Тьма и серебро

Курсивом выделены фразы, которые ребята произносят по-русски       Юри нервно стукнул чехлами коньков о бортик, и совсем рядом Юра повторил то же, только уже более истерично. Под недовольное ворчание Якова и весёлую в любой ситуации болтовню Милы Виктор подъехал к уперевшемуся в бортик ладонями Юри и приобнял его за плечи:       — Всё хорошо?       Тупой вопрос, на самом деле. С приближением отборочных всё становилось хуже и хуже. Атмосфера раскалённого соперничества и треск натянутых до последнего нервов владели катком. Хорошо ещё, что только им. Если бы Юри с Юркой устроили грызню вне тренировок, нервы сдали бы и у Виктора за компанию. Но, к удивлению и громадному облегчению, в свободное время те ладили на удивление хорошо. Особенно в тех ситуациях, когда Юрка уговаривал Юри на какую-нибудь невинную пакость с ним, Виктором, в качестве мишени. Знал, засранец, что бремя извинений ляжет именно на Юри. Виктора, впрочем, такой вариант вполне устраивал, но за подлянку с оттеночным шампунем красно-рыжего цвета он всё ещё немного дулся. Цвет вымывался долго и муторно, Юри извинялся искренне и очаровательно. Юрка же просто ржал и запаролил в телефоне драгоценные фотографии со злым и рыжим Виктором на чёрный день.       Но на катке всё обращалось уничтожающими взглядами в сторону друг друга и игрой на выживание. Доходило и до соревнования в стиле, кто больше прыгнет и протянет на катке. Решал исход Яков, утаскивающий огрызающегося Юрку с катка за шиворот. Мрачный Юри оттаивал и начинал улыбаться только в осторожных объятиях Виктора.       Сейчас он, правда, нервно дёрнул плечом, скидывая чужую ладонь, но Виктор упрямо вжался в него лбом, крепко обнимая уже за талию и гладя большими пальцами напряжённый живот.       — В порядке всё, — устало отозвался Юри, но Виктора уже давно не устраивала подобная отмазка.       — Ты же знаешь, я всегда...       — Да в порядке я! — зло рявкнул Юри, снова отталкивая его ладони, и над катком расползлась ледяная корочка тишины. Юри зашуганно замер. Вспышки гнева отпускали его сразу же, сменяясь острой паникой и беспомощностью, и Виктор успел поймать этот момент, снова притягивая его к себе за напряжённые плечи.       — Поедем домой, — тихо произнёс он, незаметно для всех целуя Юри в макушку и скорее ощущая, чем слыша невесомое: «Да».       Получив лёгкий кивок Якова как знак согласия, Виктор повёл притихшего Юри к выходу, успев по пути ожгнуть недовольным взглядом сникшего Юрку. С этой нервотрёпкой надо было что-то делать. И для начала — дать Юри отдохнуть. Юри виновато молчал и даже отводил взгляд, но всё-таки больше не отказывался от прикосновений. Даже сидя в машине умудрился прижаться к предплечью Виктора своим и, когда они уже остановились у дома, сам потянулся к нему, крепко и осторожно обнимая за плечи.       — Извини. Я не хотел срываться на тебе. Нет, не так... Я больше всего не хочу сорваться именно на тебе, — запальчиво выдохнул Юри ему в ухо, и Виктор ласково потрепал его по волосам, вспоминая, как больше года назад, ещё в Хасецу, Юри в похожей ситуации прятался от него по всем углам.       Сейчас же Юри не боялся открыться. И сейчас его, Виктора, это не пугало. Юри и правда стоило выспаться — он совсем осунулся, даже глаза запали. Быстро приготовив так полюбившееся Юри какао, пока тот был в душе, Виктор устроил ему на их кровати самое настоящее гнездо из подушек и одеял и даже помассировал напряжённые плечи с капелькой лавандового ароматического масла. Понятливый Маккачин прижался к боку посапывающего Юри тёплой мягкой грелкой, и Виктор, поправив за собой штору, выскользнул на балкон.       То, что у Криса раннее утро, Виктор вспомнил, только расслышав в телефоне елейное: «Виктор, как же я люблю слышать твой голос в пять утра... Ай, солнышко, не пинайся».       Судя по звукам небольшой потасовки, «солнышко» было очень недовольным, и Виктор сдавленно хмыкнул в трубку, стараясь не рассмеяться при мысли, как Пхичиту, этому невинному на вид созданию, удаётся вить из Криса верёвки. Они с Крисом жили вместе уже больше полугода, и, встретившись с ними весной на Чемпионате Мира, Виктор не узнал друга. Раньше Крис не умел по-настоящему улыбаться — так, чтобы в глазах светился тёплый огонёк, но Пхичит это изменил. И Виктор понимал это как никто другой.       — Пхичит выгнал меня на диван. Даже подушку мне мою не дал, — тоскливо пробормотал Крис через некоторое время в трубку. — И да, сказал, чтобы я без завтрака на глаза ему не показывался. Виктор, прекрати смеяться.       — Какое у тебя вредное солнышко. Да не ворчи ты, сейчас поговорим — и пойдёшь его уговаривать. Даже до завтрака, — отсмеявшись, Виктор опасливо посмотрел сквозь стекло на Юри — не разбудить бы ещё.       — Что-то случилось? — в голосе Криса тут же появились цепкие нотки. Уж чего у него было не отнять, так это потрясающего чутья и внимательности — даже по телефону. — Давай, рассказывай уже, ты же не просто соскучился и решил устроить мне весёлую ночку?       Делясь всем произошедшим, Виктор и сам не понимал, что именно так его напрягло, что он, не раздумывая, позвонил Крису. Они с Юри уже прошли через много проблем и недопониманий, но почему сейчас? Слишком много всего... сейчас? Неужели вот он, первый камень на выбранном пути? Разозлившись на самого себя, Виктор крепче сжал ладонью телефон и резко замолчал на полуслове.       Этот камень его не остановит. Их не остановит. Поэтому он и ищет совета у Криса, когда раньше шёл бы вслепую напролом и споткнулся бы ещё много-много раз. Ведь если споткнётся он — споткнётся и Юри. От этой мысли Виктор всегда холодеет.       Несколько секунд Крис задумчиво дышал в трубку, и Виктор расслабленно прикрыл глаза. То, что можно было поделиться проблемами, уже само по себе немного и успокаивало. Как и то, что на самом деле у него давно был человек, с которым можно было всем поделиться. Жаль, что видеть в Крисе не только соперника, но и друга, он научился только сейчас.       С того самого момента, как в его жизни появился Юри, Виктор всё начал видеть и понимать немного с другой стороны.       — Ты слишком себя накручиваешь, тебе не кажется? Хотя... не думаю, что ошибусь, но, похоже, до встречи с Юри кроме себя самого и твоего пуделя тебя ничего не интересовало. А сейчас — вах, взрыв новых эмоций, ответственность за вполне взрослого человека, с которым вы уже так... Вообще сплелись полностью.       — И что в этом плохого? Предложишь мне совсем не переживать?       — Ну почему же. Переживай. Надо тут переживать. У мальчика стресс немалый. Чужая страна, чужой язык, чужие люди. Он больше не в своём привычном мире где-то там в Японии. И да, всё та же ответственность — за поступки и всё-всё-всё. Он боится оступиться, сделать ошибку, проиграть, потому что боится навредить именно тебе. Он тебе и не скажет, но думаю, ты на него давишь... Ну, тем, что он так от тебя зависит.       Виктор нервно покрутился на месте. В словах Криса было то верное зерно, о котором думать хотелось в самую последнюю очередь.       — Но ты же сам понимаешь. Я хочу заботиться о нём и дать ему всё.       — Именно потому, что понимаю, я это тебе и говорю, — в голосе Криса мелькнула тёплая нотка. — Я всегда боюсь надавить на Пхичита чем-то, но и понимаю, что пока только я могу подсказать ему путь. Может, и неверный, но тот, который будет для нас обоих. Но Пхичит ещё только растёт. Юри другой. У него хорошо развито эго. Но сейчас он всё ещё привыкает к другой обстановке, и ему приходится делить тебя с другими людьми. Дай ему немного свободы.       — Ещё бы решить, какой именно, — хмыкнул Виктор, задумчиво всматриваясь в соседние дома.       — Я не из тех, кто скажет тебе ерунду типа: «Пусть он сам выберет место для вашего следующего свидания или начнёт вышивать крестиком». Поэтому давай я ещё раз не ошибусь... В сексе Юри всегда пассив?       — Крис, ты неисправим.       — Абсолютно. Отвечай давай.       Крис, конечно, не ошибся. Виктор не стал упоминать о том неловком разе, когда Юри, бледный от волнения, перенервничал уже тогда, когда пытался его растянуть. После его окутала тёмная нехорошая истерика, когда от сухих рыданий трясло противной крупной дрожью. Виктор не любил вспоминать о том вечере. Слишком давило беспомощное и расстроенное: «Прости», — которое Юри скулил на одном дыхании.       — Молчание как знак согласия, да? — мягко напомнил о себе Крис, и Виктор согласно вздохнул. — Извини, я ещё немного поболтаю, раз уж такой случай. Как бы так... Я слишком хорошо знаю тебя и плохо знаю Юри. Но уже могу сказать, что он универсал. Даже с небольшим перекосом в актива. Да это просто рвётся из него. И для меня странно, что он это никак ещё с тобой не проявил. Виктор, этому же есть причина.       — Ну, раз уж ты тут ушёл в дебри психологии, думаю, ты и сам найдёшь эту причину.       — Я её и так прекрасно вижу. Я тебе уже её сказал.       — Ответственность и давление?       — И страх за свою прекрасную задницу и неприкосновенный статус крутого альфа-самца. Правда, после встречи с Юри это из тебя малость повыветрилось, но такую противную черту характера просто так не убить. Но я верю в то, что любовь творит чудеса и что в скором времени у тебя будет совсем приятный характер.       — С твоих слов я какой-то совсем заносчивый придурок, — с небольшой обидой пробормотал Виктор, и Крис тепло рассмеялся:       — Ты же знаешь, что я ненамного лучше. Ну так что?       — Что?       — Позволишь Юри себя трахнуть или же струсишь? Учти, если струсишь, то далеко вы с ним не уйдёте.       — Почему у тебя всё решение проблемы ушло именно в секс? — поворчал уже больше для вида Виктор. Идея Криса, пусть и дикая на первый взгляд, чем-то привлекала. Пугала, но чертовски манила попробовать.       — Секс — это искусство обуздать необузданное*. Вам как раз подходит. А, пока не забыл — помнишь тот финал в Амстердаме? Ну, тот симпатичный клуб на Улице красных фонарей?       — Ну, помню, — осторожно отозвался Виктор, ожидая от Криса новой сумасшедшей идеи. БДСМ-клуб, в который Крис его затянул, сверкая глазами от счастья, до сих пор стоял в памяти яркой картинкой. Пугающей, мистической и поэтому притягательной.       — Так вот... Может, дашь Юри возможность попробовать полный контроль над тобой? Для лучшего эффекта, — судя по тому, как в слова Криса прокралось едкое хихиканье, он уже представил себе выражение лица Виктора в этот момент.       — Вот от такой идеи Юри точно удар хватит.       — Так, сбавь обороты и утихомирь фантазию. Ты, конечно, давно заслужил хорошей порки, но я не говорил про то, что Юри стоит отодрать тебя всем, что под руку попадётся. Глаза лентой завяжи или запястья — вам и этого для начала хватит.       — Мне кажется, именно ты тут всякими своими фантазиями делишься, — снова ворчливо отозвался Виктор, и Крис задорно хохотнул:       — Не обольщайся. Сдался ты мне в фантазиях — у меня есть моё солнышко для этого. И да, я уже тут замёрз сидеть на диване в одних трусах. Так что если ты всё понял, то давай, иди наполняй разнообразием свою сексуальную и прочую жизнь. Меня, знаешь ли, вот моя ждёт.       Крис совсем уже неприлично заржал, отключаясь, и Виктор осторожно выскользнул в спальню. Маккачин лениво махнул хвостом и мягко спрыгнул с кровати — гулять, пусть и не по привычному расписанию. Лучше самого Виктора знал, когда хозяину надо проветрить голову и подумать.       Пятнадцать минут, правда, пролетели одним мигом. Обдумать что-то за это время не особо удалось, только понять, что слова Криса, демона-искусителя на подработке фигуристом, впечатались едкой неоновой краской в мысли, так и манили исполнить дикую и немного пугающую затею.       Маккачин, цокая когтями по полу, пробежал в кухню и захрустел кормом. Повесив поводок на крючок, Виктор замер перед узким шкафом в прихожей. Там уже за много лет набралась коллекция всякого разного нужного и не очень хлама. Половину Виктор уже и не помнил, но некоторые вещи, особенные, занимали особое место на самой верхней полке. Осторожно приоткрыв дверцу, Виктор бережно подцепил пальцами воздушную ткань.       Этот шарф больше подошёл бы девушке — лёгкий, невесомый с поблёскивающий серебристыми всполохами на узком черном шёлковом полотне. Виктору было шестнадцать, когда он увидел его в витрине небольшого магазинчика в Париже. Очарованные продавщицы были готовы отдать ему этот шарф даже бесплатно.       Этот шарф — та часть его жизни, когда он ещё мог чувствовать её вкус, когда в сердце кипело желание делить эту жажду с кем-то. Сейчас оно возрождалось вновь, пусть и сложно, пусть и не сразу, но всё-таки...       — Виктор? Что ты тут...       От сонного голоса Юри по коже прошлись морозные и тут же жаркие мурашки. Пропустив меж пальцев прохладную ткань, Виктор с лёгкой улыбкой повернулся к внимательно вглядывающемуся в его лицо Юри. Вот же... Раньше он боялся, что кто-то сможет вот так его читать, прорываться к самому глубокому и тайному одним лишь взглядом. Но теперь отказаться от того, чтобы быть для Юри открытой книгой — Виктор даже не может этого представить.       — Когда я купил этот шарф, Яков даже ворчал, что я совсем стал похож на девчонку. У меня тогда были длинные волосы, и... Наверное, я всё-таки скучаю по тому времени, тогда было как-то... легко. Но тогда у меня не было тебя, а теперь тебе сложно со мной, потому что я теперь совсем другой. От того меня только и остались, что вот этот шарф и стопка фотографий.       — Не сложно, — пробормотал Юри, делая к нему шаг и прижимаясь к груди. — Чего же ты боишься, Виктор? Самого себя? Меня?       — Больше всего — тебя разочаровать.       — Глупости какие, — фыркнул Юри, осторожно вытягивая из его пальцев шарф. — Красивый.       У него был весёлый голос, и Виктор расслабленно вздохнул, цепляя пальцами его острый подбородок. На лице Юри больше не лежала недавняя тень усталости, и это было самое главное.       Шарф струился у Юри в руках, и Виктор зачарованно наблюдал за серебристыми всплесками искр. Мысли в голове вспыхивали так же — ярко, мистически и маняще. Рвались неловкими словами, и Виктор всё-таки поддался:       — Юри, возьми меня.       Это прозвучало глупо, словно фраза из какого-то дамского романа, и Виктор сорвался ещё до удивлённо слетевшего с губ Юри: «Что?..»       — Возьми, трахни, войди в меня. О чёрт возьми... Просто сделай это.       — Но ведь я... — Юри беспомощно нахмурился, крепко вцепляясь пальцами в шарф, и Виктор, ухватив его ладони своими, прижался к ним губами.       — Я доверяю тебе. Прости, что не сказал тебе этого тогда.       Губы Юри дрогнули, сдаваясь на волю ласковой улыбки, и он прижался ко лбу Виктора своим.       — Дурак ты.       — Знаю. Это вместо «да»?       — Как будто я могу отказаться от такого, — вновь ласково улыбнулся Юри, но Виктор поёжился от этих слов, крепко сжимая его пальцы своими и путаясь в прохладной ткани.       — Если тебе покажется, что я тебя заставляю... Это...       — Совсем дурак, — выдохнул Юри ему в губы, прежде чем крепко прижаться к ним своими. Виктор расслабленно подался назад, вжимаясь лопатками в шкаф. Юри целовал его торопливо, дерзко цеплял зубами нижнюю губу и дышал громко, порывисто, срываясь на хриплое и острое:       — Ты такой дурак, Виктор...       Виктор медленно кивнул, когда Юри потянул его за собой в спальню. Шарф так и путался в их пальцах, окутывал запястья, даже не хотелось выпутывать ладонь из его колец. Юри зачарованно проследил за чёрно-серебристой волной, когда Виктор даже с какой-то неохотой выпустил из пальцев ткань.       — Завяжешь мне им глаза? — теперь это вылетело из губ удивительно легко, и Виктор замер, наблюдая за тем, как пальцы Юри крепко сжали ткань, крича безмолвным вопросом. — Я доверяю тебе. Я хочу, чтобы ты это полностью почувствовал. Да и я... тоже.       Кивнув, Юри жадно уставился ему в лицо, и Виктор, чуть прикрыв глаза, стянул с себя футболку. На джинсах он замялся. Собственные пальцы казались чужими, ладони задеревенели так, словно он продержал их в мёрзлой воде.       Страшно, конечно страшно — от этой необычной новой веры. Словно шаг в действительно холодную воду, которую обязательно надо преодолеть, прежде чем возродиться, обрести второе дыхание. Но сначала надо дать этому страху умереть, обжечь агонией лёгкие и лизнуть дрожью кожу.       — Виктор, — голос у Юри осторожный, мазнул теплом шею, а вот пальцы — безумно горячие, Виктор прильнул к ним своими, больше мешая, чем помогая справиться со злосчастной пуговицей на джинсах. Юри даже недовольно засопел ему в ухо, прежде чем вжикнуть молнией и стянуть с него джинсы вместе с бельём.       Виктор чуть не запутался в них, отвлекаясь на то, как Юри уверенно избавился от рубашки и шортов. Как у него это получалось? Впрочем, неважно. Эту уверенность хотелось впитать — кожей, губами. Тело жгло этим желанием, и Виктор захлебнулся вдохом, когда Юри прижался обнажённой грудью к его спине. Он немного приподнялся на носках, обнял за шею, взъерошил волосы — и накрыл глаза прохладной вязкой тьмой, осторожно затягивая узел на затылке.       Беспомощность — это ощущение скользнуло дрожью в коленях и загремело в пульсе заполошным, громким дыханием Юри. Виктор отчаянно выдохнул его имя, чувствуя, что Юри немного отстранился, лишая своих горячих прикосновений.       — Прости, я... Просто я хочу немного полюбоваться тобой.       Виктор отчаянно повернулся на голос, чувствуя, как глаза защипало. Голос Юри был повсюду, рикошетил от стен и обманчиво полз струйками жара по коже. Прикоснуться к нему с каждой секундой становилось практически жизненно необходимым.       — Ты красивый, — тёплое дыхание скользнуло меж лопаток, тонкие осторожные ладони — по груди, и Виктор сдавленно всхлипнул, вжимаясь ягодицами в чужой пах. Зависимость — вот она, та самая, о которой говорил Крис? Казалось, тот разговор по телефону произошёл несколько лет назад. Теперь вокруг мягкая тьма. Серебристые всполохи — прикосновения Юри, осторожные и острые, как лезвие новенького ножа.       — Я всегда думаю о том, что так хочу, чтобы ты принадлежал только мне. И всегда страшно в этом признаться. Это ведь так... эгоистично? — в голосе Юри — тоже тьма, тягучая, как нуга. Виктор готов слизать её с его губ и забиться в агонии вместе со своим погибающим страхом.       — Дурак, — пробормотал он, и Юри одним плавным движением оказался уже перед ним. Прикосновение мягких губ к кадыку украло сдавленный вздох ещё в горле, а пальцы — забрали его крохи на губах. Виктор поцеловал шершавые подушечки, прихватил их губами, царапнул кончиками зубов — вот бы сейчас увидеть глаза Юри. Они точно шальные, тёмные. От этой мимолётной фантазии возбуждение накатило горячей волной и вспыхнуло искрами от осторожных прикосновений пальцев к члену.       Толкнувшись пальцами глубже в его рот, Юри огладил щёки, царапнул ногтём кончик языка, и Виктор почувствовал, как собственная слюна скользнула по подбородку. Другой ладонью Юри сжал его член, сначала крепко, после немного расслабил пальцы, пощекотал головку, и Виктор подался вперёд, вжимаясь в его бёдра своими. И потянулся губами за выскользнувшими изо рта пальцами, но Юри только молча потянул его другой рукой за собой, осторожно усаживая на кровать. Виктор медленно, на ощупь, прополз дальше, вглубь, и расслабленно растянулся на простыне.       Юри смотрел на него — он чувствовал это. В горле царапалось стыдное и скулящее: «Прикоснись ко мне», и, чувствуя, как щёки полыхнули жаром, Виктор медленно раздвинул ноги, крепко зажмуривая глаза даже под тканью.       Страх довериться осыпался горячим пеплом меж рёбер, прожигал лёгкие, и Виктор отчаянно хватал губами воздух, чувствуя осторожные скользящие ласки на бёдрах и прикосновения сухих губ к колену.       — Что же ты со мной делаешь... — прошептал Юри, присаживаясь меж его бёдер, и Виктор завороженно и доверчиво тихо пробормотал:       — Люблю.       Юри гладил ладонями его живот, опасливо касался кончиками пальцев сосков и собирал ими капли пота со скул. Он обратил Виктора в сплошное олицетворение слуха, в оголённый нерв лишь одним его именем в тихом стоне, а после оглушил шелестом упаковки презерватива и щелчком крышки от тюбика со смазкой.       Виктор сдавленно охнул, принимая в себя первый палец. Расслабленность обратилась острой паникой, и Юри снова прижал тёплую ладонь к его животу, слегка надавил, погладил напряжённые мышцы, и Виктор сделал медленный выдох и слабо кивнул, чувствуя, как его палец скользнул чуть дальше, а немного позже к нему прибавился и второй, царапая изнутри болью и ожиданием.       Юри растягивал его терпеливо и осторожно, успевал прижиматься губами к его коленке и нервно шептать нежности сразу на русском, английском и японском. Виктор отчаянно хватанул ртом воздух, когда Юри надавил на простату — сначала вскользь, а после более уверенно и вырывая сдавленный стон.       Секунды, пока Юри натягивал презерватив и смазывал себя, обернулись тягучей тёмной вечностью, и Виктор слепо нащупал его ладонь, когда Юри вновь навис над ним, утыкаясь головкой члена в тянущий слабой неловкой болью анус.       — Ну же... Только не останавливайся, — хрипло пробормотал он, и Юри молча сжал его пальцы своими.       Он вошёл резко, пару раз качнув бёдрами, и Виктор сдавленно заскулил, чувствуя, как из глаз брызнули слёзы. Похоже, одна из них скользнула по щеке, и Юри поймал её кончиком пальцев.       — Виктор... — обеспокоенно выдохнул он, касаясь ткани, но Виктор поймал его ладонь и замотал головой:       — Пожалуйста, не останавливайся...       Юри ничего не ответил, только выдохнул, шумно и горячо, и вцепился пальцами в его бёдра, притягивая к себе. Он двигался размеренно, неторопливо, сорвавшись только на последних толчках. И так же грубо и резко сдавливая член Виктора, который встречал каждое его движение тающим в всхлипе стоном.       Ткань шарфа намокла, липла тяжестью к векам, и Юри всё-таки сдернул её на последнем движении, когда Виктор, вскрикивая его имя, кончил ему в ладонь. Рвано и особенно глубоко толкнувшись в него, Юри хрипло застонал, прижимаясь лбом к его плечу и расслабленно наваливаясь сверху.       Пусть на глазах больше и не было ткани, зрение возвращалось пятнами и всполохами, лицо Юри немного плыло перед глазами, и Виктор на несколько минут прикрыл глаза, чувствуя, как Юри лениво вытирал его влажными салфетками, а после, наклонившись, осторожно прикоснулся губами к векам.       — Как ты?       Виктор вместо ответа всё-таки сонно разлепил глаза и улыбнулся. Лицо Юри, немного обеспокоенное, но такое светлое и влюблённое, было самым лучшим, о чем можно было только мечтать.       — Прекрасно. Надо будет как-нибудь повторить. Только...       — Только? — едва слышно повторил Юри.       — Не будем больше завязывать мне глаза. Хочу видеть твоё лицо, когда ты в меня...       — О боги, молчи, — прижав ладонь к его губам, простонал Юри, краснея за секунды. — Не смущай меня.       И вновь, второй раз за сегодня прижавшись губами к его пальцам, Виктор повторил преданное:       — Люблю.