Ответы

"Мои мысли по-прежнему, словно веревки или тугие ремни, стягивают сознание. Я не могу делать ничего, кроме как думать о тебе. Сейчас, пока я не решу ничего, пока я не найду ответ, единственный, не правильный, но возможный, это Сейчас не сдвинется с места. Раскаленный и растянутый на дни-недели миг. Кто ты? Ведь просто эльф." Рыжий луч падает на светлые пряди и озаряет живое и совсем не измученное лицо пленника. Его осанке, силе воли, выдержке позавидовал бы любой. Эльфа окружало мрачное подземелье, каменный пол служил постелью и прибежищем. И больше ничего. Редкий свет свечи или факела проникал сюда, когда приходил посланник с небольшим пайком - хлебом и иногда кусочком вяленого мяса. Или же сам Гортхаур спускался взглянуть на пленника. Майа ничего не спрашивал. Пока не решался сделать первый шаг. Словно от этого шага зависел весь исход дальнейших событий. Финдарато, казалось, вообще не спал. Изредка закрывал глаза, привалившись спиной к стене, и погружался в дремоту. Эльф был спокоен и по его лицу было бы невозможно прочесть думы и тревоги, что бередили его душу, мысли о побеге или же отчаяние - ничего. Пленителям не узнать ничего до тех пор, пока у Инголдо хватит сил удерживать эту невозмутимость. Но враги ничего не спешили делать с пленным. Замкнутое пространство подземелья, тишина и тьма, да редкие визиты безмолвного Темного Майа - вот и все пытки, которые получал пока Финрод, и это помогало пока сохранять силы, хотя эльф и знал, что так не будет длиться вечно. - Финдарато! - непривычно резкий голос разрезал тишину и в дверях зазвенел замок. Нолдо встрепенулся от неожиданности, хотя гнетущее ожидание уже вызывало усталость фэа, но эльф умел благодарно принимать поблажки судьбы. И это время использовал не для отчаяния, а для раздумий. "Что мне делать с тобой, эльф? Ведь ты пришел почти сам? Ты и подскажешь мне... тебя называют мудрым, а ты безрассудно пошел на север. Меня называют жестоким, а я лишь кормлю тебя и не могу отпустить на волю, не узнав ответов.." майа побоялся мысли, пришедшей в голову ему. "Я должен служить Северу, не это ли было ответом на все мои вопросы?" - Идем в кабинет или будем говорить здесь? - Гортхаур взял пленного за запястье и разомкнул оковы длинной цепи, которая удерживала эльфа на всякий случай от побега. От прикосновения майа ощутил странное чувство в руке - словно он прикоснулся к свету, но не видимому, а осязаемому. И его не заставил отпрянуть или содрогнуться этот свет. - Мне не важно, - спокойно ответил Финдарато, не теряя достоинства и не пытаясь отвести взгляда от Саурона. Уловил сомнение майа он мгновенно, будучи бардом и целителем фэар, и это нолдо удивило. Гортхаур в его представлениях должен был уметь скрывать свои чувства лучше эльфов. Значит, не хотел? - Тогда идем наверх, - вновь слишком резко прозвучал голос в тишине подземелья, повторяясь в отражениях от стен. Финдарато решил, что при такой акустике и правда лучше говорить не здесь, чтобы слышать слова, а не эхо. Негромкие шаги по полутемным коридорам, знакомым до мелочей Финроду и в то же время другим. Куда майа приведет его? Скорее всего, в его же и Ородрета кабинет. Кабинет мало чем изменился. Какие-то бумаги Саурона на столе и несколько новых предметов, да плотно задернутые портьеры. В остальном все осталось почти не тронутым. Гортхаур закрыл за собой дверь и сел в одно из кресел для гостей по эту сторону стола, предоставляя Финдарато сделать выбор: занять место хозяина или сесть рядом. Эльф выбрал второе, опустился в удобное кресло у большого письменного стола, оставив место, где обычно сидел его брат за делами, пустующим. - Ты ждал, что я сделаю что-то с тобой? А не просто буду наблюдать и держать тебя взаперти? - голос майа звучал негромко и спокойно, словно беседовал он не с пленником, а с одним из подручных за бокалом вина. Финрод пожал плечами. - Я прежде не был в плену, мне не дано знать. Саурон тут же поймал его фразу, не желая упустить и вновь оказаться в тишине. - Ты не боишься, отчего? - глаза майа пристально смотрели в лицо нолдо, но без агрессии или нарочитого устрашения. Сейчас лишь живой интерес исследователя был в этом взоре, как и в ответном. Однако Инголдо это скрывал за привычными в обществе сдержанными манерами. - Сейчас нет смысла бояться мне, а повлиять на исход беседы лучше удастся с ясным умом. Ты пока еще не пугал меня ничем, кроме неизвестности. Но вся наша жизнь - это взгляд в неизвестность. Проживая, мы познаем ее в те самые мгновения. Мелодичный голос Финрода звучал красиво и мягко в этой комнате и майа понял первый ответ: - Мне не хватало собеседника, как же я раньше этого не понимал, - Саурон улыбнулся, эта мысль принесла облегчение после долгих дней раздумий. Он привстал и наполнил два кубка ярким багряным вином, которое играло переливами на гранях эльфийского хрусталя. Но Финдарато отказался от вина, хотя майа отпил из обоих бокалов. - Познавать и понимать никогда не поздно, - ответил Финрод, рассматривая бокал, в котором узнал работу мастера из Нарготронда. - И благодарю, но я предпочитаю ясность ума сейчас. Не хочу забыть или потерять нить разговора. - Эльдар не забывают, - подловил его майа, улыбнувшись. - Но отвлечься и допустить ошибку могут, - вновь легко ответил Инголдо, не думая о том, что перед ним враг, о котором было немало рассказов и свидетельств. Перед ним душа, а он бард. И пока опасность не грозит ему или кому бы то ни было большая, чем есть сейчас, от призвания отказываться Инголдо не собирался. - Ответь, зачем ты шел? Зачем ты здесь? - майа вдруг положил руку поверх ладони эльда. Не тяжелая, но и не легкая, чуть прохладная ладонь, такая же как у эльфов. В глазах Гортхаура горело настоящее желание дознаться до истины, не выпытать, не собрать факты - понять. - Может, это ты мне ответишь? Ведь я у тебя в плену, - Финрод вытянулся в струнку от прикосновения и немного отпрянул, но не подал вида, что почувствовал одновременно и тревогу, и..ничего, именно потому тревога возникла. - Я чувствую, что ты другой. И хочу знать чем. Ведь никто не приходил сюда, никто не вел отряд из двенадцати на почти верную смерть. - Не вел, но шел один, - припомнил эльф и встрепенулся впервые только при слове "отряд", - где они? - Как и ты, они просто ждут, - Саурон развеял тревогу тут же, заметив ее впервые и с радостью, что получил хоть что-то, - никакой опасности над ними. Только как и с тобой, я не знаю, что с ними делать. От твоего ответа зависит все... - Договаривай, - эльф мягко улыбнулся, понимая, что враг стоит на пороге, где теряется смысл вражды, - ты пьешь вино с пленным и спрашиваешь у него совета, как поступить... Майа ощутил странное сияние вокруг Инголдо, не увидел, а именно почувствовал. - Я ждал, что ответ придет ко мне, и потому лишь спускался к вам изредка. - Иногда нужно самому прийти к ответу, майа, - Финдарато смотрел за преображением темного теперь уже с легким налетом улыбки на устах. - Ты - Менестрель один из величайших среди вас. Спой мне, может быть, я пойму, - Гортхаур допил вино и высказал эту просьбу. Она не звучала приказом, но пока что Инголдо был пленным здесь и отказаться не мог. Да и незачем. Его самого попросили сделать то, в чем он сильнее всего может воздействовать на души и сердца. Финрод поднялся и подошел к ларцу с прозрачной крышкой у стены и достал оттуда небольшую арфу. Она хранилась здесь всегда. То был инструмент, подаренный Ородрету, но брат не часто играл, а хранил ее бережно, лишь в спешке отступления больше был занят спасением родных и товарищей и тайных бумаг, чем арфы. Инголдо же напротив, всегда брал с собой свой инструмент, но в подземелье его лишили всех вещей за исключением одежды. Арфа отозвалась в руках менестреля мелодично и немного грустно, словно тосковала все это время по пальцам, перебирающим струны и заставлявшим петь и творить вокруг магию музыки. Инструмент даже не расстроился, потому что хранился в специальном ларце. Инголдо начал вести мелодию, тихую и спокойную, постепенно вплетая в нее песню на квенья. Простые слова сплетались в намеренную восходящую дорогу или поток, увлекающий душу из самых низин отчаяния по уступам, холмам, горам все выше. Песня была уже Средиземской и повествовала о людях: потерянный, замерзший и отчаявшийся путник заблудился в горах и прошел уже несколько кругов, усталость давила на плечи, а взгляд упирался в землю, но вот в последний раз в надежде что-то понять он поднял взор к небу и увидел птицу, и пошел за ней, просто поверив, что она летит к озеру или морю, а значит, выведет его из лабиринта гор. И тут же путник расправил плечи и вдохнул чистейший воздух гор, увидел их красоту, стряхнул усталость и направился вслед за своим проводником, который, действительно, привел его домой. Голос эльфа по ходу пения то набирал высоту и становился жестким, то спускался до почти шепота и звучал мягко и плавно. К концу он вместе с мелодией в завершающем спокойном такте сошел на нет на мажорной ноте. Некоторое время Финдарато стоял еще, закрыв глаза. Гортхауру он казался окутанным светом вновь, только еще сильнее. И слова, и голос Инголдо касались души майа, словно бы снимая те самые ремни и веревки, которыми были стянуты мысли и сознание, и выпускали чувства, словно бы его подталкивали взглянуть, вдохнуть, подняться...почувствовать, что жизнь, действительно, есть и он, Гортхаур, может делать свой выбор. Эльф открыл глаза и отложил арфу. Саурон почти в тот же миг поднялся, чтобы поблагодарить гостя - он не мог уже называть его пленником больше. Майа коснулся ладонями запястий эльфа и негромко произнес: - Спасибо, Финдарато. Менестрель глубоко вздохнул и улыбнулся Гортхауру впервые открыто, довольный тем, что его предчувствие вело его таки не в безнадежный тупик, а к тому, кто нуждался в нем. В порыве, не объясненном ничем кроме противоречивых чувств, майа скользнул руками с запястий на талию Финдарато и прижал его к себе, к груди, ощутив биение сердца, ощутив всю хрупкость и силу эльфа. Майа понял, что Инголдо позволил сделать это. И если бы не позволил, Гортхаур не смог бы - то была бы жесткая хватка, вывернутые руки, рывок, хруст, драка... но так - невозможно. Так близко, что майа ощутил дрожь по телу, понимая, что это не он позволяет что-то здесь. Это ему позволяют прикоснуться, узнавать, чувствовать как живому... - Зачем? - Саурон шумно выдохнул возле самого уха эльфа, а замершее сердце отказывалось повиноваться. - Ты хотел ответы. Так вот ответ, - нолдо положил руки на плечи майа и медленно отстранился. Гортхаур теперь смотрел в лазурные глаза эльфа, переливающиеся небесным светом. В этом свете проносилась прежняя, расписанная до мелочей жизнь: служба, долг, тренировки, ответственность, отчеты, воля и цели страны и Владыки, повиновение и гордость первого помощника, лучшего орудия и доверенного командира. И теперь вся эта жизнь, вся эта вереница выстроившихся ценностей была на грани столкновения с одной огромной, мощной волной живого и настоящего сознания майа. Пробужденного такими простым и естественным чувством. - Я не могу жить как живете вы, - сам не веря своим словам произнес Саурон, стараясь вдохнуть как можно спокойнее. А руки жгло от прикосновения к Инголдо. "Нет, это фэа мою сжигает то, чего я никогда не позволял себе делать. Я только решал. А мог чувствовать. Желать. А я только полагал, выбирал, просчитывал." Финдарато был уверен в своей победе и только теперь все сложилось в один ясный и четкий узор. Он шел отвоевать у Тьмы хоть крупицу, но отвоевал целую душу, творца и воина. Ничего не делая, только не отворачиваясь, а наоборот открывшись. Нолдо рискнул, но на дне каменного подземелья разве есть другой способ спастись, кроме риска. Если же риск может спасти и мучителя от его собственных мук и заблуждений, то он вдвойне того стоит. Гортхаур не дал Инголдо отстраниться до конца и вновь притянул его к себе рывком, сминая в пальцах шелковые одежды и впиваясь в спину. Дрожащим дыханием опаляя ухо, шепнул хотя и привычным для него властным, но непривычно искренним тоном: - Я хочу владеть тобой...хотя теперь я твой должник и пленник. Майа сам не знал, что делает, он повиновался новому дару, открывшемуся в этот миг. Чувственность его фана прежде спала, а все эмоции были под контролем. И сейчас Гортхаур выпустил на свободу их, даже не стараясь предугадать, что будет дальше. Горячие, резкие и отрывистые поцелуи покрывали шею эльфа, иногда сменяясь на долгие и нежные, вызывая с губ Финдарато легкий стон. Майа уже не мог остановиться, и никто его не останавливал. Голубой шелк одеяния нолдо стек с плеч, когда майа легко расстегнул застежки и, отчего-то избегая встречаться взглядом сейчас, прильнул к груди эльфа. Каждое прикосновение к бледной тонкой коже казалось прикосновением к свету, отчего до кончиков пальцев, а если и не волос пробирала приятная, но захлестывающая нестерпимой волной дрожь. Прохладные и чуть дрожащие пальцы легли на плечи Гортхаура и его фана отозвалась, подаваясь вперед. Эти руки были самым желанным сейчас, они скользили по плечам, у ворота, размыкая завязки. Майа вынырнул из своей туники и прижал к обнаженной вздымающейся груди хрупкое тело Финдарато, вдыхая полной грудью аромат его кожи, волос - несмотря на дни плена сохранивший в себе запах ветра, моря, свежей травы. Прижался лбом ко лбу Инголдо, не в силах понять сейчас что-то, кроме восторга, прорывающегося наружу или врывающегося в него, кружащего в безумный водоворот. Саурон на несколько бесконечно долгих и при этом кратких мгновений посмотрел в глаза эльфу и увидел в них бездну, в которую хочет упасть, небо, в которое хочет взлететь, и ощутил в себе ответом пламя, в котором хочет сгореть и возродиться в объятиях именно его, Финдарато, пробудившего ото сна душу и тело майа. Спустя эти мгновения их губы встретились в поцелуе, который длился, казалось, бесконечно. Первом поцелуе для Гортхаура, рассыпавшимся яркими красками в осанвэ, где майа сбросил много барьеров и этим поцелуем словно умолял эльфа принять его открытость и разрушить остальные препятствия. Финдарато слишком не ожидал и одновременно ждал такого. Заблудший и очнувшийся айну был как взрослый ребенок. Он сам тек в его ладони, покоряя и покоряясь, и эльда был в смятении, которое растворялось и таяло под натиском искренности и собственной нежности к доверившемуся ему столь сильному существу. Инголдо не хотел останавливать то, что рождалось между ними, пусть и через слияние роа. А порывистые и доверчивые ласки майа доводили до блаженного восторга. Чем сильнее доверялся и при этом терял контроль над собой Саурон, тем сильнее хотелось и эльфу отдаться этой силе до конца. - Владей... - сбивчиво прошептал Финрод в губы майа, когда им обоим пришлось прервать поцелуй, чтобы вдохнуть. И дальше оба они повиновались лишь страсти и друг другу, чутко улавливая тон звука фэар друг друга, тонущий в стонах наслаждения. Вскрик от непредвиденной боли, испугавший Гортхаура и заставивший едва ли не отрезветь и отпрянуть. И цепкие пальцы на плечах, удерживающие вместе с тихим: - Не уходи...я... хочу... Все это накрыло новой обжигающей волной, в которой им обоим теперь уже оставалось сгореть вместе. Что они будут делать, получив такой ответ, этим двоим только предстояло понять. Но Тьмы в тот момент стало на весомую долю меньше. И Моринготто, прежде связанный со своим первым помощником сильным осанвэ по первому требованию, ощутил внезапную стену, и глухая бессильная злость без всякой причины обуяла его в ту ночь.