Придумать тебя

Бену пять. Он никогда не играл с другими детьми, зато уже летал с отцом на большом корабле в компании Чуи за пределы планеты. Мама долго ругалась, узнав об этом, но ведь им было так весело! Но все же, Бену хотелось бы оказаться в компании других детей. Он видел, как это весело — играть всем вместе, носиться по улицам, но ему почему-то нельзя так делать. Мама объясняет это словом «обстоятельства», но оно ничего мальчику не говорит. Мама всегда занята какими-то Очень Важными Делами, из-за чего у нее не хватает времени на Бена с папой. Папа обычно ворчит, что знал, на ком женился, и что все равно жизнь его к такому не готовила. Бену не очень понятны выражения, которые его отец добавляет после, но он старательно запоминает их, чтобы потом спросить у мамы. Отчего-то она жутко ругается на папу. Бен играет в одиночестве: у него есть книги, игрушки и своя комната, но нет того, кто разделил бы с ним восторг выдуманных побед. Так же, как придумывает себе игры, однажды он придумывает и друга. Бен уверен, что друг должен быть постарше него — старшие всегда знают много интересных вещей! Но конечно, не таким старым, как родители. У выдуманного мальчика рост чуть выше и яркий цвет волос — серость вокруг так надоела, что своего «друга» Бен наделяет огненно-рыжей шевелюрой и россыпью веснушек. И глаза! Тоже яркие — зелено-голубые, как у кота. Игры этому другу нравятся разные, и Бен с удовольствием складывает головоломки, представляя, что соперничает с ним, то побеждая благодаря своей интуиции, то уступая, но непременно обещая победить. Им обоим нравится что-то строить, собирать из различных деталек модели корабликов, и Бен воображает, что у друга непременно должна быть своя коллекция! А еще лучше, чтобы он сам придумывал кораблики и бы очень-очень умным! Ну, в будущем, и не настолько, чтобы прекратить играть. Воображение всегда одевает друга в строгие костюмчики и рисует «правильное» выражение лица, которое обязательно скоро сменится широкой улыбкой. Вот только имени Бен так и не может придумать — откладывает на потом, ограничиваясь простым, понятным и теплым «друг». *** В семь лет Бен уже достаточно взрослый, чтобы, сосредоточенно сопя, передвигать «мыслью» некоторые свои игрушки и представлять, что это не он их двигает, а его друг. За два года мальчик в его воображении подрос, стал еще более умным, и теперь учится разным умным вещам из тех, которым учат и Бена, только сложнее. Наверное, ему они лучше даются — ведь он старше. И разрешают ему наверняка больше, хотя, в отличие от Бена, друг не любит веселые компании — так юный Соло решил еще при создании приятеля, ведь тот никогда не должен его оставлять в одиночестве! Мамы все чаще и чаще подолгу не бывает дома, отец тоже отлучается по своим делам, забирая с собой Чуи, и Бену ужасно одиноко, несмотря на нанятых учителей. Все, что у него есть — воображаемый друг, который его никогда не бросит. Еще есть прилетающий в гости — правда, редко — дядя Люк, который всегда смотрит на Бена слишком пристально, но иногда показывает фокусы наподобие тех, что может делать и сам мальчик — подвинуть к себе кружку с чаем без помощи рук, например. Бену внимание дяди не нравится, но именно Люк убеждает маму в необходимости общения со сверстниками для ребенка. На «ребенка» Бен не обижается — он не хочет становиться занудным взрослым, которые никогда не делают, что им хочется, несмотря на то, что им все можно, вроде как. *** Бену десять, и о мире он знает, как он сам считает, довольно много — но родители по-прежнему продолжают говорить о непонятных вещах, ругаться и все реже бывать дома. Мать начинает посматривать в его сторону подозрительно, но он не понимает, чем не угодил ей, ведь учится Бен на отлично, особенно если ему помогает друг. Рыжий такой, что всегда с ним рядом, пусть и видит его только сам Бен. Для этого друга он уже перебрал с полсотни имен, но ни одно не годится — просто не подходит. И хотя Бен уже определился, что учиться его друг будет в какой-нибудь крутой (непременно!) Академии, чтобы стать храбрым военным и покорять космос на каком-нибудь большом корабле, с именем никак не складывается. Это расстраивает, ведь имя ведь имя очень важно для каждого существа! *** Бену пятнадцать, и его воображаемого друга зовут Хакс. Вернее, это только фамилия, так как с именем опять не срослось. Хакс учится в Академии, он всегда сдержан, строг и любит порядок, но Бен уверен — его друг та еще язва, дай только повод. Придумывая диалоги, он отводит Хаксу именно такую роль: язвительного, правильного, немного циничного, но понимающего и утешающего его друга. Зачем утешать? О, повод есть, и не один: начиная с того, что мать при молчаливом попустительстве отца прислушалась к Люку и отчего-то решила, что в Бене слишком много Тьмы. Говоря честно, сам он плевать хотел на всю эту околорелигиозную дурь с противостоянием Тьмы и Света и вытекающими последствиями. Ему комфортно таким, какой он есть, хочется путешествовать, завести настоящего друга — кого-то вроде Чуи, а еще девушку, и быть подальше от Люка Скайуокера с его нудными нотациями о том, что он должен делать, как жить, как думать и «правильно» поступать, а как нет. После таких «лекций» Бен готов убивать, и единственной отдушиной остаются воображаемые беседы с Хаксом, которого окружающие тоже не радуют. Так, постепенно, эти мысленные диалоги становятся чем-то большим, и Бен слишком близок к тому, чтобы поверить: где-то действительно существует такой вот Хакс. Удручающе правильный, уверенный в себе до безобразия, влюбленный в свои идеи и военное дело, имеющий четкие суждения и далеко не призрачные идеалы. Обладающий всем, чего не достает самому Бену, и самоконтролем в том числе. Бен размышляет о том, что Хакс наверняка карьерист — он может, но не слишком-то любит подчиняться, а потому будет стремиться достичь самого высокого положения из всех возможных, — и что быстрое продвижение по карьерной лестнице он обеспечит себе собственным бритвенно-острым умом. Лежа на кровати в личной комнате Бен представляет себе, что Хакс приходит к нему, в это жутко скучное место, и они долго молчат, просто наслаждаясь установившейся уютной атмосферой. Потом, конечно же, они обсудят прошедший день — Хакс наверняка расскажет о том, сколько всего нового он узнал, и какие его порой окружают идиоты, о том, что он снова стал в чем-то лучшим. Сам Бен будет жаловаться на Люка, скуку, на то, что другие падаваны с ним общаться не желают — он для них чужак, зазнайка, родственник мастера Скайуокера, хотя кто-кто, а дядя на него внимания обращает не больше, чем на остальных. Потом расскажет, что навыки владения световым мечом ему кажутся смешными — тут Хакс должен обязательно возразить, поскольку считает, что если уж у Бена есть такое преимущество перед другими, то им надо уметь пользоваться. Хакс вообще очень практичный. Бен упрямо не меняет своих представлений о нем, хотя свою фантазию он мог бы повернуть в любую сторону. Но Хакс нравится ему именно таким, а еще нравится, что ради тех, кого Хакс считает своим ближним кругом, он готов на все: понадобится — и звезды взорвет. Бен представляет, как друг в знак поддержки сжимал бы его ладонь, перебирал волосы, если бы он положил голову ему на колени, обнимал на прощание. Бену так не хватает таких прикосновений, простого участия, пальцы колет от желания прикоснуться к кому-нибудь, почувствовать, что он не один. Но раз за разом он возвращается к своим фантазиям, сбегая от реальности, ведь даже изматывающие тренировки не в силах заглушить противного холодного чувства одиночества. Воображаемые диалоги с Хаксом становятся все оживленнее — теперь Бен часто обращается к нему не только наедине с собой, но и в любой возможной ситуации, прячясь от обыденной жизни. «Знаешь, что он сказал мне? Привязанности, видите ли, губят, делают слабее, ведут к смерти, и все такое прочее, сводящееся к тому, что я должен отказаться от своей семьи и от идеи завести близкие отношения хоть с кем-то. Может, он еще и воздерживаться посоветует? Ну а что?!» «Бен, ты так орешь, честное слово, тебя бы и глухой услышал. А если бы я был занят?» «Ну, извини», — просить прощения у воображаемого друга, который по определению ничем не может быть занят — это немного отдает безумием, кажется, но Бен настолько привык вписывать Хакса в мир, что считает: тот действительно где-то существует. «То-то же, научись как-то деликатно стучаться, что ли, уточняй, чем занят твой собеседник, — в воображаемом голосе звучит усмешка. — А насчет твоего дяди, не ты ли говорил, что тебе плевать на все его россказни и убеждения? Что мешает тебе пропустить мимо ушей и в этот раз, не величина же твоих выдающихся ушей?» «Эй, а вот про уши было сейчас обидно!» «Ну, зато ты больше не фонтанируешь яростью так, что еще половина галактики слышит», — и смешок. Бен выдыхает, понимая, что действительно успокоился, что чувствует только иррациональное веселье и желание Хакса тоже как-то подколоть. И ему плевать, что все это отдает шизофренией в лучшем случае. Вся его жизнь и так пошла банте под хвост, превратилась в идиотский занудный сериал, коих достаточно крутят по головидению. *** «Не хочу такой световой меч, у него идиотская конструкция», — с унылой интонацией мысленно произносит Бен, ковыряя пальцем уголок подушки. «Мне кажется, или еще недавно ты ныл, что не хочешь меч вообще, и экспрессивно выражался насчет возможности отрубить себе им ноги?» — насмешливо отвечает Хакс, не отрывая глаз от каких-то своих дел. Бен возмущенно сопит. Собственный меч ему все же хочется, но к стандартным моделям он чувствует иррациональное отвращение, да и ни один из кристаллов не чувствуется как «подходящий». Люк говорит, что нужно больше медитировать, что нужно укреплять связь с Силой, что надо смирить свое сердце, унять эмоции, и тогда Свет в нем укажет путь. В навигационные свойства Света Бен не верит, он вообще не чувствует этот самый Свет — только хрупкое сумеречное марево, никакого отношения к сторонам Силы не имеющее. Хакс в это не верит тоже, он прагматик, и ему сложно представить что-то настолько эфемерное и переменчивое, что еще и капризничать будет при попытках эксплуатации. Хакс не понимает, зачем делить все на два цвета, если можно взять целиком. У него не укладывается в голове, чему такому падаванов учит Люк, если Бен до сих пор не может совладать ни со своей Силой, ни с проблемами контроля, которые — по мнению Хакса, опять же — не настолько уж и запущены. Если сесть и объяснить, а также позаниматься лично — вполне можно все выправить. В отличие от Люка, Хакс в Бена верит, и это действительно стимул пробовать снова и снова, развиваться. *** Бен ненавидит равнодушие и одиночество, но он никогда не останется один — у него есть Хакс, есть мечта свалить подальше от дяди со всем его джедайством и летать между звездами на собственном корабле. Хакс взрослеет вместе с Беном, и жизнь у него достаточно интересная, насыщенная. Сам Бен чувствует неловкость и смущение от своей внешности, которая сначала была – одни сплошные уши-локти-коленки, а потом — еще и ломающийся голос. И пусть это нормально, и все через такое проходят, он все равно ненавидит свои длинные немного неуклюжие конечности, ненавидит собственное лицо, выглядящее так, словно бы он вот-вот расплачется, словно бы он жертва. Хакс смотрит на его метания со снисхождением — ему-то хорошо, он красивый, да еще и маска вечного высокомерия на лице не дает никому даже предположить, что тот бывает не уверен в себе. Тщательно отработанный перед зеркалом холодный взгляд затыкает собеседников лучше любых язвительных слов, а почти идеальный контроль над эмоциями создает впечатление, будто вывести Хакса из равновесия нереально. Наверное, никто в окружении Хакса не знает, что он может очень мягко улыбаться и легко смеяться. Успокаивает он всегда словами — Бену не хватает воображения, чтобы передать ощущения чужого прикосновения, он не помнит уже, когда в последний раз просто веселился с кем-то, кроме воображаемого друга, получал объятия или ласку. Хакс говорит, что Бену просто надо подобрать подходящее выражение лица, поработать над собой, но в крайнем случае всегда можно надеть шлем — уж за ним-то не видно ни лица, ни его выражения, а если есть еще и вокодер, то и голос будет не распознать. Эта идея кажется очень удачной, остается только понять, как ее вообще реализовать. *** Бену нравится возиться с техникой. Мать, когда он был еще маленьким (он не помнит, когда видел Лею в последний раз — та наведывалась от силы раза три за все эти годы), говорила, что это семейный талант, что-то вроде интуитивного понимания, как все работает. По идее, у Люка такая способность тоже есть, но Бен еще ни разу не замечал, чтобы дядя возился хоть с чем-то, кроме световых мечей да падаванов, но последних, какими бы идиотами они ни были, к технике отнести нельзя. Хакс тоже любит технику, но предпочитает проектировать оружие, корабли. Он в последние время много работает над чертежами чего-то поистине гигантского. Бен представляет себе эти схемы и то, как в чем-то даже советует или поправляет — приятно же быть причастным к делам друга, а не просто зрителем. Если еще и понимающим, что и как — приятно вдвойне. Бен любит выискивать в голонете книги и заниматься самообразованием — все же Люк далеко не идеальный учитель, а для нормальной жизни знать нужно много. Да-да, для нормальной жизни — для себя он уже решил, что никаким джедаем не станет: толку-то быть мифическим защитником не менее мифического мира. Мир в стакане не заваришь и к завтраку не подашь. Вот подтянет владение Силой еще немного — так, чтобы прекратить громить электронику при вспышках ярости, и сделает ноги из этого унылого места. В контрабандисты, может, подастся, идя по стопам отца. Хотя такой путь Хакс не одобряет. Возможно, лучше пойти в какую-нибудь летную Академию и, как и мечтал, научиться пилотировать все, что только можно, но состоять на службе у кого бы то ни было Бену тоже не сильно импонирует — юношеский максимализм требует свободы, приключений, жизни для себя. И никто не вправе у него ничего требовать! Особенно родители, бросившие его на дядю Люка. Хакс говорит, что Бен это еще перерастет, но раз уж шило в заднице требует приключений, то стоит выделить на это время, чтобы потом не жалеть, что не успел. Тем более, кипучая энергия Бена должна быть направлена хоть в какое-то русло кроме разрушительного — когда он мается скукой, то становится совсем невыносим. А заниматься постоянно тренировками хоть и полезно для тела, но вредно для ума. Да и потом, раз уж у Бена такая богатая фантазия, он вполне мог бы попробовать себя в каком-нибудь творческом направлении. Ну и нагуляться ему тоже не помешает, ведь нормальных отношений он ни с кем так и не завел. «И имя сменю, — мысленно говорит Бен. — Надоело зваться в честь какого-то мертвого джедая, который всю жизнь только и делал, что мешал жить остальным. Фамилию тоже поменяю, одного Соло этой галактике хватает с головой». «Какой ты радикальный. Однако, вопреки всему, звучит здраво. Во всяком случае, если тебя не будут связывать с Ханом Соло, то ты огребешь куда меньше проблем». «Ага, контрабандисты на хвосте жизнь как-то не улучшают, особенно если хотят поквитаться с твоим родителем». «Так как ты назовешься? Смотри, выбирай аккуратно», — последнее звучит с легкой издевкой, но Бен предпочитает не замечать. Хакс всегда немного колючий, когда его берутся критиковать за юный возраст и отсутствие опыта более старшие коллеги. Пусть это всего лишь и фантазия, но реальность мало чем отличается — Бен уверен, у его матери в свое время — насколько он помнит из рассказов — были случаи, когда она сталкивалась с такими проблемами. «Эй, раз уж я собрался менять имя — не хочешь поучаствовать в принятии столь судьбоносного решения?» «Ну, ты сам предложил. Потому что я выберу то, что будет удобнее мне». «Что?!» «А как ты хотел — мне теперь переучиваться тебя называть. Это очень важно. Так что, если я поменяю в твоем имени всего одну букву, это будет идеально, как считаешь?» Бен задумывается. В конце концов, ну что он терял от этой разыгравшейся фантазии? Да ничего. Он давно уже не заморачивается тем, что выдуманный когда-то им друг стал абсолютно отдельной самостоятельной личностью со своими историей, характером и мировоззрением, часто настолько не совпадающими с его собственными, что даже подозрительно — когда бы Бен успевал рассмотреть эти точки зрения для конфронтации и споров с самим собой. «Ладно! Давай. Хуже, чем у моих родителей получилось, ты все равно уже не сделаешь». «Я рад, что ты столь высокого обо мне мнения, — насмешливо щурится Хакс и качает свисающей с края кровати ногой. — Потому что я решил, что ты будешь Реном. Рен — звучит отлично. Можешь взять это как фамилию. Я не против», — Хакс смеется. Бен чувствует себя обескураженным, но смеется тоже, разрушая фантазию и оказываясь во все той же комнате. Голые стены навевают уныние, а привычное одиночество сразу охватывает с новой силой, напоминая, что кроме как другу из своих фантазий, он никому тут не нужен. Бен мотает головой. Стоит закончить начатое — раз уж новая фамилия у него теперь есть, дело за именем. Правда, с именами у него всегда было… не очень, так что в этот раз, наверное, не стоит полагаться только на собственные познания, а лучше положиться на голонет и удачу. Например, закрыть глаза и выбрать, ну или спросить у кого-нибудь число и взять имя под таким номером. А что, очень даже неплохой вариант. Хакс, конечно же, это не одобрил бы —но нет уж, он ему не скажет о том, как придумывал. Ну вот, выбор имени одобрен и отложен до составления списка из «подходящих» вариантов — и позже в результате использования перста судьбы выпадает имя Кайло. Бен решает, что «Кайло Рен» звучит очень даже внушительно. Хакс на «внушительность» только плечами пожимает, но относится благосклонно: говорит, что звучит вполне прилично, и куда бы Бен ни сунулся в итоге, за именем нет шлейфа из неприятностей или такой сомнительной истории, как попытка стать джедаем. А еще очень серьезно, глядя в глаза, добавляет, что Рену следует найти место, где он действительно будет нужен, где не будет одинок, что именно этого так ему не хватает — и скорее всего, отыскав такое место, он наконец-то обретет гармонию с самим собой. *** План по побегу от Люка, вернее, из школы джедаев в нормальное будущее, оказывается так себе, несмотря на то, что разрабатывали его Рен с Хаксом (и все равно, что разум участвовал один и тот же!) целых три месяца, продумав все — от стирания своих данных из системы до получения кредитов для дальнейшего путешествия. И все же на душе у Рена — теперь уже окончательно и бесповоротно Рена — неспокойно, а в животе ворочается холодный противный комок: а вдруг не получится, вдруг поймают. Ничего не сделают, конечно же, но… Но все получается. Перевести дыхание удается, только когда временный корабль садится в космопорту на одной из затрапезных планет, у которых одно преимущество: сбыть с рук тут можно что угодно, но вот уйти после сделки дано не каждому. Впрочем, этого-то Рен не боится, он не собирается полагаться только на Силу, у него с собой бластер и не до конца собранный световой меч с рукоятью и «гардой» — по старому образцу, откопанному в одном из архивов. Все же джедаи не одобряли те виды светового оружия, которые стремились выбиться из «нормы», по их представлениям, но тем не менее тщательно собирали информацию обо всех. Оставалось только найти подходящий кристалл, но эта проблема грозила затянуться на неопределенное время. Вообще, не так уж и сложно наняться помощником на какой-нибудь звездолет, который подкинул бы до следующей планеты, и повторить эту операцию раз десять, чтобы сбить возможных преследователей со следа. Особенно для владеющего Силой. Рен чувствует, к кому лучше не подходить, а кто не обманет. К тому же он действует не совсем честно, немного помогая себе внушением. Поначалу ему немного тревожно и даже стыдно, но удается убедить себя, что это не несет вреда, да и обстоятельства требуют. Хакс же считает, что для собственного выживания извернуться можно еще и не так. А если Рена так уж мучает совесть, то он вполне может оплатить свое пребывание на борту. Хакс абсолютно естественно называет Кайло этим новым именем, ни разу не сбившись и не упомянув старое. Мысленные диалоги помогают свыкнуться и начать откликаться, чтобы не выглядеть подозрительно. Во время своего первого приключения — так он обзывает поспешное бегство подальше от «любящих» родственников и дяди с его Светом — Кайло впервые пробует курить и пить алкоголь. Ни то, ни другое ему не нравится, но он считает, что Хаксу курить бы подошло. Какие-нибудь дорогие сигареты из хорошего табака. Нечасто. Чтобы расслабиться и отрешиться от мыслей. Хаксу очень идет такой образ — он бы сидел в кожаном кресле, откинувшись на спинку, и не спеша курил, выпуская в воздух серые облачка дыма. Когда Рен думает о том, что руки Хакса обязательно должны быть затянуты в черные перчатки, которые идеально подходят к его военной форме, о том, как слегка обветренные губы обхватывают фильтр сигареты, становится немного жарко и неуютно… от того, что эти мысли вызывают определенное желание… сексуального характера. И это вот уже отдает клиникой — хотеть выдуманного друга. Мысли приходится переключать в более продуктивное русло — пойти починить что-нибудь, перекинуться парой слов с командой — веселые же ребята, учат его мухлевать в сабакк, хотя ему даже особо уметь-то не нужно. Кажется, это одно из немногого, что он унаследовал от Хана Соло. В следующем космопорту Рен решительно идет решать свои проблемы с сексуальным напряжением в ближайший бордель. На некоторое время действительно помогает — он пробует секс и с женщинами, и с мужчинами, убеждаясь в собственной бисексуальности, и теперь проскальзывающие в его фантазиях нотки просто уходят на второй план. А в фантазии появляется новый пункт — Хакс помимо сигарет начинает любить еще и виски, отменный кореллианский виски. Янтарная жидкость неплоха на вкус, но Рену, с его несколько неустойчивым владением Силой, все же не стоит пить, просто во избежание… всякого. Но всему рано или поздно приходит конец, подходит и финал путешествий Кайло — он решает попробовать пожить самостоятельно на какой-нибудь планетке во Внешнем Кольце, где бы никого не интересовала его история. Найти такую не слишком трудно, как, впрочем, и устроиться вообще — это оказывается до обидного легко. Или это потому, что он смело использует Силу для достижения своих целей, все меньше задаваясь вопросом, одобрил бы такие поступки Люк или кто-то другой? В любом случае, осесть на одном месте только звучит увлекательно, а на деле выходит довольно скучно. Конечно, ему приходится осваивать навыки самостоятельной жизни, но это не требует много времени — чего в этом сложного-то? Целыми днями Рен занимается то самообразованием, то тренировками, то наведывается в местный паб — установить хоть дружеские отношения с местными, узнать новости, да и просто поболтать хоть с кем-нибудь. Жить самостоятельно оказывается еще хуже, чем быть падаваном, тишина угнетает, давит на уши и еще больше наполняет жизнь одиночеством. Рен даже хочет завести какое-нибудь домашнее животное вроде кошки, чтобы та скрашивала ему жизнь, но это было бы уже как-то слишком. Хотя ноги пару раз заносят его к торговцам зверьем. В конце концов сидеть на одном месте становится совсем невыносимо, и Рен решает, что мирной жизни с него хватит — пора продать дом, купить корабль и заняться хоть чем-нибудь, например, пойти в ту же летную Академию. Но с этим не складывается, и не потому, что он передумал, нет. Просто оказывается, что с ним можно связываться мысленно — это сродни шоку, Рен раньше никогда не пробовал тянуться к кому-то мыслями через полгалактики, да и не к кому ему было тянуться. Но тут с ним хочет поговорить… потенциальный учитель? Эта новость повторно ввергает Кайло в шок. Не то чтобы он считал Люка на самом деле последним джедаем, но как-то совсем невозможно предположить, что кто-то будет искать его с таким предложением. Это настораживает. А неизвестный не торопится. Он просто рассказывает о том, что Рену не хватает контроля, чтобы скрыть свое присутствие в Силе, о том, что у него — собеседник назвался Сноуком — есть многое, чему он мог бы научить. Говорит совершенно спокойно про то, что может дать Рену: знания, компанию, в которой он мог бы быть своим, семью, место, где он был бы важен и нужен, интересную жизнь, возможность развиваться. И все это — если он станет учеником того, кого Люк назвал бы ситхом. Верь Рен действительно во все эти цветные заморочки Силы, он наверняка бы отказался, будь он чуточку менее одиноким, он не стал бы размышлять всерьез над этим предложением, но «место, где он будет нужен и важен» становится решающим аргументом, как и обещание подарить Семью. *** Мастер Сноук требователен. Он честно предупреждает, что будет едва ли не шкуру с Рена спускать, заставляя работать над собой, и слово свое держит. Он предупреждает, что будет больно, возможно даже невыносимо, но результат Кайло увидит в скором времени — он не лжет и тут. Самым обидным, пожалуй, становится осознание, что быстрый прогресс обусловлен не только собственными стараниями, а и тем, что учитель его действительно учит. Больно и горько понимать, что Люк обходился с Кайло как-то вскользь — что был он, что нет его. Будто он настолько незначителен, что даже учить его — лишняя трата времени. Осознание этого рождает злость. Яркую, разрушающую, но эту злость мастер учит направлять в нужное русло, использовать, обращая в Силу. Покой —это ложь: любое чувство можно превратить в Силу, будь то боль или радость. Покой — это смерть при жизни. Рен верит: он видит, как прекрасен мир, раскрашенный разными оттенками эмоций, и не представляет, как можно от этого отказаться, для чего? Из заготовки, привезенной с собой еще в самом начале, и которая при нем, когда он впервые становится на колени перед своим будущим мастером, признавая безоговорочное превосходство этого закутанного в мантию существа, Рен делает свой первый меч — нестабильный из-за треснувшего кристалла, но так похожий на него самого. Алое горящее лезвие кажется покоренным потоком лавы, отражением чистой ярости. Мастер говорит, что для первой попытки меч весьма неплох, что со временем, когда Кайло раскроется и обретет свою истинную Силу, он найдет идеально подходящий ему кристалл. Рен верит — он чувствует, что ему говорят правду. Оказывается, ничто так не стимулирует рост навыков, как отработка их в приближенных к боевым условиям. Вероятно, Люк считал такие методы негуманными, но он явно не знал, что получив несколько болезненных ударов тренировочными мечами, уходить от подобных атак научишься на автомате. Все же никому не нравится несколько часов подряд терпеть боль после таких тренировок, особенно если использовать любые лекарства мастер запрещает. Свое слово Сноук держит — он учит на совесть, объясняет Рену любые непонятные моменты, показывает техники Силы, рассказывает о ситхах былых времен и их войнах с теми же джедаями, но не навязывает свое мнение. За всеми этими тренировками вспоминать о Хаксе у Кайло мало времени, ведь очень часто он падает на кровать и засыпает, вымотанный прошедшим днем, а с утра вскакивает и бежит продолжать, горя энтузиазмом научиться, довести до совершенства, до идеала начатое. Но все же, чтобы воображаемому другу не было так уж скучно из-за их ставших редкими встреч, Рен придумывает ему кошку. Такую же ярко-рыжую, как и сам Хакс, с яркими зелеными глазами, очень любознательную, ласковую и нежную, но любящую иногда повредничать. Животное получает кличку «Милли» и становится, по мнению Рена, вполне неплохой компанией. Еще одно свое обещание — подарить Кайло семью — Сноук выполняет тоже, несколькими годами позднее. Так появляется Орден рыцарей, действительно ставший семьей для мятежной души Рена. Он первый из них — их магистр, да и орден носит его фамилию, придуманную Хаксом, что тоже очень говорящий факт. Они не просто выбирают его своим лидером — они принимают его как лидера, как одного из них. Кайло делится с ними всеми своими знаниями, а позже и переживаниями, на самом деле начинает доверять им не просто прикрывать его спину, но и касаться души. Связи, что натягиваются между ними, удивительны: они позволяют переговариваться на расстоянии, хотя это и требует долгой практики, значительной концентрации и некоторых волевых усилий. Рыцари даже могут транслировать друг другу эмоции. Когда тебя поддерживают и подбадривают — это очень и очень приятно, особенно если такие люди реальны, если могут подойти и обнять. Мастер Сноук отправляет их выполнять различные миссии, чтобы обкатать боевые навыки и умение работать в связках и в команде. Рен не в состоянии описать чувство восторга, когда интуитивно понимаешь, чего именно хочет от тебя напарник, сражающийся плечо к плечу или спина к спине. Рыцари поразительно позитивные и уютные. Им нравится приводить Рена в смущение, придумывать все новые и новые способы его подбодрить или порадовать, строить идиотские планы, просто дурачиться и спать всем вместе, устроив на полу огромную берлогу и затащив магистра в ее центр. Они сами узнают, когда у Кайло день рождения, и устраивают вечеринку-сюрприз только для своих, хотя, чтобы устроить какой-нибудь праздник, им обычно и повод-то не нужен. Тем более — чтобы притащить на их временную базу какой-нибудь сувенир или забавную вещицу, а то и подарить Рену живого опоссума. Между прочим, магистр понятия не имеет, как за зверьком вообще ухаживать, и нормально ли, что у того такая большая пасть. Не говоря уже о том, что зверь умеет прикидываться мертвым. Несмотря на все это, Рену все же чего-то не хватает… или кого-то. Кого-то вроде Хакса, кто знал бы его полностью, но умел поставить на место и вовремя перенаправить энергию в другое русло. Редкие разговоры с воображаемым Хаксом отдают чем-то горьким. Рен немного бесится из-за собственных глупых мыслей на тему «вот бы он был настоящим, живым» и принимается за тренировки с удвоенной силой, доводя себя до изнеможения, но все же изгнать эти идеи из своей головы окончательно не может. *** Рену двадцать пять, и он не уверен, что знает, чего же все-таки хочет от своей жизни. Он не против идти по пути, что указывает учитель, но не может определиться с конечной целью. Он не настолько ситх, чтобы желать власти ради власти, да и… Власть — это всегда очень-очень много нервов, мороки, сопутствующих дел. Это вечная загруженность и необходимость строго следить за своим окружением, где каждый первый норовит тебя подсидеть. Рену хочется до сих пор, как в детстве, приключений и сражений. Таких, чтобы кровь кипела в жилах, таких, чтобы не затихало чувство опасности. Ему хочется побеждать. Но не вести за собой — увы, у Рена не лежит душа быть командующим флота. Наоборот, его немного раздражают большие скопления разумных, не в последнюю очередь потому, что он чувствует отзвуки их мыслей и эмоций, в особенности направленных на него. Конечно, он носит шлем, скрывающий слишком юное для магистра такой серьезной организации, как рыцари Рен, лицо, но это все равно не спасает от обращенного на него внимания, и рука сама тянется к висящему на поясе мечу. Мастер Сноук — Верховный лидер военного формирования под названием Первый Орден, призванного навести порядок в галактике. По большей части, Кайло плевать на галактику и её состояние вечного хаоса, но если учитель хочет, чтобы он и его рыцари поучаствовали в этой кампании, то почему бы и нет? Рен не видит причин возражать. Учитель говорит ему, что стоит научиться командовать другими людьми и боевыми группами, в число которых не входят рыцари, что ему нужно привыкнуть контролировать себя, находясь на борту огромного звездолета, полного разнообразного персонала, где далеко не все будут ему рады. Рен должен уметь подчинять свою ярость. Не то чтобы он думал возражать, но это задание вызывает внутреннее неудовольствие — убивать никого нельзя. Даже если они его разозлят. Особенно, если они его разозлят. Встреча с одним из генералов — тем, кто заберет его на ИЗР «Финализатор», назначена на ближайшие дни. Рену предстоит привести мысли в порядок, а также не забыть захватить собственные вещи — коих, к своему удивлению, он обнаруживает немало, — ну и опоссума по кличке Корь. Вряд ли учитель обрадуется, обнаружив однажды домашнего паразита Рена у себя в комнате. День спустя Рен, немного нервничая, стоит в зале рядом с троном учителя — тот не изменяет любви большинства ситхов к помпезности и демонстрации собственных статуса и власти. К назначенному времени в зал входит тот самый генерал, который будет «напарником» для Кайло. Некоторое время магистр развлекал себя мыслями, каким же тот окажется. Реальность превосходит все его ожидания, будто огрев чем-то тяжелым по голове. В трех шагах от трона, в чьей тени и скрывается магистр, стоит Хакс. Генерал Хакс. Высокий рыжий мужчина в черной форме и шинели, с бесстрастным лицом, уверенным голосом докладывает мастеру Сноуку о проделанной работе, но Рен не может уловить смысл, настолько его обескуражил вид того, кто точь-в-точь походит на образ его выдумки. И зовется так же. Учитель наконец решает их представить и подзывает Рена, которому приходится экстренно брать себя в руки, ничем не выдавая недоумение и удивление, которые он испытывает. Кем бы этот Хакс ни был, не стоит портить первое впечатление. Мастер не обрадуется, если Кайло сорвется на его человека. Знакомство проходит… нейтрально. Кайло так и не снимает шлем и испытывает жуткую неловкость, разговаривая — пусть сказана и всего-то пара фраз — с кем-то, кто выглядит точно так же, как и порождение его фантазии, с которым он привык быть предельно откровенным. Но он еще пока не умеет настолько тонко влезать кому-нибудь в голову, чтобы не быть замеченным, а значит, не представляется возможным пошарить в мыслях у этого генерала, чтобы убедиться: это всего лишь простое совпадение — не более. Это вызывает раздражение. Как и то, что сам генерал Хакс отстранен и холодно-вежлив. Такое поведение логично с незнакомым человеком, с которым Хаксу отныне работать, но Рен никак не может избавиться от навязчивой идеи, что это неправильно. Это до смешного глупо — сравнивать фантазию и жизнь, однако Кайло просто не может прекратить. Беспардонно рассматривая генерала — какое счастье, что из-за шлема не разобрать, куда он смотрит! — Рен находит все больше и больше знакомых черт, мелочей, повторяющих придуманный им когда-то образ. Он сам не может сказать, наслаивается ли восприятие на реальность из-за того, что он хочет узнать эти черты в Хаксе, или они на самом деле есть. Но одно предельно ясно все же — себя придется контролировать от и до, чтобы просто не заговорить в привычной дружелюбной манере с совершенно чужим человеком. Перелет с одной из баз Верховного лидера до ИЗР-а проходит в штатном режиме и в неуютной атмосфере холодного отчуждения. Рен просто не знает, что со всем этим делать и о чем говорить. Благо, от него никаких разговоров и не ждут, но все же проклятое чувство неловкости неуютно ворочается внутри. А по прибытию на разрушитель начинается еще и представление. Слушать и запоминать все то, что ему объясняет Хакс, вовсе не тяжело, гораздо сложнее переносить изучающие взгляды как самого генерала, так и офицерского состава «Финализатора». Раздражает. Все они небось гадают, какой он под шлемом, и что им грозит в связи с его назначением. Отвечать на такие вопросы Рен не собирается, как и открывать свое лицо. Во всяком случае, не перед всеми. Жить на корабле, видя каждый день Хакса, почти невыносимо. Рен буквально ощущает, как трещит по швам его самообладание от попыток не переносить чувства к фантазии на реального человека, как сводит кончики пальцев от желания прикоснуться, проверить — реален ли генерал на самом деле. Его состояние почти граничит с той чертой, за которой он начнет совершать глупости. Но как бы смешно ни было, все решает случай — от Рена в очередной сбегает любимец-опоссум, и его гневный то ли крик, то ли рык доносится откуда-то из коридора. Кайло проклиная все на свете, вылетает ловить зверька до того, как кто-нибудь решит прибить чересчур наглую крысу, и неожиданно сталкивается с Хаксом. Глаза генерала удивленно расширяются, и до Рена доходит — он забыл шлем. В лицо мгновенно бросается краска, а вокруг сгущается Сила, повисая тяжелым предгрозовым ощущением, и кажется, что воздух вот-вот заискрит. — Магистр? — тон Хакса полувопросительный и немного, самую малость, неуверенный. — Генерал, — роняет слово, как камень, Кайло, пытаясь максимально сделать вид, что все в порядке, и это не ему сейчас неловко до крайности. Корь прекращает шипеть на рыжую-рыжую кошку и быстро взбирается по ноге Рена, прокладывая себе дорогу к плечу и не прекращая победно верещать. Магистр автоматически подхватывает готового свалиться зверька и вопросительно смотрит на Хакса. — Ваша кошка, генерал? — Моя, — соглашается тот. — А это ваш?.. — Опоссум. Рыцари подарили. — Я почему-то так и подумал, — задумчиво сообщает Хакс, подхватывает кошку на руки и уходит, так больше ничего и не сказав. Рен чувствует яркое недоумение, но в то же время — облегчение. Все же чужая реакция на собственную внешность для Кайло по-прежнему много значит и слишком цепляет. Скажи Хакс что-то по поводу его молодости, и Рен вполне мог бы и не сдержаться, он уже и так был на взводе. Обошлось. Вернув опоссума в свой жилой отсек, Рен идет спускать пар, избивая тренировочных дроидов. Будни на «Финализаторе» протекают странно, и дело даже не в том, что Рен отмалчивается. Он запоминает все нюансы командования и начинает приходить на общие брифинги — нет, тут-то как раз все нормально, хоть к нему и продолжают проявлять повышенное внимание. Проблема в том, что после той неловкой встречи в коридоре генерал Хакс начал… присматриваться, что ли — Рен не может определить точно, но ощущение, что его изучают и, вероятно, с чем-то или кем-то сравнивают, ну никак не пропадает. Самоконтроль потрескивает и грозится вот-вот рухнуть, но что удивительно —Хакс будто бы чувствует ту невидимую грань при общении с магистром, которую переступать не следует. Это нервирует. Еще нервирует то, что генерал специально начинает уточнять, нравится ли, устраивает ли то или иное магистра, как он относится к текущему положению дел и что думает об отданных приказах. Складывается впечатление, что Хакс пытается выпытать таким образом что-то, какую-то информацию, но в чем подвох — без того, чтобы залезть в чужую голову, — Рен понять не может. Самоконтроль Хакса таков, что в «транслируемые» мысли и эмоции ничего, кроме сдержанного отстраненного любопытства, не просачивается. Впервые за долгое время Кайло хочется спустить пар, убив кого-нибудь. Жить в постоянном напряжении ему не нравится, а прекратить относиться ко всем с подозрением, и к Хаксу — по-особенному, он не может. Не получается, и все тут. Мысленно обращаться к выдуманному другу Рен прекращает совсем. Его невероятно выбила из колеи «идентичность» Хакса, и он начал опасаться, что мысленно может заговорить с самим генералом. И что он примет желаемое за действительное. Обжечься в отношениях с «напарником» не хочется, а потому часы пребывания в тренировочном зале опять приходится увеличивать: увы, иных способов борьбы со стрессом, кроме как пойти и разгромить что-то, Рен не знает. *** Генерал Хакс идиотом себя не считает и смеет надеяться, что и в самом деле не идиот, так что, когда его вызывает лично к себе Верховный лидер, предоставив координаты одной из баз, тут и гадать не нужно – поручат что-то важное. Этим «чем-то», точнее — кем-то, оказывается ученик Верховного лидера, некто Кайло Рен. Имя царапает память — кажется, что-то такое он слышал уже. Когда же ему рассказывают, что Рен является магистром одноименной рыцарской организации, с которым Первый Орден ведет тесное сотрудничество, Хакс приписал свои сомнения по поводу фамилии магистра к тому, что, скорее всего, он читал что-то про рыцарей в документации, но не счел слишком важным. Как выясняется, Рен — форсъюзер, адепт Темной стороны Силы. Само понятие сторон кажется до странного знакомым, но поймать нужную мысль так и не удается. К тому же в голове отчетливо звучит мысль, что за собственным сознанием и этими самыми мыслями в присутствии Рена необходимо тщательно следить. Складывается такое ощущение, что ему об этом уже говорил кто-то, но хоть убей — кто и когда, Хакс вспомнить не может, и это необычно, ведь на память он никогда не жаловался. Странности с этим Реном начинаются сразу же — Хакс буквально кожей ощущает чужое отчетливое внимание и сопровождающее напряжение, которое чувствуется вблизи магистра, как удушливый шлейф. Похоже на то, что тому банально не нравится быть в центре всеобщего внимания, но Хакс готов поспорить на собственную шинель, что есть там что-то еще. В пользу этого «еще» говорит и то самое ощущение чужого взгляда, которое преследует генерала везде, где он пересекается с Реном. Вообще, по долгу службы Хакс знает, где, с кем и как часто бывает магистр — ничего необычного в расписании у того и нет, а контакты с персоналом завести он не стремится. Отчего-то это вызывает смутное беспокойство — да что же с этим Кайло Реном не так! Словно Рен — это какая-то иллюзия, будто бы он совершенно не то, чем кажется, и не тот, за кого себя выдает. Однако как-то объяснить или аргументировать свои выводы Хакс не может. Это едва заметное зудящее где-то на периферии чувство не-узнавания и не-правильности не дает покоя, мешает концентрироваться на работе. Хорошо хоть, Рен предпочитает не задерживаться надолго в обществе как Хакса, так и кого-либо еще, так что мысли о нем удается загнать куда подальше — раздумья о странностях магистра в его присутствии явно не назовешь здравой идеей. При всей нелюдимости Рена удивительно оказывается столкнуться с ним, ловя собственную любимицу, вышедшую на прогулку и поцапавшуюся с каким-то зверьком — как позднее выяснилось, опоссумом, принадлежащим Рену. Хакс тогда испытал что-то похожее на удивление, граничащее с шоком — Кайло без своего вечного шлема казался не только юным, но еще и до ужаса знакомым, словно бы всю жизнь был где-то рядом. Чувство узнавания накатило уже потом, когда генерал лежал в своей постели. Всю жизнь с самого детства Хакс видел сны. Живые, яркие и невероятно реалистичные — в этих снах у него был друг по имени Бен, очень необычный друг, и очень одинокий. В снах были и игры — поначалу, — и всякие истории, и очень много разговоров. Сновидения приносили облегчение: в них он словно сбрасывал груз прожитого дня, расслаблялся. Хакс про них никому никогда не рассказывал, считая обычными снами. Тот мальчик, Бен, в его снах рос тоже, чему-то учился, много жаловался на своих родителей. Потом его отправили в какую-то школу для одаренных — джедаев, вспоминает Хакс, и жалобы Бена возросли в геометрической прогрессии, а к ним добавились еще срывы и проблемы контроля. Вообще-то собеседником Бен был интересным, когда его не заносило, да и настроение поднять он мог с легкостью. Хакс вспоминает, что он знал Бена очень хорошо. Вспоминает, но не понимает этого — что еще за мистическая чушь? Он осознает, что видел эти сны чуть ли не всю жизнь, но отчего-то в упор не помнит их до того момента, пока не увидел лицо магистра Рен. Да, крифф побери, «Рен» — придумано Хаксом самим, для удобства, а «Кайло» явно выбрано каким-то совсем уж идиотским способом, зная Бена. Хакс помнит — они вместе планировали побег от дяди Люка и компании, а до этого вместе сидели над одним из чертежей «Старкиллера» — того проекта, что сейчас воплощается силами Первого Ордена. Это так странно. Это неимоверно бесит и даже оскорбляет, Хакс всегда считал себя далеким от всякой околомистической ерунды, но вот как выяснилось, он был в чем-то таком замешан. Это не желает поддаваться логике и укладываться в голове. Но еще тянет выяснить все подробнее — судя по напряжению, магистр Рен его узнал или почти узнал, иначе отчего бы ему так дергаться? Утром после беспокойной ночи Хакс усиленно трет виски, силясь унять головную боль, вызванную магистром, чтоб его! Вопреки всякой логике в отношении Рена начинает появляться симпатия. Он помнит его другим, помнит, что сны стали сниться все реже, Кайло в них был усталым, но радостным, почти счастливым. А потом сны прекратились, и Хакс о них забыл. Почему? Это странно, но не невозможно, если к этому причастна та самая Сила. Остается провести сравнительный анализ: насколько сны вообще соответствуют реальности, и что из себя на самом деле являет магистр Рен. И сделать выводы, конечно же. А потом, возможно, поговорить на этот счет с Реном. Тут, правда, нужно быть предельно осторожным. Если сны не врут, то вспыльчивый форсъюзер способен сначала ударить чем-нибудь из их силового арсенала, и только после уже начать задавать вопросы. Если это все вообще имеет смысл, а не просто игра подсознания — что и предстоит выяснить. Хакс начинает наблюдать за поведением Рена, пытается вывести того на разговор, пытается доказать самому себе, что все, что он «помнит» — всего лишь шутки разума, ложь, или даже проделки этого самого недоситха. Однако Рен не проявляет видимого интереса к тому, чтобы контактировать с Хаксом больше, чем уже есть. Намеков не понимает тоже или делает вид, что не понимает. И если бы не постоянное напряжение, что так и витает вокруг Рена, можно было бы решить, что тому совсем все равно и — чем крифф не шутит – Хакс и вправду себе это надумал. В поисках ответов Хакс даже решает тайком проследить за Реном, чтобы сравнить его со своим «воспоминанием». Единственное место, кроме его собственной каюты, где магистр присутствует без шлема — тренировочный зал. Рен оттуда выходит, едва ли не выползает, ужасно уставшим — настолько, что даже не сразу замечает Хакса, что дает тому возможность внимательно его рассмотреть. И Хакс рассматривает пристально, узнавая. Когда Бен — нет, уже давно Рен — наконец соображает, что происходит, и подбирается, Хакс буквально видит, как у того лихорадочно скачут мысли, и уже предполагает, к каким решениям Рен может прийти. Хакс делает полшага назад и поднимает перед собой ладони: — Спокойнее, Рен, я просто хотел поговорить, хотя теперь вижу, что вы, вероятно, слишком устали… для разговора. Кайло возмущенно фыркает и тут же выпрямляется — еще бы, его заподозрили в слабости. Влажные после душа волосы прилипают к лицу и шее, он раздраженным и очень знакомым жестом пытается пальцами зачесать их. — О чем вы хотели поговорить, генерал? Что бы вам там ни показалось, сил… на разговор... у меня вполне хватит. Хакс кивает, принимая к сведенью чужое решение. — Не здесь, — лаконично бросает он, — идите за мной. Направляются они, естественно, в каюту генерала. Хакс спиной чувствует недоуменный тяжелый взгляд Рена. — Решили пригласить меня к себе? — Вроде того. Хакс садится в кресло возле стола и жестом предлагает Рену занять диван, сплетает ладони «домиком» перед лицом и смотрит на пребывающего в растерянности, хотя и старающегося этого не показывать, Рена. Что примечательно, Милли, которая недолюбливает всех, кроме хозяина, сама запрыгивает на колени магистра и подставляет бок под поглаживания. Хакс чувствует небольшую растерянность — говорить прямо о чем-то таком эфемерном ему претит, к тому же, если он ошибся, то выставит себя дураком. — Так о чем вы хотели поговорить, генерал? — после непродолжительного молчания подает все-таки голос Кайло. — О весьма необычной вещи, магистр, необычное же в вашей компетенции, верно? Рен вопросительно выгибает бровь, но кивает, продолжая почесывать разурчавшуюся Милли. — Видите ли, Рен, — Хакс смотрит пристально, собираясь отслеживать изменения в мимике магистра. Все же, если сны не врут, то скрывать свои эмоции тот так и не научился. – Вы уже некоторое время мне кажетесь отдаленно знакомым, словно бы кого-то напоминаете. Хакс видит, как едва заметно дергается Кайло, как фокусирует свое внимание на нем самом, глядит внимательно, чуть шевелит пальцами… будто хочет прочитать. — Давайте без этих ваших фокусов с чтением мыслей, – тут же автоматически выдает Хакс и удивляется, сам ловя такое же настороженное удивление от Рена. — Откуда вы знаете? – голос магистра спокоен, бесстрастен даже, но от него буквально тянет опасностью… и кажется, еще чем-то, смутно похожим на надежду. — Об этом я хотел бы поговорить тоже. Видите ли, Рен, после того, как я столкнулся с вами и вашим домашним зверьком, мой разум решил, что я вас знаю. Хакс расплетает пальцы и барабанит ими по краю стола. — Знаете? — тянет Рен, склоняя голову к плечу. Генерал едва заметно морщится. — Сам знаю, что звучит не очень, однако моя память утверждает, что весьма продолжительное время вы мне снились. А потом перестали. Хакс видит, как напряжен Рен, как тот покусывает губу, размышляет, и как чуть откидывается назад, очевидно, приняв какое-то решение. Глаза Кайло полуприкрыты, когда он начинает говорить. — Что вы ожидаете услышать от меня? Что я это подстроил? Тогда вынужден вас разочаровать, генерал. Сны мне не снились, однако я тоже уверен, что знаю вас. Рен выдыхает, смотрит на Хакса, и в глазах его больная решимость. — Я знаю, что с вашим скептическим отношением к Силе причин верить мне на слово у вас фактически нет, но чего я не собираюсь делать — так это как-то оправдываться, — Кайло дергает уголком губ, — однако я могу рассказать вам, генерал, где на вашем теле расположены шрамы и откуда они взялись. Или, например, о вашей мечте, или о том, что когда ты начинаешь нервничать, то расчесываешь запястья, и как ни пытался от этой привычки избавиться, так и не смог. Хакс несколько обескуражен таким резким переходом с вы на ты, но и испытывает иррациональное облегчение. В груди становится легко-легко, и наружу рвется веселый смешок. — Лучшая защита — нападение, а, Бен? — интересуется он и ловит такое знакомое возмущение на лице Кайло, что просто не может прекратить смеяться. Рен начинает смеяться тоже. Оба чувствуют облегчение от того, что не надо, не приходится больше скалиться друг на друга, как двум злобным готовым к нападению зверям. И потому что человек напротив — действительно тот, кто знает тебя всего, тот, кому ты доверял смешные детские тайны и горькие подростковые обиды. — Ты сказал, что я тебе не снился, — некоторое время спустя, после того, как они уже оба устроились на диване, говорит Хакс, вертя в руках стакан с виски. — Так что же это было у тебя? Рен улыбается широко-широко, пакостливо. — Я тебя выдумал. — Что? — Выдумал. Воображаемый друг, Хакс, воображаемый друг, — и начинает заливисто смеяться, первым углядев, как вытянулось лицо генерала. — Чему я удивляюсь? — закатывает глаза Хакс. – От тебя этого стоило ожидать, Рен. Особенно если учесть, как ты имя выбрал. — Эй! — тут же возмущается Кайло и пихает легонько Хакса в плечо. — Я же тебе не говорил, как! Откуда бы ты это взял? — Зная тебя? Да брось. Пальцем небось ткнул, да? И по тому, как краснеют уши у Рена, Хакс понимает, что прав. Этот вечер и эта странная нелогичная правда делают Хакса на удивление счастливым. А уж когда Кайло быстрыми темпами осваивает мысленную речь, чтобы болтать с Хаксом в любое время, то и жизнь начинает играть более яркими и веселыми красками. Оказывается, знать, что Рен по сути еще ребенок, и испытывать это в реальности — абсолютно разные вещи, и Хакс чувствует себя по-настоящему живым, гоняя его бластером по тренировочному залу и обещая страшно отомстить. По тому, как лихорадочно горят у Рена глаза, и как он закусывает губу, давая загнать себя в угол, понятно, что он очень даже за то, чтобы ему отомстили.