Железный сезон

Юра проснулся рано и долго ощупывал свое тело. Вроде ничего. Спину немного тянуло, но скорее приятно, как будто долго забивал на растяжку, а потом на тебя напала Барановская. Синяки на животе остались. В зеркало себя разглядывать без свидетелей было особенно негде, но Юра понадеялся на удачу и благоразумие Джей-Джея. По крайней мере, Фельцман, когда его увидел, ничего не сказал. Барановская заплела ему волосы. Ее ледяные пальцы падали на шею, как дождевые капли. Юра поежился и Барановская спросила: — В чем дело, Юра? — У вас руки холодные. — Главное, — сказала Барановская, прижимая ладонь к его затылку, — чтобы у тебя была холодная голова. — Как у чекиста. Фельцман усмехнулся, Барановская заложила в косу очередную прядь и невозмутимо ответила: — Примерно так. Юра потерял счет пожеланиям удачи от полузнакомых и совсем не знакомых людей. Черт, почему российская сборная такая большая? Жаль, что рядом нет Гоши: он сам все равно забирает на себя львиную долю внимания, но Гоше тоже достается. — Откуда они вообще все знают, что у меня сегодня соревнования? — не выдержал Юра после очередного хлопка по плечу от какого-то подозрительного мужика. — Если ты никого не видишь, кроме себя, — отозвалась Мила, — это не значит, что все такие. Неправда, подумал Юра. Я вижу. Тебя вижу, например. И я знаю, что хоккеисты в четвертьфинал прошли, и в бобслее золото мы взяли, но меня просто не хватает на всех. Хотя следующему подозрительному мужику он даже сказал спасибо. В раздевалке Юра, наконец, смог осмотреть себя в зеркало. Шея чистая; костюм с асимметричным воротником открывал ключицу с одной стороны, но там тоже ничего не было. Сзади не видно, но Барановская бы что-нибудь уже сказала. Юра крутанул головой вбок. Костюм не требовал посторонней помощи, но хорошо бы кто-нибудь проверил. Опять пожалел, что нет Гоши. Фельцмана не видать, и Отабека тоже. Вообще, Юра предпочел бы Кацудона — тот точно не станет класть свои лапы, куда не следует. Но Кацудон о чем-то тихо беседовал с Виктором в дальнем углу. Риттбергер, наверное, свой обсуждает. Бесит. СМИ про Кацудона пишут, техника, заход на прыжок, угол подъема ноги, бла-бла-бла. А про него — три способа сделать прическу, как у Юрия Плисецкого. Джей-Джей терся поблизости. Разговаривал со вторым канадским фигуристом, как бишь его. Юра как-то забыл, что их двое. Но тот, наверное, даже в десятку не войдет, куда ему. Джей-Джей, как будто почувствовав, что на него смотрят, повернулся и одарил его лучезарной улыбкой. Юра в ответ скривил рот. — Джей-Джей, — позвал он. — Посмотри. Джей-Джей подошел, развернул его к себе спиной, потом боком. Юра ожидал, что его обожжет взглядом или что на ткань ляжет настойчивая ладонь, но ничего такого не случилось. — Все в порядке, — сказал Джей-Джей. — Стой, погоди. У тебя в волосах что-то. Врет? Осторожные пальцы забрались в прическу, дотронулись до затылка, всего на мгновение. Теплые, не как у Барановской. Джей-Джей показал ему какой-то красный шарик. Катышек с подкладки. — Джей-Джей, — сказал Юра. — Не пытайся взять максимальную высоту на первом прыжке. Лучше старайся, чтобы ровно было. Или до последнего подожди — он проще. — А если я тебе коньки зашнурую, ты дашь мне еще какой-нибудь ценный совет? — рассмеялся Джей-Джей. — Мог бы просто сказать спасибо, Юрочка. Да далось вам это спасибо, подумал Юра. Оно ведь ничего не значит. — Ты слишком близко ко мне стоишь, — произнес он вслух. — Чем ближе, тем лучше работает моя телепатия, — отозвался Джей-Джей. В электрическом освещении его глаза казались совсем синими. Юра посмотрел в них, и вот тут его обожгло. — Исчезни, — пробормотал он, отворачиваясь. — Удачи, — сказал Джей-Джей. — Я тебя раздавлю. Джей-Джей разулыбался и повернулся к нему спиной, пошагал обратно к своему товарищу по команде. — Удачи, — шепнул ему вслед Юра, чувствуя над переносицей опасную концентрацию какой-то сопливой жижи и очень надеясь, что это гайморит. *** — Не знаю, я бы не стала сбрасывать Джакометти со счетов, — сказала мама. — Программа у него сильная, откатывает он почти всегда чисто. — Однообразно. — Отец пожал плечами. — Это вам не Никифоров, чтобы удивить под конец карьеры. Жан-Жак раздраженно дернул за пояс на своем костюме. Джакометти на льду описал вокруг себя дугу, высоко подняв руку. По-прежнему затягивается в блестящие тряпки. Даже Виктор в этом возрасте предпочитал более “мужские” костюмы. Зато никаких лишних деталей, а на нем дебильный пояс, какая-то мишура, призванная издалека выглядеть, как цепочки. Чтобы судьи думали, что он больше веса на себе таскает, что ли? Почему-то раньше его это не беспокоило. А тут он даже вспомнил, как провалил короткую программу на том самом Гран-при, где впервые встретил Юрочку. Впрочем, это было в финале, а вот когда они встретились действительно впервые, Жан-Жак у него выиграл. Давай снова взойдем на пьедестал вместе, Юра. Джакометти хорошо выполнил и четверной, и каскад, оставался обязательный аксель. Жан-Жак подсчитывал в уме все, что можно было подсчитать. Самая сложная программа у Кацуки, даже с заделом на падение. Потом Юрочка, потом все остальные — примерно на одном уровне, в том числе и он. Но если бы все было так просто. Жан-Жак опять дернул свой пояс. Мама положила ладонь на его предплечье. — Ты в порядке? Жан-Жак посмотрел на нее и вымученно улыбнулся. В конце концов, почему ему нельзя немного пострадать? Это все-таки его первая Олимпиада. — Двойной! — воскликнул отец. Похоже, что Джакометти свой аксель недокрутил. А двойной стоит существенно меньше. Жан-Жак несколько приободрился, а потом подумал, что радоваться ошибкам соперников — плохая примета. Юра вот молодец, вообще не смотрит чужие выступления, пока сам не откатается. Жан-Жак повернул голову. Несколько левее стоял Отабек, который встретился с ним взглядом, пожал плечами и едва заметно улыбнулся уголком рта. Все мы тут немного звери. Джакометти закончил выступление, изогнувшись, как греческая статуя. На лед полетели розы. — Некоторые, — сказал приблизившийся Отабек, — даже шипы не обрезают. — Если Джакометти накапает кровью на лед, я бы поднял ему балл, — отозвался Жан-Жак. — Это выглядело бы очень трагично. — Я бы не стал, — ответил Отабек. — Даже штраф бы добавил. Это же несоответствие формату. Посторонние предметы на льду. Жан-Жак нервно хихикнул. Отабек снял чехлы с коньков. Тренер что-то шептал ему на ухо. Джакометти улыбался, махал руками — наконец, двинулся к выходу. Девочки собрали цветы и игрушки. Кристоф хлопнул Отабека по плечу, показал Жан-Жаку большой палец и направился в кисс-энд-край. Действительно, он наверняка пока будет первым, и это только короткая, все может измениться. Ему бы немножко этой уверенности. Хотя кто знает, что творится у Джакометти в голове. Про короля Джей-Джея тоже все думают, что он состоит из драйва и зубов. Отабек опять был в каком-то подобии национальной одежды. У него красивый костюм к произвольной, темно-синий, но к короткой какой-то невнятный. За костюм, конечно, баллов не дают, но это же фетиш. Какой-нибудь судья покапает слюнями и поставит тебе за компоненты побольше. Но Отабек, конечно, до такого не опустится. Отабек должен был начинать с четверного прыжка, но заменил его на тройной. Интересно, так задумано или уже на льду понял, что не сможет? Он умеет принимать такие решения, это тебе не Кацуки, который и знает, что ничего не выйдет, а все равно попытается. Кстати, где он? Тоже решил не смотреть? Жан-Жак огляделся и пропустил каскад. По разговору родителей понял, что вышло нечисто. Вообще Отабек сегодня какой-то деревянный. За компоненты мало получит. Живот у него что ли болит? Надо меньше корейской еды жрать, не у всех желудок такой луженый, как у Милы. Аксель тоже вышел грязновато. Вращения — ну, нормальные, но Отабек может и лучше. Мама тронула его за плечо, Жан-Жак вздрогнул и наклонился, чтобы снять чехлы. Отабек кивнул ему у бортика, Жан-Жак хотел спросить, что с ним произошло, но в ухо бубнил последние наставления отец, мама стряхивала с костюма несуществующие пылинки, да и Отабек задерживаться рядом с ним не стал. Стоя на льду, Жан-Жак смотрел его оценки. Даже не второй, а четвертый. Черт, какая муха его укусила? Может, Юра знает? Жан-Жак вдруг понял, что Юра будет смотреть его выступление — ну, хотя бы какую-то часть — потому что он следующий. А последний Кацуки. Он отвел в сторону правую руку, выбрал какого-то рандомного судью и прищурился. С такого расстояния каждому будет казаться, что смотрят именно на него. На самом деле, обратил взгляд внутрь себя. Значит, раздавишь меня, Юрочка? Увидим. Он начинал с комбинации четверного и тройного и прыгнул ее так, что аж сам удивился. Не идеально, конечно — нет в этом мире ничего идеального, но он все-таки был чертовски доволен. Вращение. Тройной аксель — тоже очень неплохо. Левая нога вылезла слишком далеко, но он докрутил. Музыка менялась на начало дорожки, в этот раз он попал в ритм, кажется, совершенно точно. Балерина я, подумал Жан-Жак. Вот это забавно. Хотя почему. Тоненькие и худенькие балерины, как Юрочка, это же прошлый век. У нас же боди-позитив. Жан-Жаку стало смешно. Он позволил себе улыбнуться, благо тема была веселой. Взял с шагов отличную высоту на последнем лутце. Комбинированное вращение — и застыл, протягивая руку в сторону стоящего у дверцы Юры. Его собственная находка — раньше конец был другим. Есть некоторая надежда, что судьи оценят их динамику: в конце концов, они регулярно вырывают друг у друга призовые места и потом зубоскалят на интервью. Юрочка, чтобы повыебываться, а Жан-Жак — чтобы не остаться в неоплатном долгу. *** Джей-Джей протянул руку в его сторону. Дебил совсем, что ли. Конец поменял, на дорожку даже зашел по-другому ради этого, чтобы поближе оказаться, видимо. Долбоеб. Юра с силой закусил губу, Барановская увидела и ткнула пальцем в щеку. Юра разжал зубы и гордо отвернулся. Сегодня они соперники. А он не Виктор и не Кацудон. То, что произошло на полу комнаты Отабека остается на полу комнаты Отабека. Отабек тоже гад. Что за дела? Ему теперь призового места не видать. И на него не наорешь, как на Кацуки. Точнее, наорать-то можно, но у Отабека к этому иммунитет. Может, хотя бы бронза? Если Джакометти, допустим, сольет произвольную… Юра задумался о том, как уместить на пьедестал всех, кто этого заслуживает. Всех никак не выходило. Яков зашипел ему в ухо, Барановская нажала под ребрами. Джей-Джей вырос перед ним, словно из-под земли. Уже? Юра поспешно сбросил чехлы, Джей-Джей, проходя мимо в кисс-энд-край, едва слышно шепнул, удачи, Юра выехал на лед и вдруг почувствовал себя маленьким и уязвимым. Арена слишком большая, людей слишком много, Юрочка, ты наша звезда, что у тебя с руками, давай не дури. Джей-Джей с протянутой ладонью. Джей-Джей оттеснил Джакометти, вышел на первое место, это отлично, очень хорошо. Юра опустил подбородок. Вскинул лицо, когда заиграла музыка. Стало немного спокойнее. И очень зря. Недокрутил тулуп в каскаде на четверть оборота. Дадут семьдесят процентов базовой за него, ладно, не страшно. Дорожка заебись, выгнулся назад, спину приятно затянуло. Рука легко коснулась обнаженной ключицы. Четверной тулуп, по его собственным меркам, вышел средне. Хотя, на самом деле, нормально. Можно было выше, ровнее, увереннее. Вращения из-за этого дались как-то тяжело. Юра приказал себе собраться, выпрыгнул в тройной аксель. Пойдет. Пойдет? Кто вообще эти мысли думает? Это Кацудон что ли на него порчу наслал? Ему-то вообще похуй, Виктор все равно будет после выступления его коньки целовать. Хотя Джей-Джей тоже, наверняка, с удовольствием занялся бы каким-нибудь таким фетишизмом. Юра изогнулся в последнем комбинированном вращении, и спина опять сладко заныла. Вот это вышло очень даже ничего. Если уж он сам так говорит. Кацудон выплясывал последние танцы у бортика, улыбнулся, замахал ему, когда Юра двинулся в сторону дверцы. Юра смерил его холодным взглядом. Виктор затараторил, что молодец, Юрочка, все так технично, все так чувственно, мы за тебя болеем. Ну, как можно быть такой размазней. — Недокрутил тулуп, — сказал ему Яков. — Сам знаю. Я же остальное прыгнул. — Прыгнул, но GOE не особенно много получишь. Ладно, на компонентах выедешь. Судьи тебя любят. Может, моя вина, зря я тебе про выразительность говорил. Да бля. — Все в порядке, Юра, — сказала ему Барановская, и тут Юра окончательно понял, что не все в порядке. Он сидел и слушал, что он ин сэконд плейс, а на лед выходит Юри Кацуки, фром Джапен. Джей-Джей по-прежнему лидирует. Ладно, ладно, дыши глубже. Это не первый раз. Но еще Кацудон со своим риттбергером. Яков положил руку ему на плечо. Нужно найти Джей-Джея. Или не нужно. Желудок провалился куда-то вниз. Он, как обычно, ничего с утра не ел. Фельцман с Барановской от него не отходили. Они сели на трибунах. В голове витала мгла. Кажется, впервые он был так настроен на победу, и вроде выступление было далеко не самым плохим, но Джей-Джей все равно его обошел. И отрыв больше, чем на Чемпионате Европы с Джакометти: не пропасть, конечно, но придется поднажать. Он смотрел в одну точку и даже не сразу понял, что Кацудон не стал прыгать риттбергер, заменив его тройным лутцем. Лутц вышел чистый и аккуратный, не самый дешевый прыжок, но в чем, собственно, дело? Решил не рисковать? — Что за черт? — пробормотал Яков. Журналисты, наверняка, разочарованы. Юра, забыв про свое поражение, прилип глазами к фигурке на льду. Кацуки перешел в каскад, сделал четверной, а потом недокрутил тройной — прямо как он сам. Но дорожка после этого вышла нормально, и аксель тоже — недобрал высоты, но тройной аксель редко выходит высоким. Юра нахмурился, пытаясь посчитать возможные баллы. Получалось неплохо. Кацуки вышел из вращения и поднял руки вверх. На лед летела всякая дребедень. Юра отгрыз парочку заусенцев в ожидании оценок, Барановская схватила его за руку, начала что-то говорить, ну, Лильмихална, давайте потом, а, щас вообще не о том речь. Виктор поцеловал Кацудона в щеку, сверкали вспышки, блять, давайте уже скорее, с хуя ли они так довольны, с хуя ли Кацудон такой спокойный, ему что, вообще все равно. Юра с трудом выдохнул. Третий. Кацудон третий. А Джей-Джей впереди. *** Жан-Жак говорил с Виктором еще перед стартом Олимпиады, но не предполагал, что это возымеет такой эффект. Вообще, он старался быть как можно мягче. Обращал внимание, что Юри переживает, не справляется, потом переводил разговор, снова возвращался к этой теме, что-то шутил, пытаясь ни на что особо не намекать. Кацуки было жалко. Он так упорно делает то, что от него хочет Виктор. А Виктор хочет с неба звезд и луну впридачу, совсем не понимая, что Юри, чтобы дотянуться до таких вершин, росточка недостает. А ведь быть королем можно и на земле. Уж кому об этом знать, как не королю Джей-Джею. Что-то такое он и пытался до Виктора донести. И то ли донес, то ли просто совпало. А может, Юри сам все решил. Он иной раз способен проявить железную волю. Жан-Жак переоделся, чувствуя себя опустошенным. Юрочка на глаза ему не попадался. И искать не имеет смысла. Наверное, переваривает свое второе место. Жан-Жак, впрочем, знал, что к произвольной он воспрянет. По крайней мере, верил в это. Логика Юре не чужда, так же как и спортивный дух. Жан-Жак уходил одним из последних. Родители ждали на выходе. Он застегнул олимпийку, улыбнулся в никуда, вышел в коридор, и там его вдруг схватили за локоть Юрочкины цепкие пальцы. — Джей-Джей, — сразу забормотал Юра. — Слушай, быстро, меня Яков ждет. Перенеси оба четверных во вторую часть. Ты же тренировал? — Тренировал, — машинально отозвался Жан-Жак. — Но мы решили только один. — Перенеси оба. Ты сумеешь, ты в прошлый раз даже не устал. Я пиздец как устал, подумал Жан-Жак. — С тано что-нибудь сможешь сделать? — спросил Юра. — Вряд ли. Это я точно не тренировал. — Тогда не пробуй, а то разгруппируешься невовремя. Так, еще что… — Юра в нетерпении озирался, притоптывая ногой. Жан-Жак тоже оглянулся вокруг, убедился, что поблизости никого нет и протянул руку к Юриной щеке. — Юра, я знаю, что ты расстроился… Юра ударил его по тыльной стороне ладони. — Не трогай меня. Дай подумать. Жан-Жак едва ли не впервые не знал, что ему сказать. Не извиняться же. Они оба хотели честной борьбы. Он опять протянул руку и тихо произнес: — Юра, я тебя… Юра вдруг схватил его за ворот майки. Джей-Джей посмотрел в глаза, в глубине которых закручивались темно-зеленые водовороты. — Послушай меня, Леруа. Я завтра у тебя эту победу вырву, выцарапаю, чего бы оно мне ни стоило. Поперек, блять, разорвусь, а потом вдоль еще. Тебе золота не видать, понял? Но если... блять, если чудо все-таки произойдет, и ты выиграешь… я намотаю эту ебаную медаль тебе на хуй и буду сосать, пока горло, блять, не схлопнется. И наслаждаться каждой минутой. Ясно тебе? Жан-Жак сглотнул и сказал: — Ясно. Самое главное, чтобы золото не получил Кац… Юра со всей силы толкнул его в стену, отступил назад, дернул головой, шумно вдохнул и умчался куда-то влево по коридору. Жан-Жак потер ушибленное плечо. Зажмурился, постоял с минуту, открыл глаза и встретился взглядом с Кристофом Джакометти. — Что? — спросил тот с грустной усмешкой. — Юрочка петушится? — Вроде того, — отозвался Жан-Жак. — Не умеет проигрывать. Интересно, как много он слышал? Слышал ли? Хотя на Криса в таких вещах можно положиться — не расскажет. — Не знаю, не знаю. — Джакометти задумчиво покачал головой. — По-моему, как раз таки умеет.