Who I Want to Be/ Кем Я Хочу Быть

— Моя Леди! Позвольте попросить прощения, — сказал Нуар, приземляясь рядом с Ледибаг. Но она не обратила на него никакого внимания. Воздух был тяжелым и влажным, серые облака затянули голубое небо, и сейчас краски Парижа воспринимались по-особому блекло. Первая капля упала, оставляя после себя темное пятно. Кот позволил себе вдохнуть дурманящий запах приближающегося дождя. Его Леди стояла неподвижно на краю крыши. Сейчас Кот смотрел на неё скорее как на героиню, нежели на напарницу. Напряженный взгляд, плотно сомкнутые губы, растрепавшаяся чёлка. Тяжелое дыхание, которое он слышал, несмотря на большое расстояние между ними. Его Леди устала, и он видел это по выпрямленной спине. Она делала так, когда пыталась доказать Коту, что вовсе и не устала. Но, как её друг и напарник, он знал её наизусть. Её действия всегда противоположны её чувствам. Она действительно словно только что сошла с обложки комикса — напряженно сжатые кулаки, широко расставленные ноги и алые ленты, что развевались на ветру. Уверенность. Сила. Вот что излучала Ледибаг в тот момент. Нуар даже жалел, что не умеет рисовать, потому что ему хотелось запечатлеть этот момент. Упала вторая капля, а следом и третья. Четвертая приземлилась прямо на плечо Ледибаг, но она даже не дрогнула. Закусила губу, продолжая смотреть на то, как город готовиться к дождю. Как люди, поглядывая на небо, стараются как можно быстрее скрыться под крышей. Она бы никогда не сказала Коту, что чувствует себя странно. Потому что это нельзя было назвать «странным». Это было… чужим, если такое вообще можно охарактеризовать. Непонятное, ощущение отстраненности собственной души от собственного тела. Она услышала этот звук, как капли одна за другой бьют по остывшему асфальту, медленно, но верно оставляя после себя темные пятна. «Все в порядке, — мотнула головой Ледибаг. — Я просто устала. Мне нужен отдых». Кот любил дождь. Он не знал, но почему-то во время Парижских дождей, город выглядел совсем иначе. Исчезала эта дешевая краска самой «романтичной» столицы мира. Город словно смывал с себя все эти лживые маски, смывал оскверненных бабочек, смывал последние следы борьбы между добром и злом. Эйфелева Башня была лишь рассеянным силуэтом, и тогда Кот по-новому влюблялся в город. Дождь успокаивал, навевал приятную тоску, что укладывалась у него в груди, словно кошка, а потом начинала урчать. Когда шёл дождь, этот город был иным. — Ледибаг, — Кот оказался прямо рядом с ней, но она все ещё не шевелилась. Стояла на месте, и её силуэт словно начал сереть, смешиваясь с каплями, что грубо приземлялись на её костюм и скатывались вниз. Мокрая челка прилипла ко лбу, как и красные ленты к шее. Ветер больше не развевал их. «Замечательная шея», — подумал Нуар, любуясь открытой частью бледной шеи, что резко обрывалась черным элементом костюма. Хрупкие плечи вдруг опустились, и сама девушка томно выдохнула. И Кот почувствовал усталость, исходящую от неё. Не усталость. Тяжесть. Словно опустив плечи, она скинула с себя пыль и камни. У его Леди были потускневшие глаза и поджатые бледные губы. Такие же бледные щеки без намека на румянец. — Я не пойду завтра на патруль, — сказала она тихо, и её кулаки вновь сжались. — Если это из-за меня, — начал Кот, но Ледибаг тут же замотала головой. — Нет, нет, не из-за тебя. Я не злюсь, — проговорила она, и на её губах появилась слабая улыбка. — Я чувствую себя не совсем хорошо. Думаю, от меня пользы не будет. Кот только кивнул. Ему нечего было сказать. Но, он все-таки открыл рот: — Я могу чем-нибудь помочь? Она вновь помотала головой. Её глаза на секунду прикрылись, и она на секунду оступилась, теряя равновесие. Кот ловко схватил её за локоть, не давая упасть с края крыши. — Леди, все точно хорошо? Ты выглядишь бледной, — произнес он, стараясь подавить гадкое чувство внутри. Предчувствие, вернее сказать. Он ощущал, что его Леди чувствовала внутри что-то похожее. — Голова кружится. Но, раз мы с акумой уже справились… — и в качестве подтверждения, её серьги издали писк. — Уверена, что сможешь добраться до дома? — он все ещё не отпускал её локоть, и Ледибаг всерьёз забеспокоилась о том, что Кот может порвать своими когтями костюм. — Не волнуйся за меня, Котик, — она щелкнула по его носу, все также натянуто улыбаясь, а потом, зацепившись леской за другое здание, ловко перепрыгнула. *** Маринетт испытывала это постоянно, стоит Тикки начать трансформацию. Это чувство было всегда, но в последний месяц оно словно усилилось. Костюм касался скользим и неприятным, а каждый раз, вызывая Талисман Удачи, она еле могла устоять на ногах, и нередко цеплялась за плечо Нуара, изображая дружеское похлопывание по плечу. Уж он-то не должен знать, как тяжело его Леди. Тикки молчала, делая вид, что все хорошо, и она не ощущает этого давления внутри Маринетт. Девушка же тоже не хотела расспрашивать квами, без того уставшую от постоянных трансформаций (Хищная Моль словно озверел, посылая одну акуму за другой). Так что она просто молча терпела. Но она не могла игнорировать то, что каждый раз, стоит ей призвать Талисман Удачи, внутри будто все разрывалось. Перед глазами плыло, и она, ведомая лишь осязанием и обонянием, делала все по наитию. Словно и не она вовсе. Кто-то был в её голове и настойчиво шептал то, что от неё требуется. Такого не было раньше. Раньше она делала только то, что говорит ей её природная смекалка. А сейчас… Да ладно, она просто устала. Да, определенно. Маринетт отличалась своей выносливостью, но завал в школе, работа в пекарне родителей и чуть ли не ежедневное спасение Парижа — это заставляло Маринетт лишь обреченно вздыхать. Ах, ну ещё и Хлоя. Буржуа не могла пропустить ни одной возможности посмеяться над Маринетт. И она, в принципе, уже привыкла, но в скупе со всеми внезапно навалившимися делами Хлоя была просто вишенкой на торте. «Как я ещё не словила акуму?», — пронеслось в голове, а потом она прикрыла глаза. Хотелось упасть на кровать, но было два «но». Она была не дома. Она стояла посреди дороги, пока горел красный, а машины уже вовсю ей сигналили. Девушка рассеянно подняла взгляд, наблюдая удивленные лица прохожих, и потом… Кто-то со всей силы дернул её за рукав, переводя на другую стороны дороги. О боже, ей определенно нужно отдохнуть. Сколько раз её жизнь подвергалась опасности, и она уже, можно сказать, потеряла остатки инстинкта самосохранения, потому что машина, несущаяся прямо на неё, не вызвала у неё никаких, совершенно никаких, эмоций. Ну, хотя, она успела испугаться, но только через пару минут, когда слушала визгливый голос. — Маринетт Дюпэн-Чэн! Чем ты думала, когда… — голос Альи был низкий, ну, обычно, но сейчас её визг (а это был визг, потому что даже лицо Нино изображало ужас всего происходящего) превышал все допустимые пределы. Страшно было бы даже представить, что случилось бы, не будь рядом Альи. Хотя, Маринетт даже не хотела представлять. Не то, чтобы у неё было все плохо с фантазией, просто… Чтобы представлять, нужны определенные операции в мозгу, который итак варился в голове девушки. Посему она предпочитала отвечать простыми предложениями. — Я просто… — начала Маринетт, но Алья, смотря на неё налитыми кровью глазами, продолжала брызгать слюной. — Я просто? Что просто? Маринетт, как ты можешь быть такое безответственной? Не все машины успели остановится, а что, если бы… Почему я должна постоянно следить за тобой? Маринетт вновь закрыла глаза. Должно быть, где-то внутри неё что-то сжалось от обиды. Не на Алью, конечно же, а на себя. Временами она злилась на себя невероятно сильно, злилась на свою неуклюжесть и на свою просто сверхневезучесть. Почему она не может быть такой же ловкой, как Ледибаг? Но ведь Ледибаг и есть Маринетт, тогда почему… Маринетт открыла глаза. Все ещё перед кричала её подруга. Голос Альи звучал не так громко, как казалось по началу, и вокруг мир вдруг сжался до нереальных размеров. Она почувствовала себя словно пьяной. Парта исчезла под рукой, как и пол под ногами, и девушка на краю сознания вдруг поняла, что засыпает. Пока не ощутила тупую боль в голове. — О боже! — крикнула Алья, а потом Маринетт вновь открыла глаза. Под пальцами ощущался деревянный пол класса, и она отчетлива видела грязь с ботинок Натаниэла, что стоял неподалеку. Год или два назад, до того, как у Маринетт началась ночная жизнь супергероини (она бы посмеялась над двусмысленностью фразы, если бы не чувствовала себя такой… уставшей) она играла по ночам в Симс. И считала, что нельзя упасть от недосыпа прямо на пол, поэтому и считала саму игру бессмысленной и ничуть не приближённой к реальности. Но сейчас, чувствуя, как она уютно разлеглась на полу класса, ей совершенно не хотелось вставать. — Маринетт, о Боже, что ты… — голос Альи стал ниже, пока, наконец, совсем не стих. — Адриан! И вот тут она открыла один глаз. Она действительно была вымотана, и уже мысленно дала себе пару подзатыльников за то, что все-таки пошла на патруль, на который, между прочим, не собиралась и даже предупредила об этом Кота. Мысленно дала себе пинка за то, что позволила себе проработать в пекарне на пару часов дольше обычного, хотя родители уже давно её отпустили. Ох, хотела бы она дать себе пинка не только мысленно. Реальность воспринималась иначе. Она слышала шутки Хлои, слышала, как Адриан говорил что-то (о Боже, её сердце могло бы забиться быстрее, но почему-то не билось), чувствовала под головой ноги Альи, а также обеспокоенный тон учительницы. — Она выглядит измотанной, — сказал Агрест, и Маринетт словно подбросило. Она попыталась привстать, но руки задрожали, и усталость навалилась на неё с двойной силой. Она вновь положила голову на ноги Альи. — Маринетт? — Все в порядке, — проговорила она, держа глаза полуоткрытыми. Вокруг них уже столпилось немного народу, и она не хотела, чтобы кто-то видел её в таком положении. А ещё в голове упорно пульсировала табличка со словом «сон». — Я в порядке. — Подруга, если ты в порядке, то тогда я — Ледибаг, — сказала Серез, из-за чего девушку вновь тряхнуло. *** Она хотела рвать и метать, но сил не было. Родительские нотации, Альины нотации, опять родители, и ещё появилась Тикки, опять же — нотации. Но Маринетт могла вписать этот день в календарь, как один из самых странных дней в её жизни. Начиная от того, что сам Адриан нес её на руках (потому что коленки дрожали, и сил стоять на ногах уже не было) и, заканчивая тем, что Хлоя сочувствующее похлопала её по плечу (это были не галлюцинации?). Маринетт позволила себе признать, что ей нужен отдых. Полноценный, без жизни супергероини и школы. Ей нужно пару лет сна и, возможно, полноценной еды (Маринетт не помнила, когда последний раз она полноценно ела, потому что обычно ограничивалась лишь короткими перекусами между учебой и патрулем). И окончательно она убедилась в своём решении только тогда, когда увидела страшные круги под глазами (они были почти такого же цвета, как и её волосы). Как выяснилось, у Маринетт — запущенная простуда, полная утомленность, стресс, множественные растяжения и, конечно же, от родителей не скрылось несколько крупных синяков на ногах (спасибо недавней акуме). Конечно, они поверили отговорке: «Я получила это на физкультуре!» (учитывая, что акумой была учитель по физкультуре, она сказала почти правду). Трудно вести двойную жизнь, когда ты под вечным контролем. Она запустила себя. Настолько вжилась в роль супергероини, что совершенно перестала существовать в мире, где она — простая Маринетт. Далее Алья: «Нельзя себя так перетруждать подруга, отныне я слежу за тобой!». И, конечно же, Тикки с её: «Маринетт, ты должна заботиться о себе, ты, в первую очередь, Ледибаг!». Все словно прекрасно знали, что же для Маринетт лучше. Однако Маринетт совершенно не знала, что же лучше для неё самой. Родители ещё долго расспрашивали её об обморочном состоянии в школе, расспрашивали, хорошо ли дочка питается в школе и дома, расспрашивали нет ли у неё вредных привычек. В общем, они просто расспрашивали. Нет, они устроили самый настоящий допрос, с вытекающими последствиями. Маринетт была достаточно ловкой, что касалось лжи: «Да, мам, Ким зарядил мне этим мячом, а вот руку я потянула, когда убегала от акумы в центре города. Что? Ты не помнишь того синего чувака, обладающего силой растений? Ма, да ты вообще сидишь в Ледиблоге? Алья просто прекрасно его ведёт…». Но родители, посматривая на дочь недоверчиво, все равно сказали, что теперь будут её контролировать. Цитируя: «Ты исчерпала наше доверие». Но Ледибаг просто устала. Точнее, Маринетт. Ледибаг же всегда была полна сил и желания спасти Париж. Поэтому, только зайдя в комнату, она тут же забралась и упала на кровать, с трудом сдерживая слезы. Она скулила в подушку, не в силах справиться со всем, что её окружает. Эта… несправедливость? Но её родителей тоже можно понять — не каждая дочь может рассказать о том, что периодически спасает Париж от сил зла. Но теперь за ней следили. И тотально. Каждые полчаса мать заглядывала в её комнату, ещё через каждые полтора часа звонила Алья, и, конечно же, она получила целых три (!) сообщения от Адриана. «Что же, хоть какой-то плюс», — подумала девушка, укладываясь на подушку и, наконец, уже успокоившись. Боже, как она хотела, чтобы хотя бы на этой неделе Хищная Моль не досаждал своими акумами, и прожить эти несколько дней для себя, чтобы привести себя в порядок. Маринетт росла. И, естественно, на неё возлагался груз ответственности не только за Париж, но и за её привычный мир, в котором она жила: родители, школа и друзья. Жить для растущего, полного гормонов и эмоций подростка двойной жизнью, как минимум, тяжело. Она никогда не задумывалась, как это удавалось Нуару — но, может быть, у него другая жизнь, которая не требует социальной активности, как у Маринетт. О Боже, как она устала. Боль в мышцах прошлась электрическими волнами от кончиков пальцев до самых кончиков ушей, заставляя противно поморщиться. Температура дробила её череп на мелкие частички, протирая каждую на терке, и тихий голос Тикки звучал слишком скрипуче и резко, так что Маринетт мысленно извинилась перед квами за то, что даже и не слушала её. О Боже, она бы все отдала, чтобы больше никогда на свете не вставать с удобной кровати, но… — Тук-тук, принцесса? — она увидела светлую голову в своем окне. Она бы, наверное, подскочила бы от страха, если бы не усталость и боль в висках. — Надеюсь, я не потревожил твой сон? — Ты потревожил мою нервную систему, которая всё равно полетела к черту, но я вроде бы не обижаюсь, — улыбнулась Мари, стараясь не нагрубить Коту. Временами он был просто не выносим. — Мои птички намурлыкали мне на ушко, что вы не в порядке, — Кот Нуар залез в окно, а потом встал на одно колено, протягивая Маринетт белый цветок. — И я думаю, что это должно порадовать вас. Девушка сама не поняла, почему заулыбалась. Почему за последний месяц беготни и суеты она смогла, наконец, приподнять уголки своих губ в настоящей и искренней улыбке. Встав, он ловким движением забрался по ступенькам, протягивая цветок ближе. — Возьми же, принцесса. Маринетт не смогла уловить момент, когда её усталость словно растворилась в этом белом цветке. Кот, пускай и слишком самоуверенный и наглый, был заботливым и милым. Она не знала, как он вообще узнал, что ей плохо, и Боже, как она хотела бы, чтобы она не узнала о том, что она Ледибаг (Маринетт была уверена, что котяра страшно разочаруется). Она протянула руку, а потом взяла цветок, соприкасаясь с пальцами Кота. Она где-то видела эти цветы, потому что в Париже они росли только в одном месте. — Где ты его взял? Определенно… — О, куколка, я знаю множество мест, где достать такие же прекрасные цветы, как и ты, — Нуар спрыгнул с кровати. — Кот обнажил ровные и белые зубки, и его клыки блеснули в свете лампы. Маринетт мысленно провела параллель между ним и вампиром. Ну, Кот Нуар являлся энергетическим вампиром, так что такое сравнение было вполне логичным. — Спасибо, — сказала она, рассматривая белые лепестки. — И все же, где ты его достал? — Я предпочитаю не разглашать, откуда беру товар, — Маринетт вновь ухмыльнулась, чувствуя, как ей становится лучше с каждой минутой. — Маринетт! — услышала она голос мамы, а потом тихие шаги. — С кем ты разговариваешь? — О Боже, Боже, уходи же! — начала шипеть девушка, прогоняя Кота. — Выздоравливай, принцесса, увидимся за… — «завтра в школе», — чуть было не ляпнул он, он вовремя закусил губу. Как только дверь приподнялась, Нуар ловко выскользнул черной тенью из окна. На улице опять шёл дождь.