Нет стеснению!

Криденс заприметил этого мужчину сразу. Его военную выправку и профессиональный взгляд, выдающий в нем полицейского или кого-то похожей профессии, не могли скрыть ни расслабленная поза, ни немного рассеянная улыбка, ни щегольское пальто с кипенно-белой подкладкой, которую невозможно сохранить чистой на улицах Нью-Йорка, но он как-то умудрялся. Мужчина понравился Криденсу с первого взгляда, он выделялся из толпы, даже прилагая усилия, чтобы смешаться с нею. Он был ярким и запоминающимся, его хотелось видеть еще и еще, на него хотелось смотреть. И это было странным, учитывая, что он частенько приходил на митинги или стоял и смотрел на сирот, раздававших листовки, он будто не опасался, что вызовет справедливый интерес и подозрения тех, кто видит его довольно часто. Он не был похож на тех, кто разделяет взгляды Мэри Лу, поэтому было бы логичным заключить, что он следит за салемцами. – Мам, послушай, а часто мужчина в пальто с белой подкладкой приходит на митинги? – спросил он у Мэри Лу. Она должна была заметить его, слишком уж он был странным для окружавшей его серости. – Ни разу не видела, – покачала головой та, отрываясь от книги. – А что с ним? Криденс покраснел под ее взглядом. Мэри Лу вздохнула: – За что ты мне, наказание мое! – и снова уткнулась в книгу. Мэри Лу была очень строгой, но по сравнению с настоятельницами приюта, в котором Криденс прожил до двенадцати лет, она была просто ангелом. Она не морила его голодом и не запирала в карцере, не давая выйти даже в туалет. Да, иногда била, но за дело: если он возвращался очень поздно, и она волновалась, если он творил колдовство и… если он засматривался на мужчин. Чаще она наказывала стоянием в углу с чтением молитв. Сколько раз он стоял так, надерзив матери или обидев сестер, или выкинув листовки вместо того, чтобы их раздавать, или не удержав руки над одеялом ночью - просто не сосчитать. Было очень стыдно, и где-то в глубине души Криденс предпочитал ремень. Но, как бы сурова к любой провинности ни была Мэри Лу, Криденс знал, что может прийти к ней с любой проблемой или вопросом. Она, конечно, потом могла наказать его, но всегда помогала, рассказывала и разъясняла. А сколько раз она прижимала его к груди после наказания и гладила по голове, сколько раз он плакал в ее объятьях, получив поделом за свои грехи, сколько раз она укладывала его спать, совершенно опустошенного, целовала в лоб и сидела с ним, пока он не засыпал. Мэри Лу была хорошей матерью, Криденс мог бы поспорить об этом с любым. – Так что, он понравился тебе? – не выдержала она. Криденс опустил взгляд: – Просто я его вижу иногда, он красивый. Но я ничего плохого о нем не думаю, правда! – соврал он. Еще несколько лет назад Криденс признался ей, что парни ему нравятся больше, чем девушки. Это очень тяготило его, он рассчитывал, что она разозлится, накричит на него, но она только вздохнула и сказала ему: – Это господь посылает тебе испытание, Криденс. Борись с этим, такие желания греховны. И, хоть в тот вечер ему и попало, но после долгого разговора с Мэри Лу ему тогда стало гораздо легче. – А он тоже смотрит на тебя? – мать заставила его приподнять подбородок и заглянула ему в глаза. – Нет, – признался он. – Ну, и слава Богу! – она опять вздохнула. – Ты знаешь, что делать. Криденс привычно поплелся в угол. Частенько Мэри Лу оставляла наказание на его усмотрение и никогда не изменяла его выбор. Очень редко от нее можно было услышать «снимай ремень» или «иди в угол», обычно он выбирал сам в зависимости от того, насколько виноватым себя чувствовал. По памяти повторяя раз за разом молитву о прощении, Криденс думал, что в этом-то и проблема: мужчина не смотрел на него. А смотрел он на подростков, в основном из числа неблагополучных, и было в его взгляде что-то такое, от чего в паху у Криденса тяжелело, а сердце пускалось вскачь. Загадочный незнакомец предпочитал определенную категорию парней, но был слишком порядочным, чтобы воплотить свои желания в жизнь. Если эти желания Криденсу не чудились, конечно. Он же уже под эту категорию не подходил: ему скоро должно было исполниться девятнадцать, и выглядел он вполне на свой возраст. Но что мешало притвориться? – Мам, – он зашел к Мэри Лу на кухню, когда закончилось обычное время его наказания. – Может, мне подстричься? – Было бы неплохо, – ответила та, нарезая лук для супа: завтра нужно было чем-то кормить сирот, которые придут за листовками. – Как именно? – Ну, как все ходят, – пожал он плечами, присаживаясь за стол, чтобы ей помочь. – Тебе будет некрасиво, – отмахнулась Мэри Лу. – Будет некрасиво – отрастут, – безэмоционально ответил он, чтобы она ни о чем не догадалась. Уже к ночи он попрощался с волосами. Стригла его Частити, получилось немного неаккуратно, но это его устраивало. С беззащитно открытой шеей и стриженным затылком, он чувствовал себя неуютно, голова казалась маленькой по отношению ко всему телу. С другой стороны, ему даже шло, если найдется какой-то чокнутый любитель длинных ресниц и острых скул. И, кажется, Криденс знал одного такого. – Ну, если это не поможет, то я уже не знаю, – утром он напялил на себя заношенный пиджак, из которого он совсем немного вырос в плечах, чуть-чуть коротковатые брюки и белую рубашку. Выглядел он так, что Мэри Лу все еще из дома выпустит, но без жалости не взглянешь. – Криденс? – вопросительно приподняла брови та. – Что за маскарад? – А мне нравится, – он снял шляпу и неловко мял ее в руках. – Могу я так пойти? – Ладно, – закатила та глаза, – но чтоб до вечера домой ни шагу. Увидишь, как на тебя люди будут смотреть - и в следующий раз послушаешь меня. *** Ждать на перекрестке, где сироты обычно раздавали листовки, пришлось долго. Криденс уже пожалел, что не надел что-то более теплое, от холода он зябко ежился, а руки одеревенели настолько, что, казалось, вот-вот отвалятся. Мужчина появился, когда Криденс уже подумывал уходить. Он смотрел на Криденса с другой стороны улицы и впервые казался заинтересованным. Криденс перешел улицу и, раздавая листовки, пошел в сторону неподвижно стоявшего мужчины. Поравнявшись с ним, Криденс сунул ему в руки листовку, сильно удивив его. – Ведьмы среди нас? – прочитал он и улыбнулся Криденсу, который еще больше сгорбился и смотрел на него из-под ресниц. – Интересно, а ты не мог бы рассказать подробнее? – Приходите на наш митинг, сэр, дата и время - на листовке, – ответил Криденс на грани слышимости, но отходить не спешил. – А если я хочу, чтобы ты рассказал мне? Тебя как зовут? – К-криденс, сэр, – от холода у него уже зуб на зуб не попадал и имитировать смущение стало легче. – Криденс Бэрбоун. – А меня зовут Персиваль Грейвс, – мужчина буквально на мгновение скользнул кончиками пальцев по его ладони. – Ты закоченел совсем, давай зайдем куда-нибудь, где тепло, и ты мне расскажешь, как бороться с ведьмами. – Только если ненадолго, – Криденс опустил глаза. – Мама будет ругаться, – и, буквально на пару секунд посмотрев на свои руки, отвел взгляд. То ли Криденс был очень хорошим актером, то ли мистера Грейвса так впечатлили поджившие следы от ремня на его ладонях, но следовать выбранной манере поведения оказалось очень легко. Говорил он тихо, взгляда от стола в кафе не поднимал, еду взял только самую простую и то - после настояния Грейвса, а на вопросы отвечал максимально искренне. – С ведьмами нужно бороться, потому что они порочны, сэр. – Да, колдуны тоже, у них же одна природа. – Мать мне не родная, но я ей очень благодарен, что она забрала меня из приюта. – Да, это от ремня, сэр. А вы не наказываете своих детей? Дети вырастают плохими людьми, если их не пороть, сэр. А если бы у вас, скажем, был воспитанник, как бы вы его наказывали? На последнем вопросе, хоть Криденс и не смотрел на Грейвса, он мог бы поспорить, что на щеках у того проступили розовые пятна, а в штанах стало теснее. Криденс не развратничал, но был в курсе, как все происходит с людьми в кровати. Он рос в приюте для мальчиков, и, хоть его боялись из-за его ненормальности и не трогали в сексуальном плане, предпочитая избивать, но с реалиями жизни он был знаком. Будучи девственником, он иногда жарко и ярко фантазировал о том, каким будет его первый раз. С мистером Грейвсом в своих мечтах он уже пережил все неоднократно. Наверно, это был первый человек, о котором Криденс мог фантазировать, не чувствуя за это вины. Ведь если Господь послал Криденсу Грейвса, значит, он хотел этим преподать ему какой-то урок? И что мистер Грейвс выглядит так, что грешные мысли сами лезут в голову, в этом же нет вины Криденса. – Уже стемнело, а ты так мне и не рассказал про ведьм, – поменял тему Грейвс. – Ты завтра будешь там же? Мы бы могли зайти перекусить. – Вы слишком добры ко мне, – Криденс позволил себе посмотреть на мужчину. Судя по блеску в глазах, тот наживку заглотил. – Наверное, не стоит, если мать узнает, то рассердится. – Но ты же ей не расскажешь? – Грейвс погладил его по руке. – Это будет нашей тайной, хорошо? Пока Криденс шел домой, он не мог не улыбаться. Он изрядно припозднился, обычно он возвращался домой до темноты. Мать действительно будет недовольна, она всегда волнуется, когда он не приходит вовремя – думает, что с ним что-то случилось. *** – Криденс, я хотел спросить тебя, а ты видел меня раньше? – спросил мистер Грейвс на следующий день, заведя его в столовую для рабочих какого-то завода. Они сидели в углу и их почему-то никто не замечал. – Да, сэр, иногда. Мне показалось, что вам интересно, а никто не подходил к вам. И я сам подошел. Это плохо, я не должен был так делать? – Что же ты, хорошо. Я рад, что ты подошел, – улыбнулся Грейвс и нахмурился, бросив взгляд на ладони Криденса. Мэри Лу накануне догадалась, почему Криденс задержался, поэтому не только наказала его сильнее обычного, но и привязала на ночь его запястья к изголовью кровати так, чтобы руки не затекли, но он не мог трогать себя. "Я хочу, чтобы ты подумал о том, что ты творишь. Если ты не раскаешься, то тебя ожидают вечные муки", – сказала она, уходя из его комнаты вечером. И он думал об этом большую часть ночи, потому что не мог заснуть из-за изводившего его возбуждения. – Скажи-ка, Криденс, а ты не замечал за собой каких-то необычных вещей? – продолжал тем временем мистер Грейс. – Каких, например? – Криденс сделал вид, что насторожился, на самом деле он уже понимал, что люди не становятся незаметными просто так. – Может быть, что-то летало рядом с тобой, или ты упал, но что-то тебя подхватило, или ты оказывался в другом месте? – Откуда вы знаете? – Криденс вздохнул и отодвинул тарелку. – Вы тоже считаете, что я неправильный? – Нет, что ты. Давай выйдем, и я тебе что-то покажу. Звучало заманчиво, но Криденс предполагал, что Грейвс не имел в виду ничего предосудительного. А жаль. Когда они оказались в небольшом тупичке, мужчина стал совсем рядом с Криденсом и, взяв в руки его ладонь, провел по ней горячими пальцами, заживляя повреждения. Криденс с сожалением отдернулся и сделал пару шагов назад, вжимая голову в плечи. – Я не причиню тебе вреда. Просто я… маг, как и ты. – Вы… вы меня обманываете, да? – Посмотри на свою ладонь, на ней нет больше ссадин. Позволь мне исцелить и вторую. Криденс посмотрел на него настороженно и протянул ему дрожащую руку. Исцеление уже не было таким неожиданным. – Спасибо, – Криденс опустил голову и часто заморгал, зная, что так выглядит ещё более растерянно и жалко. – А можно вас обнять? Я так благодарен… Грейвс колебался несколько мгновений, но все же кивнул. Криденс сделал шаг, застыл, будто в нерешительности, сделал еще шаг и неуклюже приобнял мужчину. Немного помедлив, он прижался губами к его щеке, покрытой намечающейся щетиной. – Ой, – засуетился он, отпрянув и облизывая губы. – Простите, я нечаянно. – Ничего страшного, – Грейвс тоже выглядел растерянным, но, как натянулись у него брюки в районе паха, Криденс приметил еще до того, как он поправил полы пальто и скрыл неуместную реакцию. – И что ты обо всем этом думаешь? Криденс поежился и ответил, смущенно улыбнувшись: – Хорошо, что не я один – такой неправильный. Что есть еще такие, как я. – Криденс, у меня к тебе будет одна просьба, – Грейвс потрепал его по плечу. – Ты же понял, что я не зря ходил на митинги и интересовался деятельностью вашей церкви. У меня было видение… С этого момента и началось приручение Криденсом слишком правильного мистера Грейвса. Тот явно в своих мечтах придумал себе другого Криденса: ранимого, забитого мальчика, угнетаемого собственной матерью, которого нужно защищать от всего мира. Криденс был только рад подстроиться под его ожидания и потихоньку ждать, когда же Грейвсу надоест удовлетворять себя, фантазируя о нескладном пареньке в подворотне, и он перейдет к решительным действиям. Но он не спешил, тогда как Криденс уже все колени отстоял в углу за молитвами в наказание за постоянно пачкаемое постельное белье. В отчаянье, Мэри Лу сделала Криденсу королевский подарок – выпорола, пусть и через трусы, по заднице. В следующий раз, когда Криденс докладывал Грейвсу о том, что ребенка он не нашел, он специально морщился и показывал, как ему неудобно, хотя уже и не болело почти, хоть и выглядело, по крайней мере с утра, не очень. – Ничего, еще есть время, – мистер Грейвс не выглядел расстроенным, они оба понимали, что неудача в поисках дает им повод общаться дальше. – Сэр, у меня есть к вам просьба, я пойму, если вы откажете, но мне так больно, – Криденс даже всхлипнул, подозревая, что переигрывает. – Что-то случилось? – заботливо поинтересовался тот. – Д-да, как вам сказать… – Криденс стал лицом к стене, чтобы с улицы не было видно и резко сдернул брюки вместе с бельем до колен, удовлетворенно услышав задушенный стон за собой. – Вы мне поможете, сэр? – он посмотрел из-за плеча как можно более жалобно. Грейвс кивнул. Было видно, что он и ошеломлен, и озадачен одновременно. Он подошел к Криденсу и положил ладони на его ягодицы, заживляя повреждения от розги. – Кажется, все, – он хрипел, видимо, в горле пересохло. – Но мне все еще больно, – пожаловался Криденс, хотя, конечно, ничего не болело. – Может быть, ты просто хочешь, чтоб я потрогал тебя еще? – прошептал ему на ухо Грейвс. Криденс прогнулся в пояснице, подставляясь более явно, и ничего не сказал, только спрятал лицо. – Криденс, ты же понимаешь, что это неправильно, – опалило шею дыханием, но, хоть Грейвс и сказал про неправильность, но руки не убрал. – Но никто же не увидит, правда? – ответил ему Криденс и потерся о тёплые ладони. – Я хочу этого с первого дня. – Великий Парацельс, – потрясенно выдохнул Грейвс, и Криденс почувствовал, как он разводит его ягодицы. – Ты что, трогал себя здесь? Криденс залился румянцем, и в этот раз его замешательство было непритворным. Он действительно не так давно открыл, как приятно проникать в себя пальцами и, когда мылся, иногда делал это, зная, что так быстрее доведет себя до пика, что, учитывая подозрительность матери в последнее время, не было излишним. – Да, – выдавил из себя Криденс. – Я представлял вас. Рубикон был пройден. Грейвс должен был или взять себя в руки, как порядочного человека, или взять то, что само шло в эти руки. Они оба ждали. Криденс – решения Грейвса, тот же ждал непонятно чего, может быть, того, что над ними разверзнется небо и их убьет молнией, или что Криденс передумает, или еще чего-то. Криденс почувствовал, как им стало теплее – наверно, сработало какое-то заклинание. После этого он почувствовал, как Грейвс вжимается в него пахом. Одновременно тот взял член Криденса в кулак и заставил неудобно вывернуть голову, чтобы поцеловать в губы. Застонав, Криденс с удовольствием качнулся, потираясь о стояк Грейвса через его одежду. Немного подрочив ему, Грейвс двинулся куда-то под рубашку, лаская его бедро и живот. Кончиками пальцев второй руки он погладил Криденса по припухшим от поцелуев губам и слегка нажал на них, намекая, чтобы тот взял их в рот и смочил слюной, что Криденс и сделал. Его догадка оказалась верной, и вскоре он со стонами бился на растягивавших его пальцах: Персиваль, видимо, возбудившись от картинки трахающего себя Криденса, начал сразу с трех, и юноше понравилась эта лёгкая боль, было в ней что-то правильное. Хоть Криденс и был давно готов к тому, что рано или поздно что-то подобное произойдет, момент, когда Грейвс заставил его наклониться, опираясь на стену и вошел, всё равно оказался внезапным для него. Грейвс пожалел его и не стал сразу засаживать на всю длину, но даже одной головки хватило, чтобы Криденс хватанул ртом воздух и сжался вокруг него. – Ну же, давай, дыши, – Грейвс придержал его за бедра, что немного помогло, потому что ноги у Криденса уже подгибались. Осторожно, понемногу, но неумолимо, внутри продвигался кажущийся огромным с непривычки член. Войдя наполовину, Грейвс качнулся назад, потом вперед, уже чуть глубже, чем раньше, потом он зачем-то нажал на спину Криденсу, тот еще прогнулся в пояснице и громко застонал от прошившего все тело удовольствия. – Вот так, значит, – Грейвс гладил его по спине, толкался то часто и неглубоко, то медленно, на всю длину, то совсем покидал тело юноши, чтобы, сплюнув в ладонь, добавить смазки, которой отчаянно не хватало. Ноги Криденса разъезжались, мысли плыли, кажется, он теперь постанывал не переставая, тихонько охая, когда член внутри двигался как-то по-особому. Пальцами Криденс не добивался таких ощущений, а практики у него не было, поэтому он не знал, нормально ли это, но хотел еще и еще. И Грейвс его не разочаровал, начав вбиваться именно так, как ему приносило больше всего удовольствия. Неудивительно, что надолго Криденса не хватило: он кончил в ладонь Грейвсу и обмяк в его руках. – Прости, придется потерпеть, – сказал ему тот, правда, изменив угол. Он тяжело дышал, теперь его движения внутри казались почти болезненными, но продолжалось это недолго: довольно скоро Криденс почувствовал, как мужчина кончил ему на поясницу. Вытерев его платком, Грейвс опустился на землю у стены, пачкая свое пальто. Криденс подтянул брюки и прислонился к той же стенке, тяжело дыша. – Криденс, – немного помявшись, все же начал свою мысль, – то, что мы только что сделали… – Мне девятнадцать, – прервал его Криденс. – Ну, на случай, если ты не понял. Грейвс посмотрел на него в замешательстве. – И если тебя не смущает, что мы оба мужчины, я бы был не против это повторить, – продолжил Криденс и, сделав паузу, добавил без капли пиетета перед старшим, – сэр.