Железный сезон

— Может, на хоккей забьемся? — предложила Мила Джей-Джею. — Россия-Канада же. — На деньги? — спросил Джей-Джей. — Ну, можно на желание. Только что-нибудь стремное. Типа голым на церемонию закрытия пойти. — Тогда весь Олимпийский комитет сделает себе харакири, — сказал Юра. — Вместе с волонтерами. — Харакири это японцы, а не корейцы. — А Кацудон точно японец? Удивительно, что он еще не сподобился. — Ну, давайте хоть сходим, — заныла Мила. — Поболеем, все дела. — В трансляции посмотрим, — отрезал Юра. Он был зол на Милу. Ладно, допустим, она сейчас не самая сильная фигуристка в мире, но уж бронзу взять могла бы. А четвертое место даже обиднее девятого, как у Отабека. И у того хоть уважительная причина. А Мила проревела полчаса в Юриной комнате, умылась, улыбнулась и умчалась заедать поражение. Фельцман только головой покачал. Хотя бронза у нее все-таки была — за командные. Юра свою бронзу засунул куда подальше и постарался как можно скорее забыть. Золото в командных взяли канадцы. Джей-Джей имел наглость заявить ему, что он выиграл, потому что у него серебро и золото, а у Юры всего лишь бронза и золото, и ты мне что-то там обещал за победу, Юрочка. Юра, конечно, доступно объяснил ему, что командные соревнования полная хуйня и никому не нужно. И я не выбирал с Бабичевой в одной команде быть. Хотя, положа руку на сердце, Мила подсобралась и на сей раз выступила нормально — подвели скорее парники. — Ну, так не интересно, — сказала Мила. Блять, точно с каким-нибудь хоккеистом замутила, чего иначе так рвется на матч. — Тебе пойти что ли не с кем? Вся сборная небось попрется. — Я бы сходил, — сказал Джей-Джей. Ты тупой? подумал Юра. Хотя и так ясно, что тупой. Я для кого про сборную говорю. До конца Олимпийских игр оставалось два дня. Даже меньше — полтора. Завтра еще что-то лыжное, хоккей и вечером церемония закрытия. А потом они поедут домой. Он в Россию, а Джей-Джей в Канаду. Будет еще время после церемонии, но им обоим вряд ли удастся отвертеться от отмечаний и поздравлений сокомандников. Вот она, оборотная сторона медали. И Чемпионат мира только через месяц. — Класс! — выпалила Мила. — А вы чего выступление Кацуки не смотрите? — Дался он нам, — ответил Юра. — Мне. Дался он мне. — Просто разговорились тут, — сказал ей Джей-Джей, глупо улыбаясь. — Никогда не видела, чтобы Юрочка говорил с кем-то так долго и при этом так спокойно. — Мила захихикала, Джей-Джей заулыбался шире, а Юра пообещал ей врезать. — Девочек нельзя бить, — возразила Мила. — Хуй там, — отозвался Юра. — Равноправие. Бьют всех. — Кацуки вообще бомба, — перевела тему обратно Мила. — Все так воздушно. — Да, — сказал Джей-Джей. — Я видел на Четырех континентах, очень неплохо. Можем пойти посмотреть. Но тут музыка на арене прекратилась и раздался шум аплодисментов. Джей-Джей развел руками. — Когда на соревнованиях научится неплохо выступать, тогда и буду смотреть его показательные, — заявил Юра. — Ладно, я пошла. — Мила помахала им рукой. — Сейчас Сара будет. Сара Криспино взяла ту самую бронзу, которая не досталась Миле. Тварь. — Помнишь, как Виктор с Кацуки вдвоем катались после финала Гран-при? — спросил Джей-Джей, когда она убежала. — Еще бы. Это был пиздец. Ты бы видел, что в рунете творилось. Хотя все и без того уверены, что фигуристы один к одному пидорасы. — Ну, — сказал Джей-Джей. — Я как-то тоже начинаю об этом задумываться. — Отабек нормальный, чего. И Гошка. — Юрочка, ты тоже нормальный. — Зато ты ненормальный. Чего вдруг вспомнил-то их? — Не знаю, — протянул Джей-Джей. — Это как-то смешно было, но мило в то же время. Правда, мы с тобой гораздо лучше них смотрелись бы. — Нихуя это мило не было, я чуть со стыда за них не сгорел. И даже не думай об этом, понял? Лучше скажи, ты реально собрался на хоккей идти? — А что? Я люблю хоккей. — Ну и иди тогда. — А ты что, не пойдешь? — Нахуй надо. — Даже чтобы провести время со мной? Юра заскрежетал зубами. — Леруа, — наконец, сказал он. — У нас вся сборная за хоккеистов топит. В том числе мой сосед по комнате. И Мила. И Фельцман. Барановская, правда, нет, но она ко мне просто так не попрется. Джей-Джей посмотрел на него каким-то задумчивым взглядом и спросил: — И что? — Блять, ты тупой? — взорвался Юра. — Хочешь идти на свой херов хоккей вместо того, чтобы прийти ко мне, когда там гарантировано никого не будет, — иди, блять! Скатертью дорога! Ебитесь там с Милой вдвоем с хоккеистами! Хоть по очереди, хоть сразу со всеми вместе! Джей-Джей поймал его за руку, сжал запястье, огляделся и отпустил. И широко улыбнулся: — Юрочка, ты слишком громко кричишь. Я всего лишь хотел, чтобы ты пригласил меня прямо. — Приглашение отменяется! — Ну, Юра. — Чего Юра. — Юра нетерпеливо мотнул головой. — Ты думаешь, никто не увидит? — Увидят, конечно. Но ты все равно вокруг меня уже две недели трешься, и пока никто не чухнулся. А так народу реально мало будет, кто-то пойдет на хоккей, кто-то уехал уже. Джей-Джей принялся усиленно лыбиться. Юра фыркнул и отвернулся от него. — Мое показательное будешь смотреть? — спросил Джей-Джей. — Подумаю, — отозвался Юра. *** Юра, конечно, смотрел показательное выступление Джей-Джея на Четырех континентах, в трансляции. Он катался под Брайана Адамса. “There Will Never Be Another Tonight”*. Конечно, чтоб Джей-Джей хоть когда-нибудь не катался под канадское музло. Песня была дурацкая, поэтому ему подходила отменно. Юра оперся на стенку подальше от бортика, хотя свет на показательных все равно приглушали, и Джей-Джей вряд ли его разглядел бы. Он был в рубашке и черных брюках, что, надо сказать, шло ему гораздо больше, чем оба соревновательных костюма. Делало его как-то взрослее и серьезнее. Несмотря на дебильную песню. Дебильную песню Юра, разумеется, знал наизусть. Джей-Джей лениво прыгнул тройной прыжок. Чтоб я так прыгал, даже в десять, блин, лет. Хотя зрителям поебать, выглядит красиво. А Джей-Джей даже выехал с улыбкой. Так-то обычно лицо перекашивает от напряжения. В интернете даже подборки есть с фотками в прыжках, Джей-Джей там регулярно светится. Юра нервно хихикнул и вдруг подумал, сегодня так сегодня. Раз уж оно не повторится. Джей-Джей прыгнул что-то еще, он даже не разглядел. We got nothing to lose, just me and you in your wildest dreams**. Юрины безумные мечты как-то не заходили дальше, чем привести Джей-Джея к себе в комнату тайком от Фельцмана с Барановской и других излишне любопытных личностей. Дальше все было как-то туманно. Джей-Джей на словах про то, что tonight’s the night we’re going all the way***, простер руки в его сторону. Видит или случайно? Куда уж там еще идти. Все давно уже исхожено. Он спрятался под трибунами, когда Джей-Джей возвращался со льда — не успел решить, стоит ли сделать вид, что не смотрел. Переждал выступления канадской одиночницы и парников. Джей-Джей, видимо, ушел переодеваться. Его отыскали Фельцман с Барановской, и Фельцман спросил, пойдет ли он завтра на хоккей. Юра ответил, что хоккей гов… то есть, я не люблю хоккей. Барановская одобрительно улыбнулась самым что ни на есть далеким краешком рта. Фельцман-то знатный фанат. Яков ушел еще до того, как откатала танцевальная пара, на лед его провожала Барановская. Джей-Джей, кажется, не появился, а может, тоже где-то прячется. Сегодня, еще раз подумал Юра и, склонив шею чуть вбок, грациозно выплыл из разведенных в стороны рук под открывающие аккорды “Aladdin Sane”. Песню выбрала Барановская, и Юра поначалу был против. Лилия постоянно пихала ему в соревновательные программы разнообразную классику, и потом он отрывался, катая показательные, по большей части, под всякий металл. А это было что-то тягучее, вязкое и тревожное. В общем, сперва он отказался. Барановская пожала плечами и не стала настаивать. Юра все же слушал песню потом, наедине с собой, в наушниках, в темноте, уже почти засыпая. Хотел спросить Джей-Джея, но было почему-то неловко. Потом читал на Википедии, на следующий день сказал Барановской, это же совсем не про меня. — Не совсем, — ответила та. — Это про поворотный момент в истории Европы, про общество, затерявшееся между войнами. Но это поворотный момент и для Боуи, потом он ушел в эксперименты. Тебе тоже придется экспериментировать, если не хочешь потеряться. Ритм окреп, и Юра прыгнул сальхов. В итоге, он согласился, а потом вообще пожалел, что они не использовали эту песню для соревнований. Контраст плавной мелодии и рваных пианинных аккордов отлично подчеркивал все его сильные стороны и при этом заставлял его мысленно уплывать в какие-то совсем таинственные области. Музыка опять потекла размеренно, Юра прогнулся назад, кинул руку в сторону, отсчитал пальцами звонкие капли клавиш. Ты же смотришь, Джей-Джей? *** Джей-Джей увязался за ним в раздевалку. Не то, чтобы они именно шли вместе — типа вот, мы, два чувака, идем вместе в раздевалку, где сейчас катастрофически мало людей, а может, даже, вообще никого нет. Тем более, что Юра шел с Барановской. А Джей-Джей — уж скорее тоже с Барановской. По крайне мере, он с ней заговорил, отвесил какой-то комплимент про хореографию в Юриной произвольной программе: видимо, что-то разумное, потому что Барановская ему ответила — даже вполне развернуто и, в целом, миролюбивым тоном. Неужели Джей-Джей и впрямь собрался увести у него хореографа? О чем они говорят? Юра не мог заставить себя вслушаться. Как и всякий раз после превращения в прима балерину, его немного потрясывало. Даже на показательных было не лучше, хотя уж тут-то чего. И Джей-Джей до сих пор находился где-то рядом, Юра слышал его глубокий голос. Вспомнил, что there will never be another tonight, и сказал себе, tomorrow****, но tomorrow звучало глухо и бессмысленно. Фельцман так и не вернулся, совсем на отходосах, видимо, после соревнований. Барановская оставила его с Джей-Джеем возле раздевалки. Юра подумал, что, может быть, она знает. Как-нибудь смутно, как он сам всегда на каком-то уровне знал, что Джей-Джей задирает его не просто так, что Виктор умчался в Японию не просто так, что Яков позвал Лилию ставить ему хореографию не просто так. Мы все оплетены сетью, и нам не выпутаться. Юра отвернулся от обжигающих глаз Джей-Джея и открыл дверь. В раздевалке было пусто. Он сел на скамейку, Джей-Джей прислонился к шкафчикам напротив него. Спрятав голову в коленях, Юра начал расшнуровывать коньки, пытаясь прислушиваться. Вроде действительно никого, хотя какой-нибудь тихий Кацудон вполне может тусоваться в дальнем углу, раздевалка большая. Где, вообще, танцор из пары, которая была перед ним? Неужели уже успел переодеться и уйти? — Странная песня, — сказал Джей-Джей. — То есть, я понял по костюму, что будет Боуи, но думал про что-то более… очевидное для тебя. “Rebel Rebel” или “Cat People”. — Ты мне эти кошачьи уши будешь всю жизнь поминать? — пробурчал Юра себе в колени. — Это не про котов, — ответил Джей-Джей. — Точнее, не про тех… котов… неважно. — Зато у тебя песня дебильная, — огрызнулся Юра, пытаясь настроиться на обычный лад. Подумал, завтра все уйдут на хоккей, все так отлично сложилось, и никто не узнает. Подумал, сегодня. — Ну, как я. Юра поднял голову. Джей-Джей ухмыльнулся и показал ему пальцы, сложенные буквами “J”. — Джей-Джей стайл. Юра покачал головой и начал стягивать коньки. Ноги болели. Вообще все как-то ломило. Может, у него температура? Если он заболевает, тогда точно сегодня. Кто знает, что будет завтра. Джей-Джей принялся стучать костяшками пальцев по дверце шкафчика. Юра поднялся на ноги и встал прямо перед ним. Без коньков он был существенно ниже — пришлось задрать подбородок, чтобы заглянуть в синие глаза. — Собрался смотреть, как я переодеваюсь? — Я смотрел, и не раз, — ухмыльнулся Джей-Джей. — Хотя, пожалуй, ни разу от начала и до конца. И вокруг все время была куча народу, это, конечно, совсем не то. — Помоги тогда. — Юра повернулся к нему спиной. Сердце колотилось, как ненормальное. Пальцы Джей-Джея схватились за язычок молнии, потянули вниз, Юра замер, зажмурился. Молния разошлась до конца, и Джей-Джей убрал руки. Юра едва не застонал в голос. Тупой Джей-Джей, блять, ну, почему ты тормозишь, вот же я, прямо перед тобой, и у нас нет времени, а завтра никогда не наступит. — Юра, — сказал Джей-Джей. — Нельзя здесь. Кто-нибудь войдет. Юра повернулся к нему лицом. Джей-Джей в кои-то веки не лыбился, просто смотрел на него уже совсем темными глазами. Не темными, это просто расширенные зрачки. Ткань костюма, высвобожденная из цепких лапок молнии, разошлась на спине, кондиционированный воздух раздевалки прошелся по ней внезапным холодом. Юра поежился, повел плечами, обернулся влево, вправо, снова прислушался. Джей-Джей наклонился и накрыл губами его рот. Они целовались лихорадочнее, чем обычно, но и медленнее, чем обычно. Язык Джей-Джея скользнул по его небу, было слишком влажно, мысли заплетали в голове полубезумные кружева. Юра дернул рукой, пытаясь стащить с нее костюм, Джей-Джей стянул ткань с его плеча, и его ладонь на секунду задержалась на обнажившейся коже, но потом исчезла. Юра обхватил его за талию, прижался ближе, почувствовал, как член упирается ему в живот, потерся об него. Джей-Джей разорвал поцелуй, пробормотал ему в губы: — Юра, ты с ума сошел. — Боишься? — Ну, вообще-то да. Ты несовершеннолетний, и все об этом знают. Если кто-то посторонний увидит... — Глупости какие. Мне через неделю восемнадцать. Поцелуй меня еще раз. Джей-Джей поцеловал его еще раз. Я могу, оказывается, вот это, подумал Юра. Я ему скажу, и он трахнет меня прямо здесь. Мысли перехлестнула опасная смелость. Как далеко можно зайти? Ему даже хотелось, чтобы кто-то действительно вошел и увидел, что вот его тело, и оно не фарфоровое и не стеклянное, и что кто-то хочет это тело так сильно, что даже не решается к нему притронуться. От осознания собственной власти кружилась голова. Юра нащупал запястье Джей-Джея, вытолкнул его язык из своего рта и потянул в сторону. — Пойдем. — Куда? — Тут есть сортир. — Там две кабинки всего. Если зайдут, то сразу увидят. Юра чертыхнулся. — Блять. Я испачкал костюм, ты помогаешь мне его отмыть. Мы услышим, если кто-то зайдет в раздевалку, обольешь меня водой. — Я бы не поверил. Я бы тоже, подумал Юра. Похуй. Сегодня. И завтра. Потянул за запястье сильнее. Облизнул губы. Джей-Джей сделал шаг в его сторону и сказал: — Похоже, мы обречены на секс в общественных туалетах. В кабинке он, наконец, стащил с Юриных плеч эластичную ткань, помог ему освободить руки. Костюм опустился на пояс. Джей-Джей нагнулся, дотронулся до его соска горячим языком, прикусил зубами, прижался ртом. Юра выдохнул, сжал ладонями его плечи, качнул бедрами, чтобы ткань сползла ниже, но та не поддалась. — Джей-Джей, — сказал Юра. Джей-Джей оторвался от его соска, оставил влажную дорожку оттуда по груди, через ключицу, по шее, снова начал его целовать. Юра вслепую снял его ладонь со своего плеча и положил себе на живот. Джей-Джей с силой надавил, царапнул ногтями чуть правее пупка, но потом рука все-таки скользнула под костюм и дальше, под белье. Пальцы обвели его головку, чуть сжали, затем спустились ниже, обхватили член. Юра толкнулся вперед, прошептал: — Сними это с меня. Джей-Джей потянул ткань вниз свободной рукой — сначала слева, потом сзади. Пальцы едва ощутимо прошлись между его ягодиц. Юра поймал ртом чужие губы, думая, ты сделаешь то, что я попрошу, Джей-Джей, ты все сделаешь, что я захочу, потому что ты тоже этого хочешь, ты меня не обманешь. Костюм, наконец, сполз на бедра, рука перехватила его член удобнее и начала двигаться быстрее. Юра сжал напрягшееся предплечье. — Давай, — сказал он. — Джей-Джей. — И, через небольшую паузу. — Пожалуйста. — У меня резинок нет, — сказал Джей-Джей. — Джей-Джей, сука, не пизди, у тебя всегда есть резинки. — Всегда есть, а сейчас нет. Прости, феечка, я как-то не ожидал, что нас оставят здесь одних. Юра проигнорировал “феечку”, до боли стиснул предплечье Джей-Джея левой рукой, а правой ударил в грудь. Джей-Джей легко толкнул его назад, сказал: — Не дерись, — и снова принялся двигать своей правой, которая так его и не отпустила. Наклонился, начал опять выцеловывать его шею. — Похуй, — простонал Юра. — Нахуя эти резинки вообще. Давай так. — Юра, нет. Юра извернулся и пихнул его локтем. Джей-Джей чуть отстранился, выпустил его член, и Юра занес руку для нового удара, но Джей-Джей ее перехватил, а другой рукой вдруг сжал его горло чуть выше кадыка. — Ты думаешь, я не хочу? Я так сильно хочу, что у меня в глазах темнеет. Но нет никакого смысла в том, чтобы иногда пользоваться презервативом, а иногда нет. Юра закрыл глаза. Джей-Джей сказал, не убирая руки с его шеи: — Если будешь дергаться, я уйду. Юра все же смазал тыльной стороной ладони по его плечу, и с трудом сглотнул, когда Джей-Джей сдавил горло сильнее. — Я не шучу. — Куда ты уйдешь, если у тебя в глазах темнеет, — с трудом выговорил Юра. Джей-Джей наклонился, поцеловал его приоткрытый рот и отстранился снова. — Слишком много выебываешься, феечка. — Накажи, блять, меня еще. Джей-Джей опять приблизил к нему лицо, провел языком по нижней губе — снаружи, потом изнутри. Юра попытался сжать губы, но ему не хватало воздуха. — Если ты чего-то такого хочешь, Юрочка, мог бы просто сказать. Я ничего не хочу такого, подумал Юра. Да? В животе слева что-то плавилось, справа леденело, посередине взрывалось. Ладонь сжимала горло больно, но не слишком, не больнее, чем когда они занимались сексом, хотя, конечно, по-другому. Он даже мог говорить, он мог бы сказать нет. Юра снова зажмурился. Пальцы пробежали по его груди, вокруг соска, вниз, к животу, чуть потянули за волосы в паху, снова обвили член. Теперь это уже не было похоже на прелюдию к чему-то другому. Юра чувствовал то, что он обычно чувствовал, когда Джей-Джей оказывался у него внутри — что все уже случилось, ему некуда бежать и можно просто отдаться тому, что происходит с его телом и даже не испытывать особого стыда. Джей-Джей прижал его затылок к перегородке, сжал руку сильнее, Юра из последних сил сдавленно простонал и кончил. Пальцы отпустили его горло только через несколько секунд. Ноги дрожали, желудок будто ухнул вниз, кости ломила невероятно сладкая боль. Мне хорошо, подумал Юра. Мне никогда не было так хорошо — нет, это неправда, мне было так же хорошо и даже лучше, но мне никогда не было так странно. Если вдруг кто-то зайдет сейчас, я не смогу соврать про испачканный костюм. Да блять, по мне видно, что не в костюме дело. — Юрочка, — прошептал Джей-Джей ему в ухо. — Ты в порядке? Юра кивнул, не в силах произнести и слова. Не мог даже открыть глаза. Джей-Джей потерся носом о его подбородок, притянул его к себе за талию. Его стояк уперся Юре в тазовую кость. Черт. Юра шевельнул рукой, та не слушалась, сейчас, мне надо отдышаться, Джей-Джей, подожди. Джей-Джей вдруг развернул его спиной к себе и нажал между лопаток. Юра стукнулся лбом о перегородку. Попытался вырваться, но мешала вдруг заполнившая все слабость, а Джей-Джей его не выпустил. Костюм сполз еще ниже. Джей-Джей навалился на него всем телом, принялся кусать и вылизывать сзади основание шеи. Блин, что он делает? Сам же говорил, что без резинки нельзя. — Джей-Джей, — пробормотал Юра. — Потерпи, феечка, ладно? Юра уперся ладонями в стенку. Джей-Джей перехватил его одной рукой под животом, а второй прижал свой член к его ягодице и толкнулся вперед. Юра чувствовал кожей влагу — то ли слюну, то ли свою собственную сперму. Рука ласкала его живот, бедро, мяла вторую ягодицу, пальцы пролезли между ног, потом обратно, скользнули вверх по позвоночнику. Юру не держали ноги, он начал падать, и рука вернулась под живот. — Еще чуть-чуть, хорошо? — шепнул Джей-Джей. Происходящее было так стыдно, что сознание улетело в какие-то новые, еще не изведанные космические дали, где можно безнаказанно возбуждаться от того, что кто-то дрочит свой хуй об твою задницу, например. Или что этот кто-то Джей-Джей, который обычно такой взрослый и опытный, а тут вдруг трется об него, как подросток. Юра захныкал, не понимая, что он должен испытывать и можно ли испытывать то, что он все-таки испытывает. Рука молниеносно исчезла с живота, чтобы закрыть ему рот. — Тише, Юрочка. Там кто-то… в раздевалке. Что? Юра ничего не слышал, и ноги опять разъезжались в стороны, и если дома в интервью его спросят о том, что он лучше всего запомнил на Олимпиаде, он скажет, как мне вешали на шею медаль или еще что-нибудь такое, а подумает вот об этом — и главное не перепутать. Джей-Джей толкнулся сильнее, Юру прижало всем телом к стенке так, что он уже не мог упасть. Джей-Джей вздрогнул, рука, все еще зажимавшая ему рот, сдавила лицо, а потом разжалась. Джей-Джей уперся лбом ему в спину чуть ниже шеи, его горячее дыхание обжигало кожу. — Черт, Юра, — прошептал он. — Я себя чувствую каким-то мудаком. Ты и есть мудак, подумал Юра. Зачем ты делаешь со мной такое. Зачем ты не делаешь со мной такое постоянно. Зачем уезжаешь в свою гребаную Канаду, уже послезавтра, блять. — Кто там? — спросил он. — В раздевалке. — Парник, из моих. С тренером. — Ты тогда здесь сиди, а я пойду. Им похер на меня. — Подожди, — сказал Джей-Джей. — Давай еще минутку. — Держи меня тогда, — ответил Юра. — Я сейчас упаду.