La Mort Sur Le Dancefloor

Когда Марлен была маленькая, ей доводилось видеть горящий дом. Она завороженно наблюдала, как стонали и кричали рушащиеся стены, как пожарники забивают бесформенное чудовище струями воды, такими мощными, что ими можно запросто сломать человеку хребет; как огонь высовывался из проемов окон, и языки пламени, словно руки, тянулись в багровое от заката небо, прося о помощи. Ее быстро загнали домой, подальше от разбушевавшейся стихией, но неровная дрожащая рыжая стена встает перед ней всякий раз, когда она ложится спать. Марлен часто сравнивали с безупречной в своей жестокой холодности античной статуей. Её белые плечи из мрамора, в глазах - сталь, несвойственная хрупкой молодой особе. Облачённая в меха и шелковые платья, с безупречным макияжем и манерами. В каждом ее слове едкий сарказм скрыт в лабиринте витиеватой вежливости - само совершенство от мира светского высокомерия. Но мало кто знает, что внутри у Марлен огромный кусок льда, от сердца до низа живота, сдавливающий иногда внутренние органы и мешающий жить; настолько огромный кусок льда не способны растопить ни горячая вода, ни теплые меха невинно-убитых зверей, ни пачки сигарет, ни ласки самых разных мужчин. Кровь Марлен холоднее промерзшей до дна реки и о, ужас. Марлен не любит людей. Марлен любит пожар. Они все без исключения любят его, но не так как она. Ей не нужна покорная извивающаяся в клетке улыбающаяся кукла, как Джонатану. То чем он занимается, похоже на выходку маньяка, который делал лоботомию своим жертвам электродрелью, в надежде, что они станут его послушными рабынями, а те отчего-то умирали. Вот странно, почему? Ей не нужен Повелитель, как Рудольфу, потому что Рудольф слеп и совершенно не соображает, кому он поклоняется. В этом он похож на Лолу, которая ждёт своего принца. Или папика. Марлен нужен жар. И именно поэтому она бесстрашно заходит в круг пламени, оставшись с пылающим и кричащим человеком-факелом один на один. Именно поэтому она повторяет его слова одними губами и кричит в унисон вместе со своим фюрером, в исступлении и восторге, вскакивает со своего места в первом ряду и весь зал за ней следом. Тушь растеклась, идеально уложенная прическа растрепалась и сейчас она - чистая ведьма. Дым, чёрный и непроглядный застилает потолок, проникая в лёгкие и мозги каждого, кто есть в зале и она вдыхает его полной грудью. А вот и пламя, охватившее сцену, красный тяжелый занавес и громоздкие знамена с мрачными челюстями. Его языки лижут, щупают и вырываются из окон и упавших секций стен под жалобный треск досок и визгливый перезвон стекла. Огонь жует и глотает зал изнутри, и где он лизнет или коснется — остается чернота и уголь. Цинциннат на сцене - эпицентр пожара, очаг возгорания и Марлен, очарованная величественным зрелищем, рвётся вперёд, на сцену, чтобы быть поглощенной раскрывшим свою пасть посреди сцены Инферно, стать пеплом, щебнем и битым стеклом. Цинциннат всегда обжигает её, неважно чем: холодом равнодушия, острым лезвием или же пламенным вихрем своей неконтролируемой ярости. И она бьёт его по наглому ухмыляющемуся лицу. Даёт с размаху звонкую пощечину. Он сплевывает кровь из разбитой губы и уже собирается впасть в ярость, как Марла хватает его за галстук, этот идиотский чёрный галстук и целует, кусаче и неприятно. Рот наполняется медным привкусом крови и угля. Она кусает его за язык, старается причинить больше боли, не удовольствия, а он яростно отвечает, вплетая пальцы в её идеальную прическу и лохматит ее. Каждую ночь она видит сон - Цинциннат лежит в ванне, до краев наполненной бензином, а сама Марлен сидит на самом её краешке. Его чёрная парадная форма насквозь промокла и провоняла резким запахом, который вызывает тошноту сразу, стоит ей вдохнуть. На грязно-желтой поверхности расцветают диковинные радужные узоры, рождаемые светом тусклой лампы. Диктатор высовывает из воды руки со сбитыми костяшками и перебинтованными пальцами, и плавно размахивает ими в такт своей речи. Он несёт какую-то околесицу на французском, который он частично позабыл. - Ты болен на всю голову, раз творишь все это. - совершенно верно, милая. я болен. у меня жар.~ Он просит сигарету, несмотря на то, что уже лет 15 как не курит и Марлен всегда просыпается до того, как истлевший пепел с кончика упадёт прямо в бензин. - Что нам со всем этим делать, - шепотом спрашивает Марлен, когда они стоят на заснеженном заднем дворе дома, празднуя последний в своей жизни новый год. - я боюсь, что уже ничего. мне очень жаль. прости меня. Цинциннат гладит её руку, грея в своих ладонях, в то время как она сама безразлично смотрит на то, как снег летит в свете фонаря на землю, степенно и стремительно. Снег смирился и принял свою участь: стать грязью под подошвами многочисленных ботинок. - Не извиняйся. Ты сделал все, что мог. Она аккуратно проводит свободной рукой по его лбу, убирая непослушные пряди, а он, прикрыв глаза, приоткрывает слегка рот. Сейчас он похож на беззащитного ребёнка, а не на кровожадного деспота. - У тебя только одно на уме, - с усмешкой говорит Марлен, и её пухлые напомаженные губы накрывают его искусанные и тонкие. Даже если их сейчас застукает кто-нибудь, то уже ничего страшного не будет. Особенно, если это будет Джон. Почему для мужчины изменять с кем попало считается доблестью и честью, а женщина не может даже едва поцеловать того, кого правда любит, не попав в разряд дешевой шалавы? Спустя пять месяцев Марлен официально объявят Ведьмой и приговорят на суде истории к казни через сожжение в праведном огне чужого осуждения, но, так как Марлен - настоящая ведьма, то это пламя не причинит ей никакого вреда. Ей будет уже все равно.