизм, оборвавшийся трос, он в ловушке, пути назад уже нет, нет прямо сейчас. – Криденс, это я, мой мальчик, не надо бояться, – тёплые руки накрывают дрожащие пальцы, поднося к их губам, согревая, исцеляя, забирая боль, а от его голоса по телу юноши расползаются невыносимо горячие, сладкие волны упоительного наслаждения. – Поверь, прошу, это больше не обман. Зрачки расширяются, заполняя тёмную радужку, оставляя от глаз беспросветный мрак, отражающий танец задорных, мерцающих бликов. Сердце парит в груди в полной невесомости, словно запутавшись в прозрачной, невидимой паутине, трепеща всё сильней и сильней, почти болезненно, высвобождаясь, вырываясь, стряхивая незримые цепи. – Мистер Грейвз? – цепляясь ногтями за чужие руки, царапая, оставляя на коже алые следы, так сильно, до умопомрачения Криденсу хочется верить. – Но вы... Вы не мертвы? Я думал... Мне казалось... Каждое воспоминание, каждый день, каждый час, украденный, ложный, исказивший реальность, сломавший в нём жизнь... Но легко можно вычеркнуть, выкинуть, так просто забыть, к сожалению, к счастью, память – совсем не архив, лишь восприятие, импровизация, пусть только сейчас, в этом веке, пока... В Городе Снов... возможно совсем нереальное. – Прости меня, прошу, прости, – горячий шёпот, слетевший с сухих, обветренных губ, сплетённые пальцы, его запах, он безбожно сводит юношу с ума, его дыхание, так близко, вышибает воздух из лёгких, лишает возможности пошевелиться, моргнуть, сделать вдох. – Прости, меня не было рядом... Прости, я не смог защитить тебя, не смог помочь, спасти... Прости, мой мальчик, прости, я позволил ему причинить тебе боль, столько боли... Напряжение отступает, утягивает страх за собой, его уничтожают потоки света, как волны смывают песочный замок, построенный у самой воды, превращая его в текучие руины, а после и вовсе в ровную гладь. Тонкие губы дёргаются, на лице мелькает солнечный блеск – робкая, тихая улыбка. – Вы... Теперь... Это всегда будете вы? – собственный голос кажется чужим, а слова столь нелепыми, глупыми, что тотчас хочется стыдливо опустить и не поднимать больше глаз, ни за что, никогда, но только леденящий кровь ужас, – боже, вдруг он исчезнет, насовсем, навсегда, – убивает, изнуряет, лишает мир красок, изматывает за доли секунд, за мгновения, он куда ярче, сильней. – Я хотел сказать... Я... Сомнения рушатся, обращаясь в пыль, реальность безнадёжно трещит по швам, такая хрупкая, как пёрышко, как обледеневшая капля, такая искренняя, звонкая, настоящая... И вот, её уже нет, стоит мракоборцу накрыть нежным поцелуем бледные губы Криденса, успев перед этим шепнуть: – Всегда.