Ему это не нужно

      Он вернулся неожиданно – как и пропал шесть лет назад.       Он всего лишь сказал: «Поедем…» – и поехали, и все забылось: университет, кафедра, Максим.       И вот уже вместо Бедрограда – зелёная Ирландия, а вместо прошлого – будущее с перспективами.       – Идём, – тянут его сильные руки Серёжи, и он идёт, только как-то игрушечно. И игрушечно улыбается, по-своему, грустно и тревожно.       А Серёжа этого не видит, не замечает – тянет дальше – через зелёное море к краю утёса. Оттуда видно море настоящее, беспокойное, красивое, глубокое, пенное. В Порту море не такое – росские воды одомашненные, европейские – дикие. Бьются в скалы, живут. Габриэль их чувствует – на каждую волну внутри что-то отзывается и сердце замирает, замирает, замирает…       – Идём, – тянут его вновь, а глаза – зелёные, как ирландские травы, – смеются и улыбаются, искренне счастливо. Но Габриэль медлит, качает головой, садится – прямо в траву – и смотрит.       Глубокие воды отсюда тоже зелены, но эта зелень другая: холоднее – и величественнее. Вода кипит и бурлит, бьёт в скалу, на утёсе которой они сидят. И до чего же сильный ветер, тонкая белая рубаха Габриэля не греет. Ему зябко, но это терпимо.       «Идём», – наверное, хотят ему сказать, но всё же молчат. По тишине – действительно звенящей, – какую нарушает лишь шум волн, кажется, что Гуанако уже не улыбается. В зелёных глазах нет их обычных странных искр-шельм. Светлые волосы, раньше казавшиеся солнечными, сейчас выглядят будто бы тусклее – или всё дело в освещении?       Габриэль смотрит на Гуанако. Лишь мимолётного, секундного взгляда хватает, чтобы понять.       – Идём? – теперь улыбки и вовсе нет.       Габриэль встаёт. Ступает по шёлковой зелени. Слушает, как внизу бьётся зелёное море.       Ему это не нужно.