Привыкание

Готовить не хотелось, да и сил на это особых не было. Персиваль отправил Криденса приводить себя в порядок, так что всё пришлось делать самому. Однако прежде он забрал и вернул на место бутылки — к ним он сегодня точно уже не притронется. С едой он особо не мудрил, зато на стол накрывал тщательно. Сперва он хотел приготовить всё в столовой, но потом решил, что сидеть вдвоем за таким большим столом глупо. Элизабет любила это, она говорила, что чувствует себя от этого важной особой, но Грейвс не разделял это её мнение. Так что он остановился на кухонном столе, на который постелил более чистую скатерть. Он вытащил тарелки и бокалы, которые в доме хранились для «особых случаев», но удержал себя от того, чтобы поставить свечи. Это было бы уже чересчур. Да, простота ужина контрастировала с изысканностью убранства, но... В доме вообще сейчас царила легкая атмосфера безумия, так что это вряд ли было так уж важно. Криденс спустился примерно через пять минут после того, как Грейвс закончил сервировку. Персиваль успел подумать о том, что всё остынет, однако торопить юношу ему не хотелось. И, надо сказать, было заметно, что Бербоун с пользой потратил то время, пока мужчина возился на кухне. Он переодел чулки, эти были короче и немного плотнее, но, что важнее, он смыл и заново нанес косметику. Ни следов слез, ни следов порезов теперь не было видно, но Персиваль всё равно ощутил укол совести при появлении мальчишки. - Садись, - мужчина выдвинул для Криденса стул и тот сел. Сам Грейвс устроился напротив, рассматривая его. Что он делает? Играет в свидание? Но почему и зачем? Персиваль и сам не понимал. Он, как и большую часть времени, действовал интуитивно. Ему хотелось как-то исправить то, что он натворил, и он решил, что эти действия могут помочь. - Спасибо, - тихо сказал Криденс, глянув на Персиваля и тут же опустив взгляд в тарелку. Странно, но только теперь Грейвс заметил, какие выразительные у юноши глаза, а стоило лишь чуть подкрасить их, чтобы направить внимание в нужную сторону. - Приятного аппетита. - И тебе, - отозвался Персиваль. Он так и не сумел придумать, о чём они могли бы поговорить, поэтому начал наобум. Сказал первое, что пришло в голову. - Ты мастерски справился с макияжем. - Смотрю много обучающих видео на ютубе, - объяснил юноша, улыбнувшись. Он выглядел расслабленным, казалось, что он смыл переживания по поводу грубости Грейвса вместе с потоками туши, но... Кто знает, какой след в душе мальчишки оставила такая реакция. - На ютубе? - мужчина покачал головой. Да, похоже, теперь всему можно было научиться сидя за компьютером. - Ты так серьёзно отнёсся к этому опыту, или есть другие причины? - Моя мама хотела заниматься этим профессионально, - сообщил Криденс, и Персиваль поспешно кивнул, подтверждая, что он помнит. - Я запомнил некоторые вещи. И потом... В этом что-то есть. Настоящий макияж — это не просто провел помадой по губам и пару раз махнул тушью. Люди создают невероятный эффект при помощи косметики. Это как картина, но не на белом листе, а на сложном материале. - Похоже, тебе это действительно интересно, - покачал головой мужчина. Было что-то странное в том, что пятнадцатилетний юноша так вдохновленно говорит о косметике и прочих «женских» штучках. Но этот юноша сидел тут в платье, чулках и, возможно, женских трусиках, так что... Особенно удивляться не приходилось. - Не думал о том, чтобы и самому этим заняться? - Не знаю, - только пожал плечами парнишка. Похоже, он никогда всерьёз об этом не думал. - Но, думаю, навык не бесполезный. - Пожалуй, - не стал возражать Грейвс, хотя ему с трудом представлялось, как мальчик собирается это использовать. Важнее было то, что эта тема себя исчерпала, и нужно было подбирать следующую. Впрочем, мальчишка его опередил. - Я помню день, когда умерла моя мама, - вдруг сказал он, и в голосе проскользнуло волнение, хотя он старался оставаться спокойным. - Я пришёл домой, а там... - Ты можешь не говорить, если тяжело, - Персиваль поспешно протянул руку и коснулся запястья мальчишки. - Мне тяжело. До сих пор. - Я просто... Когда была первая годовщина её смерти, я не вспомнил, - начал объяснять он, и губы, покрытые блеском, опять предательски задрожали. - Я помнил про её день рождения, но... - Тише, - Персиваль сильнее сжал чужую руку, привлекая к себе внимание Криденса. Ему не хотелось, чтобы мальчик снова заплакал. - Тише. Ты и не должен вспоминать. Это не важно. Поверь мне, есть загробная жизнь или нет, твоей маме всё равно, помнишь ли ты, какого числа она умерла. А до остальных тебе и дела быть не должно. Я помню, потому что... Так сложилось. Никогда не смогу выкинуть этого из головы. И её родители, я встречался с ними сегодня, тоже не забудут. - Когда она умерла... Я не знал, как правильно реагировать, - юноша сглотнул, но слезы, кажется, отступили. - Наверное, у меня даже мыслей таких быть не должно было. - Каждый переживает горе по-своему, - покачал головой Персиваль. - Мы не выбираем, что чувствовать, что не чувствовать. И не решаем, какие мысли приходят в голову. Вообще никогда не осуждай себя за чувства и за мысли. Важнее, какие решения ты примешь, какие действия совершишь. Если ты сделаешь добро для кого-то, пусть даже ты сделаешь это просто чтобы не казаться плохим, это не перестанет быть добром. - И Вы никогда не осуждаете себя за мысли или за чувства? - спросил мальчишка. Персиваль усмехнулся. Ответ сидел прямо перед ним. Хлопал подкрашенными ресницами, водил по полу ногами в чулках и туфлях. - Иногда. Это и правда легче сказать, чем сделать, - Грейвс вздохнул. - Но я стараюсь. Я стараюсь не ругать себя из-за того, что я был раздражен и зол, потому что я очень устал за сегодня, это был трудный день, и все эмоции накалились до предела. Но я осуждаю себя за то, что сорвался, что накричал на тебя. - Ничего, - юноша помотал головой и вздохнул. Персиваль заметил, что его тарелка опустела, а вот сам он почти не притронулся к пище. Впрочем, ему действительно не хотелось есть. - Что-то мы заговорили о грустном, - он оглядел кухню, пытаясь найти более нейтральную тему для разговора. Он знал, Криденсу не хочется уходить к себе, ему нужен повод, чтобы остаться. - Может, хочешь потанцевать? - С Вами? - Криденс дрогнул, потом моргнул. Кажется, он не поверил в то, что услышал. Да и сам Грейвс не верил, что и правда сказал это. Но мужчины слов на ветер не бросают, не так ли? - Учитывая, что других вариантов нет, да, со мной, - он поднялся из-за стола так решительно, словно боялся передумать. Криденс тоже встал, и вместе они вышли в гостиную. Тут места было больше всего. - Так, разобраться бы ещё с этим, - Грейвс приблизился к музыкальному центру. Честно говоря, этим чудом техники он не пользовался в своей жизни ни разу. Элизабет иногда ставила музыку фоном, он мог разве что выключить центр по её просьбе, не более того. Однако, всё ведь должно быть понятно, верно? Пока он возился, пытаясь понять, как, по крайней мере, запустить устройство, в гостиной раздалась музыка. Обернувшись, Персиваль заметил телефон в руках Криденса. Звук был, конечно, не такой громкий, как мог бы быть от музыкального центра, но Грейвс решил, что не хочет тратить время на возню с техникой и кивнул. Криденс вернул композицию к началу и положил телефон на журнальный столик, динамиком вверх. Персиваль приблизился к мальчишке и подал ему руку, а затем и вовсе притянул поближе. Сперва они честно пытались изображать некое подобие танца, но постепенно всё свелось к тому, что они просто топтались рядом, время от времени поворачиваясь. Грейвс прижал мальчика поближе к себе, устроив одну руку у него на спине, а вторую — на шее. На каблуках Криденс был выше него, но сейчас, когда юноша склонял голову ему на плечо, это не было особенно заметно. А даже если и было бы — Грейвсу было наплевать. Композиция закончилась, началась другая, но они ещё некоторое время стояли так же, обнимая друг друга. Потом юноша сел на диван, а Персиваль устроился возле него, глядя, как тот отключает музыку. В комнате повисла тишина, и они оба, кажется, не были готовы её прервать. - Я могу спросить тебя кое о чём? - решился Грейвс наконец. Он долго собирался с мыслями, но оставлять ещё один непроясненный вопрос и ждать, когда он превратится в новый скандал не хотелось. - Да, конечно, - Криденс откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. Кажется, он расслабился и теперь действительно готов был выслушать то, что ему скажут. - Почему ты решил... Сделать это именно сегодня, - меньше всего Грейвсу хотелось возвращаться к обсуждению того, что это неподходящий момент. Но всё же нельзя было отрицать — мальчик мог выбрать любой день, и это было бы куда легче для них обоих. Так почему сегодня? - Не знаю, - тихо сказал он, не открывая глаз и не меняя позу. Но затем всё же задумался. - Мне захотелось, чтобы сегодня Вы... Обратили на меня внимание. Больше внимания. - Это... Ревность? - уточнил Персиваль. Но в мыслях мальчишки была справедливая часть — сегодня Грейвсу больше всего хотелось не говорить и не встречаться с ним. Побыть одному. Предсказуемо, но для Криденса это могло быть болезненно. - Может быть, - не стал отрицать юноша. - А может, я просто хотел... Не знаю, отвлечь Вас. Хотя Вы правы, это больше ревность. - Слушай, - Персиваль опять взял его руку в свою. - Я.... Очень любил свою жену. Очень. Наверное, ни к кому и никогда у меня не было чувств такой силы. И её потеря для меня — ужасная трагедия. Не бывает дня, чтобы я не подумал о ней, не вспомнил. Но её больше нет. И я понимаю это. Ты здесь не для того, чтобы отвлекать меня от каких-то мыслей, и ты здесь не для того, чтобы мне было о ком заботиться. Ты здесь, потому что ты заслуживаешь большего, чем приют, и я могу тебе это дать. И сейчас ты для меня — самое важное. - Правда? - юноша резко сел и посмотрел на Грейвса испытующим взглядом, пытаясь понять, что скрывается за его словами. - Правда, - кивнул мужчина. - Может быть, я не давал тебе это понять. Может быть, то, как я держусь за свои воспоминания, заставляет тебя сомневаться. Но ты правда мне ближе и дороже кого бы то ни было. Тебе незачем пытаться конкурировать. Если ты хочешь провести время со мной — просто скажи. Или просто приходи и будь рядом, если трудно говорить. - Да я знаю, просто... - Криденс опустил голову, а потом уткнулся лбом в чужое плечо. И Грейвс, подняв руку, принялся осторожно поглаживать его пальцами по волосам. - Боюсь, что Вы меня бросите. Как мама. - Но твоя мама... - Грейвс нахмурился. Что-то не сходилось. Юноша тем временем поднял голову, и в его взгляде было что-то от того юноши, которого Персиваль впервые увидел в приюте. - Мама покончила с собой, - тихо сказал он. Персиваль почувствовал себя так, словно у него выбили воздух из легких. - В приюте советовали особо не распространяться об этом. Чтобы у потенциальных опекунов не было вопросов к моему психическому здоровью. - Криденс, я... Не знаю, что сказать, - сознался мужчина. Да, у него не всегда были ответы. - Правда, не знаю. Но я не стал относиться к тебе хуже. И у меня нет, как ты сказал, вопросов к твоему психическому здоровью. - Это хорошо, - Криденс протяжно зевнул. Время было не такое уж и позднее, но было видно — этот день предельно вымотал его. - Я пойду спать, хорошо? - Да, конечно, - Персиваль потер лицо. Ему и самому лучше было лечь. А ещё — остаться наедине с собой и как следует всё обдумать. - Спокойной ночи, Криденс. Мальчик поднялся с дивана, подхватил телефон и направился в сторону лестницы. Несколько секунд Грейвс взирал на него со своего места. Словно продумывал что-то про себя. А потом понял — да, так нужно. - Криденс! - окликнул он, понимая — нельзя давать подопечному уйти на такой ноте. Парень повернулся. Сперва только голову, потом полностью. - Как тебе... Всё это? - Туфли и косметика мне понравились, - сказал он, немного подумав. - Трусики тоже. А вот платье не очень. Мне не особенно нравится, как оно сидит. - Понятно, - мужчина вздохнул. Теперь уже наконец можно было позволить мальчику идти с миром, но... - Трусики? Вместо ответа юноша совершенно бесстыдным образом задрал подол. Да, Персиваль уже видел это белье раньше, но тогда всё было... Иначе. Сейчас он, не отводя взгляд, рассматривал женские трусики, в которые было старательно упаковано всё, что необходимо было прикрыть. Персиваль сглотнул. И как после этого не осуждать себя за чувства и мысли? - Спокойной ночи, Криденс, - повторил он, понимая, что если этот день не закончится, то точно добьет его. Мальчишка усмехнулся и, опустив подол, поспешил наверх. А утром они уже привычно делали вид, что всё в порядке. Персиваль, конечно, не мог отделаться от мыслей о вчерашнем, и мыслей этих в его голове было много. Что ему делать с ревностью мальчишки? Нужно ли попытаться лезть в его историю с его матерью, как-то исправлять то, что он пережил, или оставить это как прошлое? И, в конце концов, должен ли он воспринимать эти выпады как заигрывание, и если да, то как к этому относиться — пресекать, не обращать внимание, честно обо всём поговорить? На этот раз Персиваль решил не затягивать с решением. И так как готового плана у него не было, он начал с малого. Криденсу нужно было перестать чувствовать себя одиноким. А ещё ему нужно было разобраться в себе. И раз уж Грейвс не мог, как по волшебству, просто решить его проблемы, нужно было искать эти решения вместе. После ужина Персиваль снова вызвал мальчишку на разговор. Однако сейчас он не собирался лезть к нему в душу или начинать неудобные разговоры, задавать неловкие вопросы. Вообще хорошо было хоть раз придти не с вопросами, а с ответами. - Слушай, я хочу, чтобы ты сделал для меня две вещи, - начал он, устроившись на диване в комнате юноши. На коленях у него лежал пакет. - Может, это покажется тебе пустой тратой времени, но я хочу, чтобы ты попробовал. Хорошо? - Я не соглашусь, пока не услышу, о чём Вы меня просите, - Криденс улыбнулся, но, увидев, как серьёзен его опекун, тут же стал настороженным. - Ничего такого. Во-первых, я хочу, чтобы ты занялся чем-то помимо школы и домашних дел. Чем-нибудь, что потребует выходить из дома, - уточнил Персиваль, вспомнив — мальчишка смотрит уроки по макияжу. Какое же странное хобби, в самом деле. - Можешь вступить в какой-нибудь школьный клуб или подыскать какую-нибудь секцию. Или пойти работать. - Вы хотите, чтобы я нашёл работу? - недоверчиво уточнил юноша, складывая руки на своих коленях. Грейвс покачал головой. - Я хочу, чтобы ты нашел себе какое-нибудь занятие. Где-то вне дома, желательно в коллективе. Не обязательно работу. Спорт, искусство, чем там ещё молодежь увлекается? - он оглядел воспитанника. - Но я не буду против, если ты найдёшь работу. У тебя станет больше денег, ты попробуешь себя в каком-то труде. - Хорошо, я подумаю, чем мне заняться, - согласился Криденс. Было видно — он не в восторге от идеи, но, кажется, воспринял её достаточно серьёзно. Ничего, Персиваль и не ждал быстрых результатов. В конце концов, юноша, вероятно, просто не привык много бывать вне дома, он ещё вполне мог втянуться. - А какое второе задание? - Вот, - Персиваль открыл пакет и выудил оттуда нечто, с первого взгляда напоминавшего книгу. Действительно — твердая обложка, множество страниц, да и формат был подходящий. Только у этой книги страницы представляли собой разлинованные листы. - Я хочу, чтобы ты начал вести дневник. - Дневник? - на лице мальчика снова появилось изумление. Он медленно взял подарок в руки и пролистал. - В смысле настоящий, в который пишут, что приходит в голову? - Да, вроде того, - подтвердил Грейвс. - Я думаю, тебе будет полезно писать туда. О событиях, мыслях, ощущениях. Ты всегда сможешь вернуться к нужной странице и прочесть снова, ещё раз обдумать. И не волнуйся, я не собираюсь его читать, правда. Если хочешь — можешь завести какой-нибудь файл на компьютере, а это использовать для других целей. Я просто подумал — если ты и правда захочешь всё записывать, тут это будет делать приятнее, чем в простой тетради. - Спасибо, - Криденс погладил обложку. Теперь он выглядел скорее задумчивым. - И как скоро я должен это сделать? - Это не столь важно. Я прошу тебя сделать это, но я не требую, - покачал головой мужчина. - Я считаю, что это будет полезно. Для тебя. И, отчасти, для меня. Поэтому я хочу, чтобы ты, по крайней мере, попытался. Но я не собираюсь заставлять тебя. Если тебе неприятно, если ты не хочешь, если ты не веришь, что от этого будет толк — ты можешь этого не делать. И я тем более не собираюсь проверять каждый день, ходишь ли ты куда-то после школы и пишешь ли в дневник. Начни, когда будешь готов. - Хорошо, - Криденс положил дневник на стол и вздохнул. - Я хотел извиниться за вчерашнее. Я наговорил и наделал много лишнего. - Тебе не за что извиняться, - покачал головой Персиваль. - Но... Ты чувствуешь сейчас стыд, смущение из-за того, что говорил и делал? - Да, - кивнул юноша, опуская взгляд на свои руки. - Хотя Вы и сказали, что всё в порядке, мне всё равно как-то неловко. - Ничего, так бывает, - Персивал потрепал его по плечу. - Извини, но я должен спросить. За что тебе больше всего неловко? - За то, что трепал Вам нервы... В такой день, - Криденс вздохнул. Было видно — он и правда сожалеет. Наверняка прокручивал это в голове снова и снова, ночью и сегодня днём. Персиваль вздохнул. Это было... Хорошо. Он был рад узнать, что мальчишку больше беспокоит то, какой вред он мог нанести чужим чувствам, чем непристойность собственного поведения. - Ничего, - мужчина поднялся и потрепал воспитанника по волосам. - На самом деле, я даже рад, что так случилось? - Рады? - Бербоун поднял глаза. Эта фраза не походила на стандартное утешение, дежурное «ничего, я не в обиде». - Да, рад. Если бы не твоё появление, да ещё в таком виде, я бы, скорее всего, полночи пил и жалел себя. Возможно, даже не смог бы завтра пойти на работу, и потом страдал бы от похмелья и чувства вины. Но ты появился и занял все мои мысли, - он улыбнулся. - И вот он я сегодня, как огурчик. - Хорошо, сэр. Будет, что записать в своем дневнике, - Криденс тоже улыбнулся, подхватив насмешливый тон беседы. - Кстати, об этом, - добавил Персиваль, уже собираясь выйти из чужой комнаты. - Ты можешь звать меня по имени. - Если Вы не против, я предпочел бы пока говорить так, - смущенно признался парень. Грейвс кивнул. - Конечно, как тебе удобнее, - он подмигнул прежде, чем выйти, стараясь показать — он понимает, почему Криденс старается держать дистанцию и не винит его. Однако правда состояла в том, что юноша не пытался держать эту самую дистанцию. Некоторые парни из тех, кого он знал, в глаза всегда называли своих отцов «сэр», но никто из них не обращался к папе по имени.