Когда их пальцы соприкасаются и она улыбается, Такахиро улыбается в ответ. Улыбается, закрывает глаза и понимает, что тратить время именно так ему совсем не жалко, потому что сердце уже устало болеть от одиночества.
Она шутит, и Такахиро смеётся, но вовсе не из-за того (и лучше бы ей об этом не знать). Такахиро смешно оттого, что кое-кто позади пыхтит и расправляется со своим колчаном. Потом Купидон стреляет — и внутри жжёт. Всё вокруг становится розовым, а крыша не спеша едет от сумасбродных мыслей.
"Ахаха, Мистер Стрелец, как удачно вы опять заехали мне в грудь. Я вам ещё не надоел?".
Это грустно — то, что он пришёл к этому. Но важно лишь то, КАК он к этому пришёл. Вроде песни, поставленной на повтор, Такахиро Ханамаки влюблялся. Не в эту девушку, не в те сорок с лишним (или сколько, он не помнит) человек, с которыми он пытался сблизиться. (Давайте серьёзно, делал он это только ради того, чтобы увидеть причину своих многочисленных страданий).
— Надеюсь, это был последний раз, — слышит Хиро и, о боги, ему так хочется коснуться обладателя этого голоса: может быть, исступлённо поцеловать его, если этот идиот разрешит.
Потому что Амур, может быть, и является посредником любви и страсти, но он слеп как чёрт, когда это касается его самого.
***
Это не было любовью с первого взгляда. Когда Хиро держал свою любимую за руку, рядом бог весть откуда появился мудень с ангельскими крылышками и пустил ему в грудь стрелу.
— Твою мать, что за...
— Ты можешь меня видеть? Что-то новенькое, — Амур косится на него и чем-то напоминает злого Дональда Дака, красиво и задорно ухмыляется, вынимая новую стрелу.
Нет, только не!...
Такахиро не успевает увернуться, и стрела снова приходится в сердце. Он теряется в тумане новых чувств и ощущений, а Купидон самодовольно смеётся, хлопая крылышками.
— А это для профилактики!
Ублюдок Амур улетает, как какой-нибудь герой из тех сраных романтических фильмов, где протагонист бросает на произвол свою по уши влюблённую любовницу и уходит в закат. Но Такахиро не по уши влюблённая любовница. Он по уши влюблённый придурок, явно ошибшийся с персоной воздыхания. (Вы, должно быть, подумали, что теперь Такахиро ещё пуще влюбился в девушку, стоящую рядом с ним? Ха! Всё с точностью да наоборот). Короче, это не было любовью с первого взгляда. Это была любовь с первого "ебать его копать".
***
Как только свидание подходит к концу, Такахиро уходит, слыша позади озорной свист.
— Осу, — лениво здоровается Хиро и поворачивается потрепать мальчишьи волосы. — Хорошо сегодня поработали, Купидон-сан. Может, хоть сегодня скажете мне своё имя?
По лицу прилетает лук: кажется, руки всё-таки придётся спрятать. Такахиро смешно, потому что Амур пыхтит и ворчит, как паровоз, тычет пальцем в него и кричит:
— Нет! Нет и нет, если ты продолжаешь играться с любовью! Ты губишь мой звёздный рекорд!
— В смысле?
— Я свёл 69 парочек из 420... Я хотел сказать, что выполнил успешно 69 поставленных заданий. Но в моём списке есть одно чёрное пятно. Знаешь кто? Верно! Это ты!
Хиро едва удаётся отделаться от желания снова потрепать этого дурака по голове. И хотя Амур напоминает маленького разгневанного померанского шпица, Ханамаки не очень хочется снова быть проткнутым этими
замечательными стрелами любви.
— Хорошо, в чём твоя проблема? Почему ты всё время мне досаждаешь? Может быть, я одет нелепо, но люди, если ты не в курсе...
Ханамаки тянет его за обе щеки, вздохнув долго и устало: он устал от этих придирок. (У Ханамаки всегда была слабость к шумным чувакам, в том числе и к этому парню, который предположительно являлся образом любви и всех её
грёбаных восхитительных проявлений, и который перешёл всякие границы).
Как говорится, если не получается, то пробуй снова, снова и снова.
— Я Такахиро Ханамаки, 23 года, студент, пытаюсь добиться этого чувачеллу напротив меня, так что, пожалуйста, скажи мне своё имя и я постараюсь придумать, куда бы мне засунуть свои тупые чувства, — он опускает голову, задержав ладонь.
В ответ Амур хватает его за руку так сильно, что запястье начинает неприятно ныть. Важно не это, срань господня.
— Раз ты так любезен, — отвечает Купидон ироничный ухмылкой, высеченной из сотни разбитых сердец. Такахиро чувствует его дрожь.
Купидон спускается ближе, наклоняется и целует Такахиро в щёку. Жжётся сильнее, чем любая стрела.
— Меня зовут Оикава Тоору.
Когда Такахиро поднимает голову, всё, что он может, так это пробормотать "Хвала небесам, неужели".
(К лучшему или худшему, дыра в его сердце наконец-то начинает исчезать).
