Идеальная роль

Почтенному торговцу Мурзогу на своём веку довелось повидать немало покупателей. Он не первый год сдавал прочно вросший в даггерфольскую землю навес с прилавком и собственные торговые услуги многочисленным авантюристам. Те вечно были слишком заняты для того, чтобы торговать самостоятельно, зато не стеснялись оповещать по тавернам весь знакомый народ о том, где можно приобрести добытые ими трофеи и доспехи. На этой неделе, к примеру, ему щедро заплатила некая самопровозглашенная «Ассоциация свободных искателей приключений вольного Даггерфолла», и хоть на вкус Мурзога название получилось чрезмерно тяжеловесным, зато прилавок ему вольные приключенцы забили с лихвой и цены выставили достаточно справедливые. Широта ассортимента, впрочем, многих сбивала с толку: вот уже битых три часа перед Мурзогом топталась компания из четырех подозрительных личностей. Хотя, что греха таить, из подобных персон, непостижимым образом за последние года три расплодившихся по всему Тамриэлю, главным образом и состояли как его постоянные покупатели, так и поставщики. Впрочем, трое из нынешних клиентов более-менее с покупками определились, задерживал всё дело лишь один: щуплый, чародейского (как, в принципе, и добрая половина бретонов) вида молодой человек пытался выбрать между одной кирасой и другой. Торговая политика у Мурзога была достаточно строгой: что надел, то изволь купить, и никаких «Я денек поношу, посмотрю, как пойдет, и верну» у него в заводе не существовало, так что решаться молодому человеку следовало здесь и сейчас. Однако день всё равно был «холодный», значительная часть постоянных клиентов перебралась в Штормхевен, где в Алкарском замке нынче начались празднества, посвященные Фестивалю Новой жизни, и Мурзог парня не торопил, опасаясь упустить хоть такого, но клиента. Меж тем Гилберт Меррик, бывший подающий надежды член Гильдии Магов, а ныне — подающий надежды член Гильдии Бойцов (хотя из некоего внутреннего скопидомства, заставляющего улыбаться и нашим, и вашим, магов он официально покидать не спешил), о терзаниях торговца понятия не имел, ибо был слишком погружен в собственные. — Итак, если я возьму эту, то в сумме глифы образуют щит, который дарует мне временную неуязвимость перед врагами… — Бери, — с некоторым — простительным! — нетерпением перебил его приятель, Хингор Храмовник — широко, по собственному признанию, известный целитель. — А если я возьму эту, то меньше шанс, что меня заденут в ближнем бою, а ближнего боя мне предстоит много… — Бери! — Но я не надену одновременно две! — возразил Гилберт. — И не потащу с собой запасную. — Бери эту, — наугад ткнул пальцем Хингор. — Если что, я тебя подлечу. Нетерпение его понять было воистину легко, потому что он у Мурзога приобрёл унцию дорогущей мастики для своего обожаемого посоха и не мог дождаться, чтобы её опробовать. — Для начала я должен решить, на что мне полагаться: на собственную выносливость или на скрытые резервы моего организма. — Вообще-то, — заметил Хингор, — ты прирожденный маг, так что вопрос, на что полагаться, отпадает сам собой. — А ты — прирождённый стрелок из лука! — вспылил порядком измотанный муками выбора Гилберт. — И прирожденный же — по деревьям ползун! — От выползня слышу! — вспылил в свою очередь Хингор, отошел и плюхнулся на обочину рядом с ещё одним приятелем, Антонием «Дело верное» Каро, который жевал яблочко в карамели, погрузившись в изучение путевых заметок. Неподалеку четвертый член их компании, здоровущий даже для норда Свен, никого и ничего не стесняясь и уж тем более — своих внутренних склонностей, переоблачался в полный комплект роскошных чародейских одежд. Солнечные зайчики скакали по лоснящейся коже бицепсов и с опаской скользили по могучей шее. — Ну хоть ты ему скажи, Антоний, — после недолгого молчания завел Хингор, — пусть уж тогда выберет поскорее: на выносливость полагаться, или на внутренние резервы. — Да понятия не имею. — Но ты же мастер скрытности! Значит, выносливый, с тайными резервами… — Маг. — Что? — Маг, — чуть раздраженно повторил Антоний, повернувшись наконец к Хингору. — Чего уставился, Клинка ночи не видел никогда? И после всех-то наших совместных вылазок! — Но… но ты же… кинжалы! Кинжалами дерешься! — Клинок ночи, — со значением повторил Антоний. — Древний и уважаемый магический путь разведчиков и мастеров скрытности. — Свен — колдовать, — ликующе раздалось во влажном, припортовом даггерфольском воздухе. Гилберт со стоном и с чувством стукнулся лбом сперва об одну кирасу, потом об другую. — Мой прадед, к вашему сведению, в Ордене Селедки состоял! — Где? — поперхнулся Антоний. — В Ордене. Селедки. Это бретонский рыцарский орден, чтоб вы знали. Очень древний и всеми чтимый. И никаких вам там магов! — Маги все в Ордене Молока состоят, — шепнул Хингор, не особо стараясь скрыть злорадство. Антоний покачал головой и так же тихо ответил: — Бедолага, будь его воля, даже знак рождения сменил бы с Ученика на какого-нибудь Лорда. После непродолжительного недружелюбного молчания Антоний встал, взял Гилберта за локоть и отвел от прилавка. — Слушай, — начал он, глядя в запавшие Гилбертовы глаза, — может, не надо так сразу от всего отказываться? Ну, родился магом, так можно же и совмещать. Рыцарь-маг, к примеру? Звучит! Могучий, как дракон, и такой же выносливый, и весь, весь… — Волшебство, — пришел на помощь Свен. Гилберт, будто того и ждал, бессильно опустился на обочину рядом с Хингором. — Весь такой волшебный, да, — дополнил целитель, похлопывая приятеля по плечу. — Бесполезно… — прошептал Гилберт. — У меня просто сил не хватает. И боли я боюсь. И, и… Антоний отбросил огрызок и прошелся взад-вперед по дороге. — Если уж ты так хочешь, то ходили тут слухи… — Слухи? — грязекрабом вцепился в него Гилберт. — Какие ещё слухи? — Ну… насчёт сил и боли, всего такого. Ты мне лучше скажи — ты что о вампирах думаешь? — С ума сошёл?! — Свен не понимать. — А поподробнее? — вскочил Гилберт. — Это ты насчёт того, что вампиры выносливые, быстрые и убить их очень сложно? — И исцелять их не нужно каждые пять минут. — Ага, только кормить, — буркнул Хингор, но его слова — неслыханное почти что дело! — остальные пропустили мимо ушей. — Говорю тебе, дело верное, — заверял Антоний. Новая идея пугающим огоньком загорелась у Гилберта в глазах. *** Так и получилось, что пару дней спустя, в ясную морозную ночь, вся компания сидела в засаде на дороге, что вела от Эвермора к бангкорайскому Гарнизону. С учётом того, что неподалеку находилось кладбище Святого Пелина, известного любителя накормить голодающих кровопийц, место было самое что ни на есть символичное. Трое — Хингор, Антоний и Свен — ото всех теней шарахались и сжимали вспотевшими пальцами флакончики зелья исцеления болезней. Гилберт от них держался особняком и во всякий колыхнувшийся во тьме кустик вглядывался с просительным интересом. С учётом празднеств Новой жизни, дорога, и без того в такой час не слишком оживленная, была и вовсе мертвенно-пустынна, что четверым друзьям пошло лишь на руку. Гилберт попеременно то шуршал бумажками, в которых они кропотливо, чуть ли не до фута вычисляли, где именно имеют обыкновение выходить на охоту вампиры, то поглядывал на повисшие в холодном небе луны, то вновь устремлял взгляд покрасневших глаз в темноту. Время шло, но искомые кровопийцы появляться не спешили. Дрожь зубовная от страха сменилась у причастной троицы дрожью от холода, одна лишь «жертвенная овечка» оставалась почти ко всему равнодушна. — Свен бы сейчас праздновать, — мечтательно проговорила облаченная в легкие одежды из шелка мотылька-предка тень. — Прыгать с моста в реку, с водопада прыгать… — Ох, во имя Иффре, прекрати. Я бы сейчас с таким удовольствием Зеленый Пакт нарушил — вина горячего выпил… или даже холодного… Антоний молча пустил по кругу фляжку. — Тише! — зашипел Гилберт. — Я слышал чего-то! И вправду, в ночной тиши всё громче и громче разносился хруст инея под чьими-то тяжелыми быстрыми шагами. Все подобрались и приготовились сперва толкать побледневшего Гилберта шеей меж распахнутых клыков ожидаемого кровопийцы, а потом отбивать, позволяя товарища только укусить, а не загрызть. — Не понимаю, почему обязательно здесь, — бурчал Хингор. — Можно подумать, только тут вампиры и водятся. — Тут кормят меньше, — отбрил Антоний. — У них от этого фертильность повышенная. — Чего?! — Да тише вы уже! — повторил Гилберт, и тут из-за поворота вынырнула фигура — но совсем не та, которую они ожидали. Припадая на заднюю левую лапу и всполошено дыша, по дороге со всей прыти несся оборотень. За ним, отставая на корпус, мчался каджит, вооруженный коротким мечом, которым то и дело пытался кольнуть ликантропа пониже пояса. Замыкал процессию флегматичный, размеренно дышащий аргонианин со щитом. Вытолкнутый на дорогу Гилберт, ошалев, не успел отскочить, и оборотень со всей прыти врезался в него, оттолкнул, но и сам опрокинулся навзничь и с визгом заскользил по дороге. Что-то торжествующе прокричав, каджит шлепнулся ему на брюхо. Ошалевший визг сменился возмущенным, сверкнули зубы — и вывернувшийся таки из-под кота волк бросился прочь. На сей раз за ним никто не последовал. Каджит с невероятным ликованием рассматривал кровоточащий укус у себя на руке и более ни на что не обращал внимания. Аргонианин пожал плечами и убрал щит за спину. — Спасибо, сударь, — обратился он к Гилберту. — Вас будто боги сюда послали. А то мы с товарищем, признаться, начали уже выбиваться из сил. — Позвольте, — выступил вперед отмерший Хингор, — я целитель, укус может быть заразен… Каджит с шипением отскочил. — Ра’Шурр преследовал пакостную тварь многие мили! Ра’Шурр долгие недели ждал этой ночи! Он никому не позволит отнять у него этот трофей! Остроухий оставит Ра’Шурра в покое — или нарвется на дуэль! Вздохнув, аргонианин подхватил нервного товарища под руку и увел прочь по дороге. Изумленная компания осталась смотреть им вслед. — Воистину, мир сошёл с ума, — проговорил Хингор. — Ну и что теперь? — горько спросил Гилберт. — Они тут всю живность на лигу распугали… и неживность тоже. — У меня есть идея получше, — проговорил Антоний. — Такая же, как эта, или ещё получше? — Да говорю вам, дело верное. *** На сей раз компания обосновалась на эверморском кладбище, в самом заброшенном его уголке, но, как ни странно, волновалась не в пример больше прежнего — однако по несколько иному поводу. — Нас провели, — настаивал Хингор. — А вот и нет. — А вот и да! — Слушай… — Да это схема старая, как мир! Говоришь, что готов поделиться с кем-нибудь даром бессмертия, не каким-нибудь, а гарантированным, берешь деньги авансом — и сваливаешь в неизвестном направлении. Страже на тебя жаловаться точно никто не пойдет — кто посмеет признаться, что спутался с вампиром, да не просто так, а за деньги? — Свен осуждает. — Спасибо за поддержку, здоровяк, — кисло вмешался Гилберт. — Может, где-нибудь в другом месте будете обсуждать, какой я неудачник? — Мой знакомый опаздывает всего-то на пару часов, — сказал Антоний. — Говорю вам, он не такой. — А вот это, — поднял палец Хингор, — обычное оправдание людей, не желающих смириться с тем, что их используют. Смирись: ты жертва по жизни. Плакали наши денежки. Гилберт ещё ниже опустил голову. Даже новенькая кираса, приобретенная у одного из местных торговцев и в весьма выгодном свете показывающая мужественный разворот плеч, — и та не радовала. Один лишь Свен, не поддавшись всеобщему унынию, грыз сушеную рыбу и выцарапывал на посохе глифу. Угодные Азуре сумерки сменились ночной темнотой. Повеяло прохладой. Трое друзей переглядывались и опасливо косились на четвертого. Никто не собирался первым говорить, что пора бы возвращаться в таверну, ужинать и укладываться спать. Высокие, почти в человеческий рост, лопухи зашуршали, хрустнули сухие стебли, мужской голос с чувством помянул Четыре столпа Дома забот — и на импровизированную поляну меж старых надгробий выступил данмер. — Ну вы и забрались! — молвил он вместо приветствия. — Где тебя носило? — вскочил Антоний. — Так мы же договаривались после заката?.. — данмер нахмурился и полез в походный рюкзак. — Погодите-ка, нынче турдас или уже фредас? — Часа через три уже будет фредас, — вступил Хингор, глядя на незнакомца, словно тот был особо зловредным отпечатком пальца на отполированном посохе. — Ещё раз, вас где носило? У нас тут человек страдает! — Ну, это ненадолго, — пожал плечами неизвестный. В свете Хингорова магического огонька (а заодно и в свете открывшегося знания) в бледном голубовато-сером лице определенно угадывалось нечто зловещее, да и глазные зубы казались длинноваты. — В смысле, человек — это ненадолго. Даже Свен проникся и шумно сглотнул. Кусты зашуршали снова, и на поляну выступили ещё двое — худощавый, почти что по-данмерски рыжий босмер и статная альтмерка с причудливыми золотистыми татуировками на лице. — Быстро вы тут управились, — с вежливым удивлением заметила альтмерка. — Ещё даже не начали, представляешь? — ответил данмер. — Да ничего, мы сейчас. — Лично мы вовремя пришли, — заметил Антоний. — Можно подумать, это нам деньги нужны, — поддакнул Хингор, видя, что обмерший Гилберт как воды в рот — а заодно и в уши — набрал. — Допустим, не деньги, а то, что на них можно купить… Ладно, ладно, виноват, — сдался данмер. — Это мы на Фестивале в замке Алкар задержались, — призналась альтмерка и тряхнула коробкой, в которой присутствующие с некоторым удивлением узнали набор фокусника. — Не хотите сходить? Там ещё добрых два дня праздновать будут. Отличный фестиваль, да и фокусы интересные. — И кормят хорошо, — поддакнул рыжий босмер. — Только мечи не глотайте, а то потом горло болит. — А вы тоже?.. — не выдержал Хингор. — Тоже? — Ну, эти самые… — Хингор понизил голос, — вампиры? — А что, похожи? — рассмеялась альтмерка, демонстрируя ряд совершенно ровных зубов. — Мы, так получилось, оборотни, — добавил босмер и, не дав никому опомниться, поинтересовался: — А вы ему сколько отвалили, кстати? А то нам он не признается, а мне для сравнения надо. — Сравнения с чем? — Ну… вот лично вы оборотнем стать не хотите? Хингор поперхнулся: — Мне и так неплохо! — А зря, — наставительно проговорил босмер. — Мясной мандат соблюдать, например, становится значительно легче, если вы — оборотень. Время-то идёт, никто не молодеет, пора бы и о душе подумать. — Я завтра подумаю, — слабым голосом проговорил Хингор. — Приведете кого-нибудь ещё — будет скидка, — вставила альтмерка. — А деньги зачем? — на удивление складно поинтересовался Свен. — Лично я на дом коплю, — признался вампир. — У меня половина родни на улице торчит. Кузина, например, два месяца возле конюшни спала. — Два месяца? — поразился Антоний. — Не знал, что всё так плохо. — С головой у неё — да. Она, понимаешь ли, купила лошадь и ни свет ни заря бежала сама её в конюшню кормить. Как будто конюх не покормит. Может, если дом купим, она от бедного коня отвяжется. — И что, вы только этим и зарабатываете? — обрел, наконец, дар речи Гилберт. — Ну, в смысле… кровь на заказ пьете? — Могу и так просто выпить. Только результат уже будет другой. — Я имею в виду — на дом зарабатываете. — Почему же? — возразил вампир. — Я ещё светильники делаю. И мечи. Шью немного. Но там конкуренция большая. — Свен ловить рыбу. — Пробовал как-то, не понравилась рыбе моя наживка. Чего ей надо — ума не приложу. Ну, так кто у нас тут… кандидат? — прищурившись, данмер обвел всю компанию взглядом. — Я, — икнул Гилберт и сделал шаг вперед. — Уверен? В случае последующего желания исцелиться деньги не возвращаю. — А что, исцеление… существует? — голос Гилберта против воли дрогнул. Перспектива обзавестись на остаток жизни помимо сверхъестественной неубиваемости сверхъестественными же аппетитами предстала на порядок менее радикальной. Данмер острозубо усмехнулся: — У местных жрецов Аркея настоящая монополия на исцеление всего на свете. Даже гленморильских ведьм с рынка вытеснили. Впрочем, берут они недорого. — Ну, тогда уверен. — Чудненько, — бросил данмер. — Раздевайся. Гилберт сглотнул и обвел окружающих взглядом. Антоний насвистывал, безуспешно маскируя любопытство, Хингор, не стесняясь, пялился во все глаза, рыжий босмер со вкусом обгладывал невесть откуда взявшуюся куриную ножку, а альтмерка копалась в коробке с фокусническими принадлежностями. Один Свен, посчитав своё участие в разговоре завершенным, вернулся к выцарапыванию глифы. Множество прочитанной в своё время в Гильдии Магов литературы о пищевых привычках и особенностях обращения в вампира некстати возникло в памяти. С обреченным вздохом Гилберт принялся стаскивать левый сапог. — Молодой человек, — с терпением актера, который пьесу и все свои реплики знает наизусть и не первый год, прервал данмер. — Кирасу свою сними. Даже воротника расстёгнутого хватит. — О! Кирасу у Тилинари брали, наверное? — неожиданно встряла альтмерка. — Правду говорят, что чары в ней противников огнем жгут? — Не знаю, я только купил, — честно ответил Гилберт. — Выбирал, опираться на выносливость или на скрытые резервы организма, а потом увидел эту, магическую… — А… — Так, — перебил данмер. — Процедура, между прочим, стерильная. Так что все, пожалуйста, пожалуйте отсюда. Терпеть не могу, когда мне в рот во время еды смотрят. Более или менее охотно все удалились, оставив их двоих в одиночестве среди могил. Ночь окончательно вступила в свои права, и в этот момент Гилберту действительно сделалось не по себе. Не говоря уж о том, что без кирасы зимой он попросту мёрз. — В обморок при виде крови не хлопаешься? — поинтересовался данмер. — Да вроде нет… — Отлично, а то вечно будешь голодным ходить. — Но я… — Рецепт запоминай: корень нирна, сердце даэдра, морозная мириам и небольшой помидор. Корень нирна измельчить, с помидора снять шкурку, тушить три минуты на среднем огне, смешать с кровью из сердца даэдра, морозной мириам украсить, пить залпом. — Помидор? — Дальше: на солнце подолгу не находиться, в лаву не наступать, с кухонным очагом поосторожнее, до полуночи стараться не есть. — В смысле, после полуночи? — До. Ох, во имя долгого соития Молаг Бала и Вивека, я лучше всё запишу. — Да я и так запо... Без предупреждения данмер обхватил его за шею, потянул за волосы и, шепнув «Удачи», впился клыками в шею. Впоследствии Гилберт совершенно искренне утверждал, что больно не было. Ну, почти. *** Выражение склонившихся над ним лиц невольно — и весьма неприятно! — напомнило о слетевшихся на прощание с умирающим богачом дальних родичах. Гилберту, к сожалению, на таких прощаниях бывать доводилось, хотя в роли покойника он ещё не выступал. — Помидор, — хрипло сказал он. — Чего? — Бредит. О Зенитар, зачем я всё это затеял! — Свен иметь помидор! — Нужен небольшой. — Гилберт поморщился и сел, потирая шею. Крови на ладони не оказалось, но пальцы явственно нащупали небольшой шрам с правой стороны горла. — Такой прямо… помидор. С кулак. Точнее, с сердце даэдра. Нет, стоп. Сердце отдельно. — Вот и всё. Моё целительное искусство бессильно. Четыре часа и три минуты пополудни ровно. Кто-нибудь, запишите, что мозг умер. — Я тебя укушу, если у меня к вечеру не будет помидора, сердца даэдра, корня нирна и еще чего-то… для украшения, — пригрозил Гилберт. — Вы посмотрите-ка на это! — вскипел Хингор. — Ещё клыки толком не выросли, а уже кусаться лезет! Справедливости ради, клыки как раз таки выросли, и Гилберт после своей краткой речи только тем и занимался, что поочередно тыкал языком то в левый, то в правый. — Эй, ты как? — Антоний присел рядом и искательно заглянул в глаза. Гилберт наконец понял, что находится в собственной, снятой давеча трактирной комнате. — Свен иметь помидор. — Да-да, чудесно, — поморщился Антоний, которому брошенный помидор попал по колену. Следом шлепнулся подвявший корешок нирна. — Но серьезно, ты как? Нашел… э-э… внутреннюю гармонию? Я же не оказал, как там норды говорят… медвежью услугу? — Свен как-то убить медведя. Невкусно. — Ты просто готовить его не умеешь, — встрял притихший было Хингор. — Знал я как-то одну орчанку, так вот она из медвежьей головы могла десять блюд приготовить, представляете? Десять разных блюд! Из одной головы! Надо было мне тогда на ней жениться… На орчанке, не на голове, конечно. — Эй, ты чего это вдруг о мясе? — приподнялся на кровати Гилберт. — Неужто о Зеленом Пакте и душе задумался? — Ну, вообще-то… — замялся Хингор, — тот рыжий парень сказал мне, как с ним в случае чего связаться. Не то чтобы я прямо рвался в оборотни, но говорит он складно, прям как Прядильщик, интересно, книжек не пишет? Хотя вот альтмерка… — он мечтательно вздохнул. — Мне кажется, я уже по ней скучаю. Некоторое время компаньоны провели в молчании, каждый по-своему осмысляя видение оборотня-писателя. Гилберт, впрочем, видовым предрассудкам подвержен не был — куда уж теперь! — так что опомнился первым. — Определенно, я себя как-то… — …поживее? — подсказал Хингор. — …поувереннее чувствую. Как будто во мне магии побольше? — Так ты же не… — Хингор прервался на середине, и не надо было обладать сверхъестественным вампирским чутьем, чтобы понять, что он только что получил от Антония весомый пинок в лодыжку. Верный себе Свен меж тем выложил из своего безразмерного зачарованного рюкзака на кровать и замороженное сердце даэдра, которое, в полном соответствии с законами мира смертных, немедленно начало таять, и ещё два десятка ингредиентов, которые хотя бы теоретически подходили для «украшения» будущего напитка. — Я-то как раз «да», — потянулся Гилберт. — Где там моя тяжелая кираса? И поножи? И шлем, тот, в виде жуткой рожи? Я себя чувствую так, будто мне все по плечу! — А у меня отличная идея! — загорелся Антоний. — Не хочешь родину повидать, Хингор? Я слыхал, в Зеленотенье открылся путь в какой-то затерянный Город Пепла. Оттуда мы точно с пустыми руками не уйдем! Говорю вам, дело верное!