Крошки для воробья

Чтение книги на свежем воздухе не задалось. То ли свежий воздух оказался слишком прохладным для данного занятия. То ли Ерк халатно подошел к выбору места для чтения, и оно не подходило. А может быть, всему виной был детеныш, который оказался на крыльце. Очень странный. Не здешний, выросший под абсолютной защитой Купола. Незнакомый. Слишком худой для своего возраста, слишком мелкий, чересчур серьезный. Ерк на всякий случай прижал кончик хвоста к только что прочитанной строчке, чтобы не потерять место, на котором прервался. Порой дети стоили того, чтобы отвлечься от чтения. Особенно те, чьи имена были Ерку неизвестны. На мелком болтался огромный свитер в крупную серо-белую клетку. Рукава были аккуратно подвернуты несколько раз, но ситуации это не исправляло. Сам свитер свисал детенышу ниже колен, почти прикрывая простые серые штанишки, и норовя достать до зеленых тапочек. Маленькие ручки сжимали плоское блюдце с хлебными крошками. Лилим в свитере такого размера просто запутался бы – отметил Ерк автоматически. Тем временем детеныш шмыгнул носом, окончательно растерявшись. Видимо, он направлялся на улицу, и совсем не ожидал увидеть на своем пути препятствий. Судя по взгляду, Ерк являлся довольно серьезной преградой. Эаль уставился в книгу, делая вид, что вообще не замечает мелкого. С детенышами это часто срабатывало – убедившись, что на них никто не смотрит, они порой становились намного смелее. Ждать пришлось недолго. Уже через сорок секунд ребенок снова шмыгнул носом, набираясь смелости, и сделал крошечный шажок вперед. На второй ступеньке мелкий подал голос. – Вы меня пропустите? Вопрос был в достаточной степени глупым и настораживающим. Ерк спокойно оторвал взгляд от книги и медленно осмотрелся. Он сидел на постеленном на ступеньках одеяле, и ни в коей мере не претендовал на все крыльцо. – Смотря куда. Детям строго-настрого запрещено проникать на нижние тренировочные уровни и в Зал Перехода. Не место там маленьким росткам жизни. Слишком опасно. Вот только эаль сидел на крыльце перед одним из входов в медицинский блок, а мелкий появился из-за двери в него же. Детеныш насупился, преодолевая робость. Тощенький и слабый, он выглядел гораздо младше собственного возраста. Светлые пушистые волосы так и норовили завиться кудряшками. Но вот глаза были серые, что предавало взгляду почти взрослую серьезность. – Сюда. – Маленькая ручка очертила полукруг. – Иди. – Пусть места на ступеньках было очень много, Ерк все же поджал ноги. Важно кивнув, ребенок продолжил свой путь. Полы тяжелой кофты при шажках почти не шевелились. Посмотрев на книгу в своих руках, эаль аккуратно заложил страницы сложенной из бумаги закладкой в форме цветочка и поднялся. Пусть он и не слышал имени этого ребенка, но теперь знал, кто он. Точнее – чей. Во всем Отделе было лишь семеро детей, с кем прежде Ерк не общался. Шестеро и один, замерший между жизнью и смертью. Пусть эаль не являлся врачом, но он был сосудом, и мог читать отчеты врачей. А чтобы слышать разговоры крылатых, не нужно было обладать особыми умениями. Успевший отойти на пять шагов от крыльца детеныш развернулся и предсказуемо насупился. Ерк всмотрелся в круглое личико, отмечая почти незаметные черты чистокровного лае. – Ты дитя Тиамы? – На всякий случай уточнил эаль, но ответ его уже не волновал. Пусть это было давно, но Ерку довелось когда-то держать в руках два свертка с одинаково сопящими младенцами. И пусть прошло уже более девяти лет, он узнавал однажды увиденные линии. Трудно забыть последних рожденных в Отделе близнецов. Особенно... таких. Детеныш надулся еще больше, прижимая к себе тарелку с крошками и рассматривая Ерка с настороженным недоверием. Будь он чуть пугливее – уже бросил бы блюдце и с писком бросился бы искать защиты у родителей. Вот только родителей у него не было. А значит... Но мелкий Ерка удивил. – Я дитя Дарелина. – Буркнул ребенок, исподлобья рассматривая эаля, и судя по всему, бежать не собирался. – Я у него под крылом. Ерк молча приподнял бровь, новым взглядом окидывая детеныша. – Значит, ты Карамель. Я угадал? – Да. Выждав минуту и поняв, что спрашивать его больше ни о чем не будут, ребенок повернулся спиной к эалю и потопал дальше. Под толстым тяжелым свитером угадывались холмики крошечных крылышек. Карамель... Да, действительно чистокровный лае. Его брату, должно быть, повезло гораздо меньше. Сколько у него процентов чужой крови – пятнадцать или двадцать? Адаптация к миру будет длиться дольше. А учитывая, в каком он прибыл состоянии... Теперь было понятно, кто из семерых детей замер между жизнью и смертью. – Мне дальше нельзя идти? – Серьезно уточнил детеныш, снова остановившись. – Почему же? Можно. – Качнул хвостом эаль, заложив руки за спину. Потоптавшись немного на одном месте, Карамель подошел к правой стороне дорожки и нагнувшись, поставил блюдце на землю, подальше от плиток, по которым обычно ходили. Место ему не сильно понравилось и блюдце спустя минуту перекочевало еще дальше – для этого детеныш, подтянув повыше свитер, шлепнулся коленями на газон и передвинул тарелку под кустик. Вернувшись на дорожку и внимательно осмотрев дело рук своих, Карамель отряхнул штанины и не оборачиваясь, пошел обратно к медицинскому корпусу. Дождавшись, когда ребенок скрылся за дверью, Ерк словно бы невзначай задел куст хвостом, приподнимая веточки и разглядывая блюдце. Фарфоровое, с зеленым листиком-вензелем. Такие были в столовой, на них ставили чашки с чаем, ссыпали печенье или накладывали конфеты. Вот только в этом блюдце лежали крошки. От белого хлеба, от черного и, - острый глаз эаля выхватил их из общей кучи – и от тыквенных печеньиц. Обойдя блюдце по кругу и ради этого зайдя даже на газон, Ерк разочарованно вернулся к своему одеялу и книжке, оставленным на крыльце. В голове роились теории, для чего ребенку понадобилось выносить крошки на улицу и выкладывать под кустик. Занятие было действительно интересным. Ерк хорошо понимал детей лае, и время от времени присматривал за ними. Но эти дети были особенными. Хотя бы уже тем, что провели слишком много времени вне Отдела и обзавелись чужими, порой странными причудами. Уже уходя с насиженного места на крыльце, Ерк обернулся к окнам медицинского корпуса. В трех из них на втором этаже горел свет. Прижавшись к стеклу, на улицу таращились несколько круглых светловолосых мордашек. И смотрели дети в сторону куста, под которым пряталось блюдце. Покачав хвостом, эаль перенесся поближе к главному входу в Отдел. Через два дня блюдце сменилось на керамическое, с красивым отпечатком папоротника на донышке. Присев на корточки, Ерк задумчиво пошевелил пальцем крошки. Их не стало меньше – наоборот, там теперь лежал даже один сухарик и кусочек от овсяного печенья. Как это стоило понимать? Маленький лае, подражая кому-то из другого мира, пытался провернуть один из бесчисленных подношений неизвестному богу? Или это его попытка отвести беду от брата, состояние которого так и не улучшилось? Ерк бы спросил, но ни на улице, ни на крыльце мелкого не было, а подниматься на второй этаж больничного корпуса не хотелось. Причин было две – настоятельная просьба начальника Отдела и собственное нежелание ввязываться в проблемы. А эаль их получит. С Дарелином Ерка ничего не связывало, кроме, пожалуй, рефлекторной, заложенной еще дальними предками, неприязни. Так уж повелось, что эали не дружили с лирами. Была ли тому виной разница в строении сознания, либо на это повлияли какие-то другие факторы – в любом случае любить друг друга не получалось и сейчас. Подловить детеныша на улице удалось лишь спустя еще три дня. При всем своем любопытстве Ерк не мог весь день караулить на крыльце – у него были и обязанности в Отделе, а скидывать свои дежурства на кого-то из крылатых не хотелось. Вот только в этот раз ребенок был не один. За толстой большой кофтой, на этот раз в голубую полоску, прятался еще один детеныш – на голову ниже и на пару лет младше. Тот был гораздо более пуглив и едва заметив эаля, спрятался за старшим братом. Ерк все же отметил, что младшенький выглядит получше, чем Карамель, который при виде чужака надулся. В этом угадывалось почти рефлекторное желание крылатых защищать своих более слабых сородичей. Вот только эаль и не собирался обижать детей и отвернулся, изображая, что никого не видит. – Зачем ты оставляешь крошки на улице? – Любопытство взяло верх, когда детеныши добрались до куста и досыпали в блюдце еще немного крошенного хлеба. Младший детеныш, имени которого Ерк так и не узнал, втянул голову в плечи и сдвинулся за спину старшему, хлюпнув носом. – Сейчас же зима. – Утвердительно произнес Карамель, на всякий случай повернувшись лицом к эалю и не давая ему смотреть на брата. – Зима. – Кивнул Ерк, и пошевелил хвостом. – Но крошки зачем? – Зимой еду трудно добывать. – И? Маленький лае без тени улыбки изучил лицо эаля, убеждаясь, что тот не издевается и не шутит, задавая такой дурацкий вопрос. Ерк на миг ощутил, что действительно тупой, раз не понимает таких прописных истин. – Птицы зимой умирают. – Карамель смирился с необходимостью разжевывать этому глупому взрослому очевидное. – Воробьи, голуби. Зимой холодно, и они еду найти не могут. А крошки – это еда. Они покушают и не умрут. Эаль перевел взгляд на блюдце, ощущая жгучее разочарование. А он ведь уже продумал столько теорий, что это такое подношение каким-то идолам! Действительно, порой реальность ошеломительно простая и скучная, как постная лепешка во время лечебной диеты. Вот только... В Отделе птиц не было. Ни единого голубя, ни одного воробья. Даже захудалой вороны и то не водилось. Ерк открыл было рот, чтобы сообщить об этом детям, но наткнулся на серьезный взгляд старшенького. – Но у нас... Знаешь, это хорошее занятие – оставлять птицам зимой еду. Тогда весной у них будут силы на пение. Ты молодец. Птицы покушают и не умрут. Все логично. Карамель медленно кивнул, и отряхнув кофту, медленно двинулся обратно к крыльцу, прижимая к себе младшего брата. – Твой близнец... Это он находится в реанимации? – Спросил Ерк, когда мелкие прошли мимо него по ступенькам. Уже ухватившись за толстую, высоко расположенную для ребенка ручку, лае замер. Потом дернул, приоткрывая дверь и пропуская первым брата. – Иди. Я сейчас тебя догоню. – Пообещал Карамель тихо младшенькому, и только потом повернулся к эалю лицом. На крыльце повисла на минуту неприятная тишина. Ерку никогда не доводилось встречать настолько не по годам взрослых детей, и теперь он смотрел в серые глаза маленького крылатого. – Если я скоро не вернусь, Дарелин будет волноваться. – Не пригрозил, а просто предупредил детеныш. Эаль кивнул, разрывая зрительный контакт и принимая предупреждение. Да, получится нехорошо, если Дарелин начнет переживать за одного из своих детей. Своих приемных детей. Лучше не давать лиру поводов для волнения. – Это твой близнец болеет? – Повторил свой вопрос Ерк. – Да. – Карамель сложил тощие ручки на груди. Получилось не так впечатляюще, как могло бы быть – длинные широкие рукава кофты мешали выглядеть внушительно. – Вы ведь думаете, что я ношу крошки богам и духам для того, чтобы отогнать беду от моего брата. Я прав? – Прав. – Вы глупости думаете. – Шмыгнув носом, припечатал ребенок. – Богов не бывает. Они бы не допустили всего, что произошло... И я знаю, что тут нет птиц. – Тогда почему ты носишь крошки? Карамель обернулся, словно боялся, что из окон второго этажа проглядывался этот кусочек крыльца. – Для них. Папа... Дарелин нервничает, когда мои братья начинают плакать. А так они ждут, когда прилетят птицы, и... – Детеныш снова шмыгнул носом, и не стал заканчивать фразу. – Не говорите им. – Не скажу. – Пообещал Ерк. – И мой брат не умрет. – Твердо произнес Карамель, и потер глаза кулачками. – Я его слышу, и он... Зефир сильный, он намного лучше меня. Он меня исцелил в приюте, и поэтому заболел. Дядя Вольф что-то говорил про энергопотоки и их разрушение, но Зефир поправится. Эаль осторожно поднялся с перил, на которых сидел боком, балансируя хвостом, и присел на корточки перед ребенком, который старательно пытался не разрыдаться. Действительно, удивительные дети. В восемь – или ему почти девять? – умудриться исцелить собственного брата... – Пока ты слышишь своего близнеца, он не умрет. – Уверенно заметил Ерк. – А теперь иди к Дарелину. Он волноваться будет, что ты долго не приходишь. Потерев глаза еще раз, детеныш развернулся и ухватился за дверную ручку. Посмотрев на окна второго этажа, эаль развернулся к кустику. Целое блюдце крошек. Птицы покушают и не умрут зимой. Карм нашел блюдце опустевшим. Несколько крошек лежало на земле, рядом с тоненькими отпечатанными следами птичьих лапок и полупрозрачным перышком. Его лае и принес братьям. – Это был воробей! – Восторженно заявил Серфин, когда подошла его очередь трогать перышко. – Нет, голубь! – Запротестовал Ил, пряча руки за спину. Ему тоже хотелось погладить «дар» птички, но нужно было подождать. – Воробей! – Грач... – Мечтательно прошептал Марек, и Елька с ним молча согласился. Ирин пока знал лишь воробьев и сов, и выбрать, кто же прилетел за крошками, никак не мог. Карамель, подтянув к окну стул и встав на него, выглянул на улицу. На крыльце никого не было. 03.01.2017г