Дороже золота

Отабек улетал рано утром. Они, как всегда, не прощались по-настоящему. Короткое «до встречи» - это уже привычный ритуал, который дает надежду на то, что эта встреча всё-таки будет. Как минимум – в ближайшее время в Скайпе. То, что Отабек уехал, Юра до конца осознал, только когда остался один в терминале. Вокруг были сотни, тысячи людей. А он был один. Постоял, глядя вслед улетающему самолету, побродил возле расписания. Домой не хотелось. Катка в плане на день не было, до самого приезда Якова он свободен. Звонок Виктора застал Юру как раз, когда он решал, куда отправиться. - Проснулся уже, надеюсь? - Давно, - буркнул Юра, отвечая слишком звонко-радостному тону Виктору. Сразу видно, кто сегодня выспался. - Хочу с тобой поговорить. Не возражаешь подъехать к «Ледовому»? Юра не возражал. Он понятия не имел, чего от него хочет Виктор. Но альтернативой было вернуться домой и смотреть в стену, поэтому даже сопротивляться особо не стал. Виктор ждал его на Тучковом мосту, загадочно глядя куда-то вдаль. Скорее всего, выкроил минуту между тренировками со своим драгоценным кацудоном. Тому уже разрешили кататься. Юра вздохнул и засунул руки в карманы. Холодно, а он снова без перчаток. И как Виктору в этом осеннем пальто нормально. Выпендрежник. - Ты в курсе, что в этом плаще на эксгибициониста похож? - И тебе доброе утро, Юра. Юра остановился у парапета, перевесился через него, глядя на лед в реке. В середине зияла огромная брешь, сквозь которую было видно поток воды. - Зачем звал? – Юра покосился на Виктора. - Ну что, уехал твой Алтын? – Вместо ответа усмехнулся тот, всё так же не сводя глаз с горизонта. - Чего это он мой, какой он мой… - Юра засопел. Вот же гад. – Уехал. Ты по телефону это спросить не мог? - Да я тебя не для того звал, - Виктор, наконец-то, отвернулся от реки. – Сегодня вечером Яков приезжает. - Это я и без тебя знаю,- огрызнулся Юра. - Так вот, если хочешь пройти в российский чемпионат и далее по списку, то завтра должен очень хорошо постараться, - как ни в чем не бывало, продолжал Виктор. - Программу одиночную хоть помнишь? Эту программу они прогоняли всего пару раз после того, как начались парные тренировки. Но Юра был уверен в том, что что-нибудь, да показать сможет. На крайняк прыжки поменяет. Всё равно на это смотреть никто, кроме Якова не будет. А Якову можно втюхать, что это гениальное решение Виктора. И пусть потом с ним разбирается. - Помнишь. - Вот и славно. А то Яков меня оставил тебя учить мудрому, доброму, вечному, а ты научился только ебаться и парному. Юру пробило холодом до костей. Виктор не представлял, как близко его шутка оказалась к правде. Нет, ну он не может знать. Это всё его дебильные приколы. - Ой, иди нахуй, - отмахнулся Юра. – Сам виноват. Надо было лучше меня одиночному учить, может и парное бы не понадобилось. Юра снова уставился на поток воды далеко внизу. На самом деле, он хотел, чтобы парное понадобилось. Но Виктору знать об этом не обязательно. Да, раньше он бы ни за что не подумал, что способен на что-то такое, но теперь был рад. Хотя ещё оставалось кое-что во всём этом, не дающее ему покоя. Эта мысль пришла в голову Юры уже давно, но он не хотел высказывать её раньше. Чтобы ничего не сломать. Никому. - Ты тогда специально приперся раньше, правда? И о катке договорился. Хотел посмотреть, что мы будем делать. Виктор вздохнул. Показалось, что он не ответит. Но, похоже, просто подбирал слова. - Ты меня переоцениваешь. И мог бы остаться злым гением в твоих глазах, но не буду, - Виктор засмеялся, – правда куда прозаичнее. Я хотел посмотреть, что ты будешь делать. Придешь раньше или решишь отоспаться. Будешь ждать меня или кататься один. - Измерял силу мотивации? – Хмыкнул Юра. Пнул носком ботинка железные перила с облезшей краской. Хотелось пнуть Виктора, хотя можно и не. В конце концов, заслужил прощение. Программу ведь поставил. - Почти, - Виктор уклонился от ответа, но добавил. – Я не ожидал увидеть то, что увидел. Ты меня всерьез напугал за первую неделю тренировок. Уже не знал, что и делать. Придумывал, с какими словами тебя обратно Якову сдавать - то ли каяться, что Плисецкого поломал, то ли сказать, что больше времени нужно. Твой Алтын для меня оказался спасением. Я бы его тебе как успокоительное выдавал. С тобой работать в два раза легче становится. Юра молчал. Об этом он тоже догадывался. По тому, как Виктор не доебывался до Отабека. И тому, как сильно лучше стало получаться то, что раньше было проблемой для него самого. Виктор пользуется людьми. Что бы ни делал – плохое, хорошее. А методы не меняются. Вот поэтому общаться с ним дольше, чем нужно для дела, никогда не стоило. Осадок оставался. Виктор смотрел так пристально, что хотелось отвернуться. Юра всячески его игнорировал. Ему нечего было отвечать. Он всё это знал. Со всем согласен. Пошел нахуй. - Юра, я хочу, чтобы ты запомнил эти тренировки. Это ощущение. Я понятия не имею, что у тебя в голове, но вижу, что это тебе помогает. О чем бы ты ни думал, если будешь думать об этом, когда катаешь один – проблем будет гораздо меньше, - Виктор говорил теперь тише, и Юре приходилось прислушиваться. Слова тонули в гуле проезжающих мимо машин. – Тебе ещё будет трудно какое-то время. Пока не вырастешь, пока не отработаешь новую технику. Нет волшебного способа взять и проскочить мимо переходного возраста. Но если ты сохранишь своё нынешнее состояние, то дальше будет легче. Это я тебе обещаю. Верить обещаниям Виктора – занятие для идиотов. Юра считал, что идиотом он больше не был. Не теперь. Не после всего. Но была от Виктора и польза. Польза, не признать которую было невозможно. Мимо кто-то проходил, скрипел снег под ногами. Юра смотрел на воду и думал о том, что некоторые люди не меняются. Может, оно и к лучшему. Приходилось бы менять мнение, переоценивать то, что уже давно отложил на полку и забыл. А так – выработал защиту и радуйся себе. Но кое-что всё же поменялось. Может, он сам. - Ладно, мне пора. Удачи тебе завтра, - Виктор хлопнул его по плечу и собрался уходить. Начинался мокрый снег. Юра натянул на голову капюшон, напряженно постучал по задней крышке телефона в кармане. И только после этого окликнул: - Виктор! Тот повернулся. Словно ждал этого. Но рожу удивленную состроил на всякий случай. - Спасибо, - проговорил Юра. - За мудрое, доброе, вечное? – Виктор понимающе улыбался. Мог бы и не спрашивать. – Или за парное? - За парное. С мудрым и вечным я бы как-нибудь сам разобрался. Судя по тому, как Виктор покачал головой, он ожидал чего-нибудь такого. Юра не чувствовал себя глупо, как ему казалось будет, когда собирался это сказать. Нужно уметь признавать, что Виктор был прав. Хотя бы иногда. Чтобы во всех остальных случаях с удовольствием ткнуть ему на последствия собственных ошибок. Виктор ещё какое-то время постоял, словно думая, стоит продолжать разговор или нет. - Заходи в гости, - наконец, сказал он. – Юри будет рад тебя видеть. И я тоже. Вот ещё. Только этого ему не хватало. В гостях у кацудона, блять. Пусть сам с ним разбирается. - Саёнара, - фыркнул и, не оглядываясь, зашагал прочь. Виктор остался где-то далеко позади. Юра брел, глядя себе под ноги, на скользкий асфальт. Пора домой. Кота покормить. В квартире убрать. Собрать на завтра вещи и прийти на каток первым, чтобы у Якова не осталось сомнений в том, кому на чемпионат надо больше всех.

***

Ванкувер, Канада. Чемпионат мира по фигурному катанию. Юра бродил вдоль ограждения, прислушиваясь к комментариям на английском. Музыка орала так, что почти ничего не было слышно. Они оказались не в самом удачном месте по слышимости, зато видно отсюда отлично – как на ладони и каток, и трибуны, и мониторов сверху натыкано дохуя. На льду прыгал тройной Сынгиль и это уже почти конец его выступления. Почти. - Юра, восемь минут! – Бросил Виктор откуда-то сзади. - Я у тебя не спрашивал! – Рявкнул ему, не поворачиваясь, Юра. И продолжил свой путь от одной невидимой точки до другой, неосознанно повторяя «восемь минут, восемь минут». Ещё восемь минут и последний выход. Ещё восемь минут и всё – награждение. В их маленьком, но очень русском уголке, все были на взводе. И у всех на то были свои причины. У Виктора – Кацуки, у Кацуки – второе место, а у Юры – выход Отабека через восемь минут. Хорошо, хоть Яков с Барановской были сами по себе и практически ни о чем не переживали. Нотаций Юре сейчас только не хватало. Но он откатал свой номер на «отлично», его занесло всего раз и баллы за это почти не снизили. Зато у него теперь снова был артистизм и всё, что за это причитается. На чемпионат он привез программу, в которой до последнего момента сомневался. У него была сумасшедшая техника, ему ставил дорожки Виктор и проверял прыжки Яков. По сто тыщ раз в день. И Юра вытягивал. Практически всегда. У него был совершенно дикий темно-зеленый костюм с алыми вставками и чешуей из пластиковых камней. И Юра себе напоминал в нем то ли ядовитую ящерицу, то ли плотоядный цветок из джунглей Амазонки. Как с вот этим всем можно было кататься под Равелевское «Болеро», он не представлял до самого начала чемпионата. Но ведь катался. И ведь нихуёво получилось. Современная интерпретация, блять. Прокат Сынгиля закончился, и на все мониторы выкатилась таблица с баллами. Плисецкий Кацуки Ли Пока Юру всё устраивало. Особенно то, что Сынгиль выступил с невысокими баллами и обойти его можно без проблем. Но у Кацуки хороший общий балл, очень. Перепрыгнуть его будет трудно. Юра обернулся – Виктор что-то рассказывал своему непутевому кацудону на английском, но прислушиваться не было желания. По мнению Юры, Кацуки тут вообще было не место. И чего он не с японцами? Шатается тут постоянно. - Восемь минут… - пробормотал Юра, переводя взгляд на мониторы. Уже меньше. Он огорченно зарычал, глядя на то, как на лед выходит предпоследний участник. - Да бля, ещё канадец этот упоротый! Виктор не упустил волшебный момент подъебать. - Юра, мы у него дома катаемся, не забывай. - Да я ебал его вместе с… - Юрий! - Простите, Лилия Александровна, - Юра вздохнул и остановился под монитором, глядя на то, как Джей Джей чертит дорожку шагов. А почему бы ему двойной вместо четвертного не сделать? Так нет, сволочь, чисто катает. Юра переминался с ноги на ногу под большим экраном. А Джей Джей всё не падал и не падал. Если он продолжит так и дальше, то получит хорошие баллы. Сомневаться в успешности программы Отабека и его возможностях у Юры не было ни малейшего повода. Но тревога почему-то всё равно не унималась. Вот всегда у него так – когда сам выходит на лед, так всё похуй. Собраться, думать о музыке и сделать максимум. Не тратить время на нервы, не думать о том, что не важно. А когда на лед выходит Отабек – Юра не может спокойно на это смотреть. Ворчит, шипит, радуется или удивляется. Больше от него ничего не зависит. Было душно, ноги практически не чувствовались, а в голове шумело от количества прослушанных на высокой громкости треков. Юра перекатывался с носка кроссовок на пятку и обратно, не сводя глаз с монитора. Ну, грохнись, ну, чего тебе стоит. Джей Джей закончил выступление чисто. Юра с досадой смотрел, как Сынгиль опускается на четвертое место, уступая свою строчку другому претенденту на бронзу. Хреново, очень хреново, у Джей Джея высокие баллы, обойти его будет труднее. Зрители кричали и поддерживали этого мудака. Юра искренне никогда не понимал, за что его любят. По его личному мнению, Джей Джей был придурком с манией величия и без тормозов. Пока Юра размышлял над несправедливостью любви фанатов, трек закончился и сменился новым. На всех мониторах возник Отабек, стоявший у бортика и готовящийся к выходу. Юру подбросило с места. Он подскочил к ограждению, едва не переваливаясь через него, и вскинул руку с поднятым вверх большим пальцем. - Давай! – Юра орал так, что вполне рисковал охрипнуть. – Давай! Отабек скользнул по нему взглядом, кивнул. Увидел. Он увидел. - Блин, нервничает. Хреново… Юра не думал, что произнес это вслух. Но рядом тут же нарисовалась Мила. - И откуда ты это знаешь? – Невинно поинтересовалась она. - Вижу, бля. Различать оттенки настроения Отабека он научился уже давно. По тому, как он смотрит, как двигается, даже как дышит. И глядя сейчас на монитор, Юра точно знал – Отабек нервничает. Хотя мог бы поставить на то, что большинство зрителей так ничего и не заметят. Схватив с ближайшей скамейки свою игрушку-талисман, Юра снова застыл на посту под монитором. К этому месту он никого близко теперь не подпустит. Мелодия была какой-то современной, Юра её не знал, название прослушал, но ритм казался слишком быстрым. - И чего ты Бетховена не взял, а? И катал бы себе, - пробормотал Юра, прижимая к груди плюшевого кота. – Или Моцарта. Все любят Моцарта. Прокат Отабека был отличный. Юра замирал, затаив дыхание, на каждом прыжке, но беспокоиться было не о чем. Никаких ошибок. Ни одной. Попадал в ритм, выкладывался на все сто процентов. И это было прекрасно. Если у него получится обойти Кацуки с таким высоким баллом – это чистое серебро. И они катают показательную. Показательную, которую держали в секрете до последнего. Юра с Виктором так и не пошли с чистосердечным к Якову и даже тот не знал, что будет, если Юра выиграет. Яков знал только то, что показательная есть. И её ставил Виктор. Ему этого было достаточно, с недавних пор он как-то резко изменил мнение о никифоровских тренерских талантах. Возможно, к этому имело отношение то, как Юра подтянулся после пропущенного Гран-при. Показательную они оттачивали с самого начала чемпионата. Они катали её каждый раз, когда выпадала возможность, когда можно было снять каток или не было посторонних. О ней знали только три человека. И все трое имели к программе непосредственное отношение. С каждой секундой Юра всё больше напрягался. Чем меньше времени до конца проката – тем труднее. Главное, чтобы не упал. И не напортачил ни с чем. И вот – последний прыжок. Юра рычит, вцепившись зубами в плюшевое кошачье ухо. Переводит взгляд с монитора на лед и обратно. На льду лучше видно общую картину, но на мониторе – крупным планом. Прокат заканчивается так же чисто, как и начался. Он справился. Юра выдыхает. Теперь дело за малым. Проходит, кажется, бесконечность, до того момента, как объявляют баллы. На всех мониторах Отабек со своим тренером. Когда включается камера, тренер что-то говорит ему, Отабек согласно кивает. Оба замолкают перед объявлением баллов. В момент оглашения результатов Юре кажется, что он забыл всё пройденное на уроках математики в школе. Потому что этого не может быть. Эта цифра. Не. Может. Быть. Больше. Но каждый пиксель на огромном экране над ним очень четко утверждает обратное. Отабек тоже не верит, ещё не понимает. Юра в полном недоумении смотрит на то, как его фамилия падает на строчку ниже, сбивая Кацуки на третье место и выпихивая Джей Джея из тройки. Алтын Плисецкий Кацуки Чтобля. На всех мониторах теперь снова Отабек – не просто удивленный, шокированный. Он сам не ожидал. Он до конца не верил. Тренер обнимает его, хлопает по плечу, а тот всё смотрит на результаты. Юра отмирает быстрее – когда вместо таблицы мониторы затапливает синим. Казахские флаги повсюду, и он стоит в этом море, среди горящих экранов. Игрушечный кот падает у него из рук. А через миг Юра подпрыгивает, вскидывая вверх руки, чувствуя себя, как на рок-концерте и орет, орет, что есть сил: - ДА-А-А-А! Золото! Губы сами расплываются в сумасшедшем оскале, он оглядывается – как раз вовремя, чтобы увидеть, как Виктор обнимает грустно вздыхающего Кацуки. Заметив, что на него смотрят, Виктор усмехается и очень четко проговаривает на русском: - Пошел прочь отсюда. А Юра и не собирался оставаться. Он уже весь там – с другой стороны арены, где ревут зрители, где поздравляют победителя, где уже скоро будет не протолкнуться мимо репортеров. Он бежит, и все уступают ему дорогу, потому что Юра вполне может снести кого-нибудь на такой скорости. Отабека он видит сразу – вокруг него куча народу из поддержки и сопровождения. На его плечах большой флаг Казахстана. И, конечно, все хотят поздравить и потрогать героя. Но Отабек Юру тоже видит сразу – улыбается и делает шаг вперед, потому что знает, что сейчас будет. - Юр, ты это видел? Видел? Флаг соскальзывает с плеч Отабека на пол, когда Юра на полной скорости прыгает в его объятия, обхватывая и руками и ногами. Юра не может отдышаться после своего забега и нервов, но всё равно хрипло кричит: - Да-а-а! Золото! Бека, золото! Молодец! Отабек смеется, прижимая его к себе. Юра утыкается лицом в плечо, вышивка на костюме Отабека царапает щеку, но это не важно. Не важно и то, что их сейчас наверняка показывают на всех мониторах в комплексе. Юра знает, что на его счастливую рожу сейчас пялятся и Виктор с Кацуки. И, наверняка, с осуждением косится Яков. Но это всё неважно. Важно, что Отабек теперь тоже чемпион мира. И эта мысль затмевает собой все остальные, пока Юра комкает вышитую ткань костюма, повиснув на Отабеке. И он не чувствует себя проигравшим. Юре кажется, что эта мысль придет к нему позже. Но она так и не приходит. Ни во время награждения, когда они стоят рядом и Юра всё же немножко ниже и не только потому, что не вырос. А и потому, что серебро. Ни во время съемки, когда Юра уже знает, что на его полке будет больше фотографий. Не приходит эта мысль и когда они, после всех официальных мероприятий, вечером идут в номер Отабека. Юра не чувствует себя проигравшим и позже – когда развалившись на кровати и положив голову на колени Отабека, он вертит в руках золотую медаль. Отабек сам повесил Юре её на шею, когда они вернулись. И Юра чувствует себя причастным к этой медали. Потому что Отабек его. И медаль, значит, тоже частично его. Своё серебро он бросил у себя в номере – это не медаль, это билет. Билет в показательные. Отабек весь вечер и половину ночи отвечает на звонки своих родственников и – офигеть – сколько же у Отабека родственников. И всем похуй на часовые пояса. И все хотят поздравить дитятко лично. Нихрена не понятно, потому что всё на казахском. Юра ещё никогда не слышал, чтобы Отабек так много говорил на родном языке. Зато только что как минимум два раза слышал своё имя среди незнакомых слов. Юра чувствует, как пальцы Отабека ласково перебирают его волосы, пока длится очередной телефонный разговор. Медаль блестит в искусственном свете гостиничной люстры. Юра трет гравировку, словно проверяя подлинность, рассматривает, водит ногтем по гладкому ребру. Она очень похожа на ту, что у него дома. Дизайн почти не меняли. Практически никаких отличий. Кроме того, что эта медаль принадлежит Отабеку. Но Юра всё ещё не чувствует себя проигравшим. А потом он засыпает на руках у Отабека, так и не дослушав очередной разговор на казахском. И просыпается только утром, когда Виктор ищет его и ведь находит. Находит, сволочь, потому что знает, где искать. Не чувствует себя Юра проигравшим и на показательных. Когда они с Отабеком стоят рядом у бортика и уже через несколько секунд нужно выходить на лед. Эта программа стоила им много времени, сил и эмоций. И нервов. Особенно когда Виктор принес свежие эскизы костюмов, которые Юра тут же комкал и швырял в него. И где только взял. Заказывай другие. Потому что вот эти все золотые блестки на черном – это ваниль и мейнстрим. А потом оказалось, что Отабеку этот вариант нравится. И – подумать только – Юра стоит у бортика весь в черном от воротника до лезвий коньков. А на груди и плечах у него золотая россыпь камней. И он даже не сопротивлялся. Это одна из самых тяжелых и лучших программ в жизни Юры – по его собственному мнению и по признанию Виктора, как зрителя со стороны. Это первая программа в жизни Отабека, о которой он так переживал, по его собственному признанию - его Юра услышал только вчера вечером. Они вложили в эту программу много. Всего. - Готов? – Отабек крепче сжал руку Юры. - На все двести процентов! – Усмехнулся в ответ Юра. Когда назвали их имена, он не чувствовал, что вчера проиграл. Что выступает с чемпионом мира этого года. Он чувствовал, что это будет лучший прокат за сегодня, да и за весь год. И Отабек рядом – держит его за руку. И этот миг для Юры был дороже золота.