***
Наталья в очередной раз тихо заходит в комнату брата, убедившись, что он ушёл в душ, как и всегда, и тихонько начинает прибираться. Убрала книгу с дороги, поправила постель, взбила подушку, протёрла пыль. Увидела странную, влажную салфетку. Понюхала, перевернула. Подумала, что салфетки действительно кончились, раз братик использует для сморкания одну и ту же салфетку, и, торопливо раздевшись, залезла под одеяло брата, вся красная от осознания того, что собирается делать. Медленно трогает себя там, смаргивает слёзы и представляет, что это рука брата. Медленно водит, проталкивает в себя, а затем несколько минут мечется по постели, кусая предплечье. Забавная фамильная ферта. Затем тихо проливает слезы и, ещё раз прибравшись, выходит. Больше никогда.***
Вспышка. Ритм. Ногу за шест. Вспышка. Волосы попали в рот. Держаться ритма. Ольга не могла потерять эту работу. Больше её никуда не принимали — одну, без образования, но с пышными формами и красивым личиком. Она пыталась пойти даже дворником, но ей отказали, сказав, что женщина никогда не сможет правильно выполнить заданную работу. Пока она только танцевала и со страхом ждала момента, когда ей придётся потерять девственность за деньги. Пока эта самая девственность лишь спасала её, а заодно и себя, от чужих рук и членов. Однако она чувствовала — это лишь вопрос времени. И оттого становилось ещё более тошно. Особенно если вспомнить о матери. Ох, она бы этого точно не одобрила!***
— Слу-ушай, дай по дружбе косарь, верну с первой зарплатой! — Ал, ты ёбнутый? Верни прошлый долг и уёбывай и больше никогда, блять, не попадайся мне на глаза, торчок! — Ну пожа-а-а-алуйста! Я честно! Я работу нашёл, можешь прям оттуда забрать! — Уёбывай! Сунешься ко мне — выебу батиной двустволкой! — Да ладно, ладно, не кипятись, я уже ухожу, Лёх. Альфред, названный так матерью когда-то давно в желании сделать ребёнка оригинальным, подходит к соседней двери и стучит в неё. Оттуда выглядывает девушка с маленьким ребёнком, видит его лицо и тут же захлопывает со словами: — Я завязала. Следующая дверь общежития приносит ему нужную сумму и он, привычно расслабленный, уходит и покупает себе ещё кокаина. — Э-э-эх, друзья, это замечательно. И не только друзья. Надо бы позвонить Ванюше, давно с ним не виделись, отметим мою покупку новой дозы.***
— Ванюша, Наташа, Оленька, почему вы не ходите в церковь? Каждый грешен и должен замаливать свои грехи перед Господом, будь то мелкий иль крупный грех, так мне батюшка сказал. — Извини, мама, я устал. Кажется, спину потянул — больно, так что я лучше полечусь. Завистливый взгляд младшей сестры проводил Ивана до его комнаты. Мать сочувственно кивнула, чем ещё сильнее выбесила Наталью. — Хорошо, мой хороший. Аптечка там же, где и всегда, я потом к тебе зайду и побрызгаю святой водой, чтобы зажило. Да и разговор тут есть. Чисто женский, — стрельнула глазами в сторону Ольги она. — Мама, что-то случилось? — слабо произнесла Оля. Та ответила лишь дождавшись того момента, когда за Иваном закрылась дверь. — Это же твой тест на беременность? Две полоски. Оля затыкает себе рот ладонью, из глаз готовится политься река. Наталья быстро встаёт и выкрикивает: — Это мой! Мой!!! — Наташа! Как смеешь ты говорить такие непотребства! Ты ещё ребёнок, какой, к чёрту, тест на беременность? — Мамочка, прости, я не хотела, но Ванечка так упорно трудится, а я ничего не делала, и я… — Ах вот как?! Шалава беспризорная! Сколько ты носишь своего шлюханского выродка? Месяц? Два?! — Мама, я аборт хочу сделать Наталья при словах сестры смотрит на неё как на идиотку. Она вообще думает над словами? Мама же никогда… — Ах вот ты как?! Неблагодарное отродье! Мне стоило сделать с тобой то же самое, что ты хочешь сделать с ним! Его призрак будет тебя во сне преследовать, и когда захочешь родить, то не сможешь, так как они останутся внутри тебя и будут обратно ребёнка толкать! Ребёнка тебе бог подарил! Кем ты себя возомнила, богохулка? Ты не посмеешь отнимать жизнь, только через мой труп! Ребёнок вырастет и я воспитаю его, чтобы он не пропитался тем развратом, который сидит в тебе! — Мама… — Слёзы полились, быстро пачкая и без того запятнанную скатерть. — Вы обе. Сейчас же идём в ванную. Доставайте тесты. Все трое проверимся, чтобы без жульничества. Наталья успела выловить Ольгу за локоть перед тем, как они прошли в туалет. — Ты зачем это ей рассказала? Знала же, что будет, сделала бы аборт втихую, она бы и не узнала. — Наташенька, ну как ты можешь говорить такие вещи? Она же наша мама! Мы должны ей всё рассказывать. — Ты же понимаешь, что мы не сможем вытянуть денежно, он вырастет несчастным и единственное, что к девушкам подкатывать с грустной историей о голодном и холодном детстве сможет. — Но… Наверное, ты права. Мать их ждала. Взяла листик и, сняв юбку, пописала на него, поставила на край стиральной машины. Протянула листок сначала Ольге, проконтролировав всё вплоть до того, чтобы моча туда попала, и Наташу, также не соизволив отвернуться. Наталья даже не сомневалась, что мать ответит в случае чего. «Перед богом все равны», мать её. И всё бы плохо, но два из трёх тестов показали положительный результат. Наташин и Олин. Наталья не понимала себя — испытывать мстительно удовольствие прямого сопротивления ей ещё не приходилось — Оля слишком заботилась о том, чтобы они не рассорились, считая её слишком маленькой. Что же, возможно, это её шанс отвоевать права.